Полнолуние

Левченко перестал удивляться.

— А это для чего?

— В психиатрии так лечат навязчивые идеи. Искусственно вызывается лихорадка, организм начинает трясти. Что-то типа кризиса во время тифа, испанки или чего-то подобного. Когда человек в таком состоянии, ему можно изменить всю психологическую установку. И, придя в себя, выйдя из забытья, такой человек просыпается уже волком.

— Как вы это делали?

— Серные уколы, — произнес Нещерет, продолжая сохранять спокойствие. — Сера в масле, есть такое средство.

Андрея передернуло.

— Теперь ясно, почему они так кричали. Представляю себе дикую боль от серного укола… Нещерет, вы, похоже, знаете ответы на все вопросы. Как вы думаете, почему я вас до сих пор слушаю?

— Потому что вам интересно, — ответил тот просто. — Вы же никогда за всю свою жизнь не слышали и не видели ничего похожего. Человеческое любопытство, Андрей. Вот что в свое время помогло Иванову получить добро на свои эксперименты. К сожалению, пока идет война, удовлетворить это любопытство ни у кого не хватает времени. Чувствую, что незнакомые термины уже утомляют, особенно вашего Теплого. Подробно, поэтапно, по шагам все описано в тех документах, которые в сейфе. Я лично вел каждого, зафиксированы всякие индивидуальные особенности. Лучше поясню, почему вдруг настал крах.

Людей-волков Нещерет на самом деле видел непобедимыми воинами. Силы придавали гормоны и измененная психика. Именно на этот эффект он делал особую ставку. К тому же у некоторых начинали приживаться железы. Которые на выходе, по результатам сделанных прямо тут, в лаборатории, анализов являли собой совсем иной биологический материал, чем раньше. Когда его подопечные еще были людьми и считали себя такими.

Все пошло кверху дном, когда кураторы начали выпускать подопытных за пределы лагеря.

Они — хищники, слышал Гот в ответ на протесты. Если не найдут выхода для своего желания убивать, которое им тут привили искусственными методами, начнут грызть друг друга или нападать на персонал. Придется их уничтожать, что означает — перечеркнуть приложенные усилия. В целом кураторы из СС довольны результатами, однако хотелось наконец проверить, как же это действует.

Вот с какого времени в окрестностях Сатанова начали находить жертвы тех, кого и без того перепуганные оккупационным режимом люди считали оборотнями.

Почему появление изуродованных тел прямо связывали с полнолунием, а также почему воины-волки преимущественно терзали жертвам горло, у Нещерета до сих пор не было ответов. Вместо того сразу же после первых «прогулок» своих подопечных он понял: войдя во вкус, в полной мере почувствовав себя охотниками, они уже не остановятся. И станут чем дальше, тем более неконтролируемыми.

— К сожалению, Андрей, те выдумщики, которые всякий раз прописывали подобный грустный финал, начиная от уважаемого мною Герберта Уэллса, были правы, — вздохнул доктор. — Они давали волю фантазии, придумывая невероятные истории. Зато концовки преимущественно похожи и отвечают жизненной правде: творение рано или поздно нападает на своего творца. Подопечных, тех, кто выжил, оставалось тут семеро. Кураторы решили временно свернуть эксперимент. И дальше обдумывать, какую пользу рейху может принести разрушительный потенциал моих воинов. Но снова вмешалась война, теперь уже окончательно.

— Как?

— Наступление, Андрей. Стремительное наступление Красной Армии. Наш объект подлежал ликвидации. Насколько я знал свою судьбу, меня собирались переправить в Дахау, в концлагерь. Там нужны были мои знания. Немцы же не переставали исследовать человеческую природу… Однако случилось непредвиденное. Никто не ожидал, что наши подопечные почувствуют опасность. — Нещерет в который раз за все время вздохнул. — Они уничтожили здесь всех. Тем самым, по удачному стечению обстоятельств, они помогли сохранить сейф, который хотели взорвать, вместе с документацией. Воины-волки вырвались из блока, где их держали, и доказали плодотворность и результативность моих экспериментов. Конечно, все это нуждается в усовершенствовании. Но начало положено.

— Вы хотите сказать, — у Левченко внезапно перехватило дыхание, — в этом месте… этом логове… стая?

