Полный газ

– А как вы думаете, кто вернул «Дары Смерти» в библиотеку? Дочка моя после смерти внучки совсем расклеилась. Пришлось мне. Сэм очень любила эти книжки. – Он помолчал, дернул себя за густой седой ус и добавил: – Эту, последнюю, читал ей я. Она так ослабела, что уже и книгу в руках держать не могла. И, знаете, мне тоже было невтерпеж узнать, чем там дело кончится.

– Я много лет об этом думаю, – снова заговорил Хейес. – Все пытаюсь понять. Вот что мы знаем: люди, которые приходят в библиобус из других эпох, приходят потому, что чего-то очень хотят. Желание – вот единственное, что дает силы дотянуться до будущего. И просто невозможно дать им то, что им не нужно. Внучке Терри нужно было узнать, окажется ли Снейп хорошим или плохим. А знать про все то дерьмо, что случится после ее смерти, про убийства, теракты, катастрофы и прочее – на хрен не надо. Она просто хотела знать, чем закончится ее любимая книга – прежде чем конец наступит для нее самой. Ради этого пришла ко мне. И это я смог для нее сделать.

– Так и работает библиотека, – философски заметил Ральф. – Люди сами выбирают, что им прочесть.

– Вот что мне любопытно, – заговорил Терри Галлахер, – ведь где-то, наверное, есть и кинотеатр с фильмами, которые еще не вышли! А? Или кабельный канал с сериалами, которых еще нет. Для тех, кому нужно знать. Может, и есть! Может, мир добрее к нам, чем мы думаем.

– Мистер Галлахер, – сказал я, – мы с вами встречаемся каждую неделю. Вы один из самых постоянных моих клиентов. Скажите честно: не испугаетесь, если в какой-нибудь прекрасный день, когда вы подниметесь в библиобус, я предложу вам еще не изданную книгу?

– На это и рассчитываю, – совершенно спокойно ответил он. – Если это произойдет – буду знать, что пора привести в порядок свои дела. И порадоваться напоследок хорошему чтиву.

– А какую книгу из будущего вы надеетесь прочитать, мистер Галлахер? – поинтересовался Ральф, заново сдавая карты.

На несколько секунд Галлахер задумался, уставившись в потолок.

– «Наука побеждать: мой третий президентский срок», автор – Дональд Дж. Трамп, – торжественно объявил он наконец.

– Случись такое, – отозвался Хейес, – буду точно знать, что этот долбаный мир ломаного гроша не стоит!





* * *


Во вторую неделю января Линн Долан снова нанесла мне визит.

Влетела в фургон и подошла к столу так стремительно, что я и встать не успел. И выглядела куда хуже, чем в прошлый раз. Исхудала еще сильнее, на лбу и на щеках блестела маслянистая пленка пота. Даже через стол, что разделял нас, я чувствовал исходящий от нее жар. И запах – тонкую, едва уловимую вонь гнилой крови.

– Я хочу взять остальные, – заявила она. – Мне нужны остальные. Пожалуйста. Все книги моего сына.

С тихим скрипом захлопнулась дверь у нее за спиной. В моем мире стоял мерзкий мокрый январь: шел непрерывный дождь, все раскисло и почернело, парковочные места превратились в скромных размеров плавательные бассейны. Но в эту долю секунды в проеме двери я увидел другой мир: там летели с небес крупные пушистые снежинки, и неторопливо ехал по дороге черный автомобиль конца пятидесятых. На миг возникла безумная мысль: если сейчас я оттолкну Линн Долан и выскочу из фургона – смогу ли сбежать в прошлое?

Но Линн преграждала мне путь – едва стоящая на ногах, изнемогающая от жара, со зрачками не больше булавочной головки и сухими, растрескавшимися губами. Я обошел стол и взял ее за руку.

– Присядьте, – сказал я. – Пожалуйста, садитесь.

И помог ей опуститься на мой стул.

– Вам можно вставать с постели? – спросил я.

Она вытерла мокрую щеку ладонью, затем обхватила себя руками:

– Со мной все хорошо.

– Черта с два!

– Ладно. Со мной все плохо. Я умираю. Вы же и так знаете, верно? Но мне нужны книги моего сына, и у вас они есть. Вы же из будущего. Я хочу прочесть все, что написал мой сын. – Она смотрела на меня сверкающими глазами, полными слез, но не плакала – и уголок ее рта подергивался в гримасе, очень напоминающей улыбку. – До чего же смешно он пишет! Брэд у меня такой – всегда умел смешить. – И после недолгого молчания: – Не надо было ему туда идти. И никому из наших мальчиков не надо. Это неправильная война. Книга вышла смешная, но и страшная… какая же страшная! – И снова улыбнулась: – Так вот, значит, в чем дело? Всего-навсего? Он подхватил триппер и не знает, как мне признаться, – поэтому и не пишет?

