Попасть – не напасть
Часть 49 из 109 Информация о книге
– Ну… – Ваня, я одна не справлюсь. – У нас богатенькая сестренка? – поинтересовалась от лохани Арина. – И любопытная, – парировала я. – Где ты была допоздна? – Не твое дело. – Вот так себе и ответь на любой вопрос. Арина засопела еще интенсивнее и выместила зло на тарелке. – Доброе утро, – высунулась с печи головенка младшего. – Доброе, – согласилась я. – Как нога? – Хорошо. – Денек полежишь, а потом будешь мне по дому помогать, – решила я. – Да я и сейчас могу… – Цыц! Дай посмотрю. Я метнула на сковородку еще порцию хлеба и подошла к печке. Нога была явно лучше. Отек спал, надо будет перебинтовать еще раз. И полежать. Это я и сообщила. – А что мы сегодня будем делать? – Ваня с удовольствием отдал в мои руки бразды правления. – Спроси, чего мы делать НЕ будем, – ухмыльнулась я. – Сидеть и отдыхать. А остальное все будет. Арине это явно не понравилось, но кто ее спрашивал? * * * – Доброе утро, детки! Я смотрю, вы уже завтрак приготовили? Мамаша лучилась улыбкой, словно изотоп урана. Бессмысленно и беспощадно. И беззубо. Во рту у нее, дай бог, зубов шесть оставалось… Сегодня коричневая блузочка сменилась на голубую, в цветочек, но юбка осталась та же самая. Кудельки волос были кокетливо заколоты здоровущим гребнем. И к столу она направилась также прямой наводкой. – Руки! – рыкнула я. – Что? – Мыть руки и умываться, – пояснила я. – Обязательно для всех, потом завтракать. – Маша, ты слишком много на себя берешь! – Кто платит, тот и распоряжается, – огрызнулась я. – Так сколько денег я высылала каждый месяц? Десять рублей, значит? Арина навострила уши. Мать замялась, потом дернула головой (подбородки воинственно колыхнулись, все четыре) и пошла в атаку. – Ты знаешь, как все дорого? – Знаю. Так куда деньги пошли? – На хозяйство! – Незаметно! Иди мой руки, потом завтракаем, а потом займешься хозяйством, раз уж о нем заговорила, – прищурилась я. – Что выбираешь? Мыть, стирать? – У меня суставы от воды опухают! – Ничего страшного, от веника они не опухнут. Я ухмыльнулась. Веник, швабра… Уж что-что, а изготовить знаменитое орудие труда несложно. – И нагибаться я не могу, у меня голова кружится. – Значит, не будешь нагибаться. Будешь заниматься уборкой, метлу дадим. Итак, руки, и за стол. Мамаша засопела не хуже Арины, но подчинилась. Котлеты на гренках пахли вкусно, подозреваю, она на запах и выползла. На пожрать все мастера. Посмотрим, как на «поработать». * * * Вот с «поработать» было плоховато. Арина на меня шипела и огрызалась, но, видя, что я не только командую, а сама вкалываю, успокоилась и взялась за тряпки всерьез. Стирка велась по методу дачного ноу-хау. Сложить тряпье в корыто, залить водой, добавить мыла и как следует потоптать ногами. По такой методике Арина стирала даже с удовольствием, а Ваня полоскал, выжимал и развешивал. Помимо этого, он таскал, прибивал, договаривался с соседями… Мамаша ворчала, но упорно выметала грязь и терла пол шваброй. Петя требовал работы, и мы свалили в корыто всю посуду. Залить водой, посадить мальчишку рядом, и пусть отмывает потихоньку. Петя согласился и принялся за работу. Я участвовала везде. Вытряхивала из шкафов постельное белье, определяя, что постирать, и сама выплясывала в корыте, показывая Арине, как сделать лучше. Полола сорняки во дворе, собирала мусор, сбрасывала все в костер… – Ваня, нам нужна новая выгребная яма. Забор починить, крышу подправить, сарай… – Маша, а денег хватит? – На дело? Хватит! Деньги у меня были по-прежнему при себе. В комнате я ничего не оставляла, и, как выяснилось, не зря. Когда Петя выглянул во двор и жестом подозвал нас всех, показывая, что надо молчать, мы переглянулись, но пошли. Как оказалось, не зря. Матушка была занята. Сидела и перетряхивала мои вещи. Меня аж саму затрясло. – И что тут происходит? – Вот смотрю, что постирать надо, складываю… – залебезила мамаша, но меня таким было не провести. – Денег там нет. – А? – Они все в банке. С собой у меня на мелкие расходы и на дорогу. И согласно завещанию снять деньги могу только я. Распоряжаться буду тоже я. Вопросы есть? – Ты… Ты… – Могу вообще уйти. И ты ни копейки не получишь. Я-то проживу… Мамашу аж затрясло. Денег хотелось. Бесконтрольно и побольше. А тут оказалось, что к ним прилагается стервозная дочурка. – Вот как ты платишь мне за любовь! Я тебя растила… – Ночей не спала, дней не жила, – продолжила я в том же патетическом тоне. – Последние пять лет не спала и не ела я. И деньги вам отправляла тоже я. Двадцать умножить на двенадцать – двести сорок. Умножь еще на пять – тыща двести рублей. Куда ты их размотала? Ваня аж головой затряс то ли от огромности суммы, то ли… – Маш, а ты считать так хорошо умеешь? – Ваня, я в доме купца жила. Значит, так, мать, руки от моих вещей убрала раз и навсегда. Узнаю, что шарилась, – уйду из дома. Не пропаду. – Бросишь братьев и сестру… – Найду, как их устроить. Но ты денег не получишь. Останешься одна, и лезь куда пожелаешь. – Креста на тебе нет!