— Если трое — стая, тогда да. Надзиратели открыли огонь. Трое погибли. Меня спас Лобо. Из всех он единственный оказался в некоторой степени управляемым. То есть на самом деле перспективный, удачный экземпляр. Максимально приближенный к образцу, который я хотел получить поначалу. Слушался меня, не делал лишнего без приказа. Других не удалось укротить до конца. Не знаю, почему Лобо ко мне привязался, а с остальными так не получалось. Потом. Мы отсиживались тут, в лесу. Недолго, у меня же были при себе документы на имя того, кем вы меня знаете. Когда сюда пришли красные, начался обычный бюрократический хаос. Такое бывает, как только одна армия отбивает у другой армии территорию и занимает ее. Это помогло стать врачом в маленьком поселке. Оставалось притаиться и ждать. Коротко — все. Наконец-то закончил. Есть невыясненные подробности, Андрей?





4




От услышанного голова шла кругом.

За короткое время Левченко накрыла такая волна информации, что он всерьез боялся захлебнуться.

Хотелось знать все. Нещерет таки был прав: любопытство перевесило какие-либо эмоции, прежде всего — праведный гнев. Андрей еще не определился, как же теперь относиться к Готу.

Кто он?

Или талантливый, одержимый своими безумными идеями ученый, который получил возможность воплотить их таким страшным способом.

Или спаситель, ведь благодаря ему опасность для Игоря Вовка и его жены Ларисы, исходившая от капитана Сомова, была ликвидирована.

Или все намного глубже? И тот, кого называли Богом, только доказывал таким сложным, рискованным, жестоким и опасным способом, к чему в реальности может привести желание владельцев изменить мир росчерком пера?

Переломить человеческую природу.

Создать того самого, воспетого в пламенных речах, нового, совсем нового человека. Который только выполняет приказы. И на выполнение конкретных приказов его можно настроить, будто радиоприемник на определенную волну.

— Вы прятали свою стаю тут? — проговорил глухо.

— Хотите — пусть будет стая… Сложнее всего было обеспечивать подопечных хоть какой-то человеческой едой. Впрочем, кажется, мне удалось в целом снизить их тягу к регулярному питанию. Но самое худшее было, когда они все-таки не сдерживали себя. Не удовлетворялись тем, что давал лес, и выходили, чтобы нападать на людей. Пришлось даже усыпить сперва одного, потом, после того как погибла Люба, — другого.

— Усыпить — это убить?

— Подопечных не убивают. Их именно усыпляют. Остался Лобо, с ним у меня не возникало хлопот.

— Мины и капкан сами ставили?

— Война кое-чему научила. Это я про мины. Сложно, но справился. Я же ученый, разобрался. С капканом помог Лобо. Приволок его откуда-то.


— Могли бы обойтись без капкана. И это тоже мне подсказка, чтобы знали.

— Что в этот раз?

— Вы часто наведывались в лес, к подопечным. Выследили Катерину Липскую, у нее была другая цель прогулок. Я потом тоже увидел ее. В том же месте, где и вы. Там гуляли ваши воины. И вы придумали: нужно отвадить оттуда Катю и вообще всякого, кто попробует зайти дальше. Расчет, скажу я вам, пятьдесят на пятьдесят. Мог удаться, навести на ложный след. Вы же не думали, что в эти края вернется человек, которого собирались превратить в оборотня, не выскользни он из ваших рук? Для того человека ваши ловушки оказались подсказками. Ну а я провел параллель между их появлением и вашим интересом к Липской. В частности, к ее лесным прогулкам. Потому что уже знал, что вы бываете у нее.

— У вас хорошая ассоциативная память, Андрей. Говорю вам как доктор, как ученый. Все?

— Та троица в лесу… Подельники Жоры Теплого… Наверняка они наткнулись на вашего Лобо случайно?

— Конечно. У меня просто не было возможности на то время натравить его на них. Но согласитесь, Лобо прекрасно сделал за вас работу! Между прочим, поверите вы или нет, это его первое боевое крещение. Он на самом деле лучший. Был лучшим. Ничего, у меня в записях есть все данные. Теперь знаю, как усовершенствовать свои эксперименты. Если бы дали больше времени, путем проб и ошибок я бы вывел ту породу, к которой стремился с самого начала.

— А привести воспитанника в Сатанов, натравить на Сомова?