Мы с ней поменялись местами: она, как библиотекарша, сидела за моим столом, а я стоял перед ней, словно пришел за интересной историей.

– Может быть, – ответил я. – Он вообще не очень понимал, как рассказать о том, что видел. И чтобы как-то все объяснить, начал писать книгу. Может быть, уже начал. Там, в вашем времени.

– Да, – как-то странно, напряженно откликнулась она. – Начал. Почти наверняка.

Я повернулся к полке художественной литературы. Собрание сочинений Долана мы держали на видном месте: на него, как на местного, всегда был большой спрос. Провел пальцем по корешкам… и остановился.

Не поворачиваясь к ней, я спросил:

– Что вы хотите с ними сделать… потом?

По голове под волосами поползли мурашки – совсем как при встрече с первым Запоздалым, Фредом Мюллером. Мне было очень не по себе. Должно быть, от того напряженного тона, каким Линн подтвердила, что сын ее на другом конце света почти наверняка уже начал писать свой первый роман.

Она молчала.

Я повернулся – и увидел, что грудь ее бурно вздымается, а влажные глаза сияют торжеством.

– А что, вы думаете, я сделала с первой книгой? – ответила она. – Пусть у моего мальчика будет причина жить дальше.

Внутри у меня все заледенело.

– Подождите, – сказал я, – нельзя отправлять Брэду его же собственные книги, еще не написанные!


– А может быть, если не отправлю, он их и не напишет, – ответила она. – Об этом вы не подумали?

– Нет, нет! Если он просто скопирует книги, которые я отправлю ему в прошлое через вас, то… кто же тогда их написал?

– Мой сын. Один раз написал, и снова напишет. И снова я их прочту и передам ему.

В тот вечер с Терри Галлахером, Лореном Хейесом и Ральфом Таннером я уговорил три полных стакана бурбона, – но даже тогда голова не кружилась так, как сейчас, когда я, трезвый как стеклышко, стоял посреди библиотечного фургона и разговаривал с мертвой.

– Мне кажется, путешествия во времени так не работают, – проговорил я наконец.

– Еще как работают, – спокойно ответила она. – Книги моего сына существуют. Вот они. И будут существовать, прочту я их или нет. Так что, мистер, вам решать. Позволите ли вы мне сделать последнее в жизни доброе дело? Совершить еще одно чудо?

– Что? – переспросил я. – Что вы сейчас сказали?

В этот миг я покрылся потом, как она, – и, пожалуй, ощутил такую же слабость и лихорадку.

– Вы позволите мне уйти спокойно и счастливо? – терпеливо повторила она. – Или нет? Решать вам. Я могу провести последние дни так, как всегда хотела. Мой сын – пусть не во плоти, но в своих историях – будет рядом. Вы готовы стать тем человеком, который откажет мне в последнем желании?

Нет. Я не готов был стать таким человеком. Я повернулся к полке и молча грохнул на стол разом все собрание сочинений Брэда Долана.





* * *


Свой последний роман Брэд Долан тоже посвятил матери. Это посвящение звучит так: Еще одна книга для моей матери, без которой я не написал бы ни единого слова.

Можно голову сломать, пытаясь понять, что это значит! Однако мне ломать голову не пришлось. Ибо в июне, через полгода после второй встречи с Линн Долан, я получил письмо из прошлого – письмо от мертвеца.

Адресовано оно было в Публичную библиотеку Кингсворда, «нынешнему водителю библиобуса». Брэд Долан застрелился в девяносто седьмом, вскоре после выхода в свет последнего романа – и все эти годы письмо хранилось в юридической фирме, управляющей его наследием. В своем завещании он указал, когда это письмо следует опустить в почтовый ящик – и день, и месяц, и год.



Дорогой сэр!

Большую часть сознательной жизни не перестаю думать о вас: кто вы, как живете, как вам удается на библиобусе Кингсвордской публичной библиотеки путешествовать в прошлое? Я ничего о вас не знаю – кроме того, разумеется, что вы добрый человек. Быть может, все остальное и неважно.

Впрочем, уверен, что мы с вами встречались. Каждый год, не пропуская ни одного, я выступаю с лекцией перед восьмым классом Кингсвордской средней школы. Так что, скорее всего, я уже смотрел на вас сквозь очки, а вы смотрели на меня (вполне возможно, ковыряя в носу и размышляя о том, когда же этот нудный старпер наконец заткнется).