— Решил быть полезным. Не удивляйтесь, действительно так. Каюсь, не подумал про последствия. Подразделение НКВД начнет прочесывать окрестности. Рано или поздно придут сюда. Главное — сейф, сохранить документы сейчас важнее всего. Это мой пропуск, Андрей. Моя индульгенция, если хотите. С ними я пойду далеко. Может… вместе? Все равно же сейф…

Левченко услышал подозрительное движение за спиной с опозданием на несколько секунд.

Этого хватило, чтобы Жора Теплый сильным ударом сбил с ног Вовка, который стоял к нему ближе, отступил назад, вглубь темноты, остановил окриком:

— Стрельну! На месте стоять всем!

Игорь стонал на полу — не ожидая нападения, упал на сломанную руку.

Андрей дернул правой. Со своего места даже при таком освещении он имел возможность если не убить бандита, то хотя бы зацепить пулей.

Жора выстрелил раньше него.

Правое плечо обожгло. Инстинктивно схватившись за рану левой рукой, Левченко уронил фонарик. Упав ему под ноги, тот чудом не разбился. Приземлился так, что лучик светил теперь вверх. Глаза успели привыкнуть к темноте, и Андрей видел, как Теплый пятится к выходу.

Обе его руки заняты.

Пистолет Вовка. Пока Левченко осматривал его повреждения, Жора воспользовался моментом и вооружился. Андрей же сразу после стычки с Лобо не учел такой возможности.

— МОИ БУМАГИ!

Левая рука Теплого прижимала к груди несколько украдкой добытых из недр сейфа картонных папок.

— МОЕ! — в отчаянии повторил Нещерет, сразу превратившись в большого обиженного ребенка, у которого забрали любимую игрушку. — НЕ ТРОЖЬ! НЕ СМЕЙ!

— Не гони, лепила! — огрызнулся Жора. — Там на всех хватит.

— Ты же ничего не разберешь там! — выкрикнул Левченко. — Мы договаривались, иди себе! Ствол забирай, черт с тобой! Брось документы!

— Не разберу, ага! — легко согласился Жора. — Зато я хорошо умею слушать. И услышал тут много интересного. Достаточно для того, чтобы прикинуть хрен к хвосту, начальник. Не разберу я — найдется тот, кто лучше кумекает. Не думай, лепила, у меня тоже есть концы. Выйду на кого надо, рано или поздно. Тут не деньги, начальник. Тут моя свобода.

— Какая свобода?

— Не кричи, лепила. Такая же, как и твоя. За одну такую папочку знающие люди там, — он кивнул вверх, — мне много чего простят. Поделись с ближним, лепила. И стойте на месте, считайте до ста. Пока, начальник.

Держа пистолет перед собой в вытянутой руке, Жора Теплый попятился назад, к выходу.

— НАЗАД! — Отчаянный крик Нещерета отразился от стен эхом. — НАЗАД! ОТДАЙ! ДЕРЖИТЕ ЕГО!

Левченко не мог даже предположить, насколько немолодой доктор может оказаться ловким.

Ровно настолько, насколько неосторожным.

— Стой! — теперь уже выкрикнул он, как только Нещерет рванул за Теплым по прямой — самое короткое расстояние. — Саввич, стой!

Грохнуло дважды подряд.

Доктор Нещерет, он же — Гот, он же — тот, кто представил себя на короткое время Богом, остановился на бегу. Сделал еще шаг, и третьим выстрелом Жора довершил дело.

Преследователь упал ничком, даже не ойкнув. Показалось — предсмертный крик просто застрял у него в горле.

— Будь тут! — крикнул Левченко через плечо Вовку.

Рана болела, но терпимо. Попасть в Теплого с такого расстояния он бы смог, если бы было лучше видно. Но из-за раны Андрею не удавалось держать правую руку ровно. Так что он переложил пистолет в левую, хотя владел ею не так уверенно. Ничего, при необходимости всегда есть шанс перехватить оружие двумя. Только бы Жора не успел убежать далеко. Отпускать его с миром Левченко не собирался.

Тело Нещерета попалось по дороге. Не обегал — перепрыгнул его, побежал на звук шагов, которые стремительно отдалялись.

Когда выскочил наружу, увидел: луна подыгрывает. Выйдя из-за туч, снова освещала территорию лагеря.

Застреленного Лобо точно посередине.