Я пишу это письмо солнечным осенним утром. За окном гоняется друг за другом парочка жирных бурундуков: кажется, у них роман. Вам сейчас, должно быть, лет четырнадцать или пятнадцать, – а когда прочтете это письмо, будет уже за тридцать. Как видите, вы не единственный, кто умеет натянуть рогатку времени и пульнуть кому-нибудь в глаз!

Возможно, вас смущает моя смерть. Быть может, вы хотите знать, не потому ли я покончил с собой, что книги из будущего закончились, а с ними ушла и возможность плагиатить у самого себя? Неужели я действительно переписывал их, год за годом, строчку за строчкой, расчетливо оставляя приличные промежутки между публикациями? Начиная с самой первой – той, которую получил в 1966 году в провинции Де Нанг, почти одновременно с известием о смерти матери? А потом вернулся домой и нашел в шкафу, в картонной коробке, остальные двенадцать томов? Или, может быть, я, с пересохшим ртом и сильно бьющимся сердцем, долго разглядывал их обложки и названия, а потом, не читая, все спалил в камине? А какая разница? У меня была своя жизнь – и она почти закончена. У книг своя – и она продолжается. Но когда я сожму зубами дуло револьвера – через несколько дней или часов, еще не решил, – это случится не потому, что мне не о чем больше писать. Я не хочу больше жить, потому что тоскую по матери, и еще потому, что в 1975 году разбился на мотоцикле и сломал себе спину, и с тех пор меня мучают боли. А еще потому, что во Вьетнаме убил безоружную женщину – и не могу себе этого простить. Она пряталась под одеялом в темной комнате. Когда я ткнул в одеяло, вскочила, заорала, и я ее пристрелил. Подошел мой сержант, посмотрел на тело, вложил ей в руку гранату и сказал: все нормально, рапорт я напишу как полагается, тебя еще к награде представят. Вот так я стал героем войны. Вот почему три последних месяца не писал матери. Не из-за триппера. Кажется, где-то говорил про триппер, – так вот, это вранье. Вот почему уже тридцать лет сочиняю забавную ложь – потому что правда для меня невыносима.

По крайней мере, большая часть правды. Но есть и другая. Когда мама умирала, ей явился человек из будущего – и сделал так, что она умерла счастливой. Спасибо этой правде – благодаря ей я прожил куда дольше, чем собирался.

Я купил револьвер, я уже знаю вкус ствола, но еще не спустил курок. Каждый день хожу прогуляться. Иногда прохожу по парку, где по утрам в четверг останавливается библиобус. И каждый раз меня тянет зайти. Вдруг нам с вами найдется о чем поговорить? А еще, честно говоря, чертовски хочется узнать, что напишет после моей смерти Филип Рот. Может, поэтому многие из нас не торопятся расставаться с жизнью? Даже когда кажется, что все позади, – хочется прочесть еще одну увлекательную историю.

Надеюсь, у вас все хорошо. Желаю вам жизни, полной хороших книг и свободной от чувства вины. Увидимся как-нибудь?



С наилучшими пожеланиями

Брэд Долан.





* * *


Солнечным и жарким днем в середине лета, под неумолчное жужжание насекомых в кронах деревьев, я вошел в гараж через боковую дверь, а потом возился с автоматическими воротами, пока не сумел сдвинуть их с места. В бетонное помещение ворвался свежий воздух, и с ним аромат свежескошенной травы и маминых роз. Весь день до вечера я подметал, чистил, выносил мусор – и был счастлив. Подключил через блютуз колонки к телефону и слушал Джоан Баэз. Сильный, сладкий, полный надежды голос из тысяча девятьсот шестьдесят пятого летел ко мне, в двадцать первый век, и говорил, что я не одинок. Прошлое всегда рядом – так близко, что его можно услышать и подпеть, когда захочешь.

В гараже я нашел несколько коробок, которые, пожалуй, стоило отнести в библиотеку: в одной папина коллекция альбомов «Роллинг Стоунз», в другой книжки про Дэнни Данна, которые я читал мальчишкой. Мне пришло в голову, что вместе с ними можно вернуть наконец и мамин просроченный роман. Я стал его искать, но нигде не мог найти. Весь дом обшарил – книги Лори Колвин не было. Словно сквозь землю провалилась. Или… куда-то ушла.

Так что теперь я думаю: может быть, мама скоро зайдет ее вернуть?

Я готов увидеть маму. Подобрал пару книг, которые ей наверняка понравятся. И несколько поздних романов Филипа Рота отложил, на всякий случай. Никогда ведь не знаешь, кто заглянет к тебе в библиобус.

Я готов увидеть «Еще одно чудо».

А вы?