Попасть – не напасть
Часть 60 из 109 Информация о книге
Конечно, увидев такую красотку, барин не утерпел. И забрал ее к себе. Как уж там обходилось, хорошо ли, плохо ли… Если есть мужчина и есть женщина, могут быть и дети. И красавица оказалась в тягости. Только вот счастья это никому не принесло. Богатые на бедных не женятся, а благородные – на неясно ком, будь та хоть какой красоты. У барина-то невеста была в столице, вот и позвали его жениться. Говорят, златоглазая уже на последних сроках была, когда узнала, что любимый ее на другой женился. И в тот же день пропала, как не бывало. По следам собак пустили, искали, а только дошли до лощинки и ахнули. Скита словно не было, пятно черное на его месте, лощинку туманом затянуло, а в том тумане ровно кто жалобным голосом поет. Колыбельную малышу… Без слов, а только понятно все, так мать свое чадо укачивает. Искали, кричали, с собаками все прочесали… Никого не нашли. Ни монахов, ни девушку… Никого. Говорят, как барин приехал да узнал это, пошел он тоже в лощинку. Нашли наутро седого как лунь, а лицо… И не узнали сразу-то. Словно что-то ужасное он увидел, да так и помер от страха. А колыбельная там так и звучит. И вот еще как говорят: мужчины там сразу загибнут. А у женщины еще, может, и есть шанс. Я задумалась. – Я Ваню попрошу со мной не ходить. – И сама б ты не ходила. Ни к чему это… Мне оставалось только пожать плечами. К чему, ни к чему… Лощинка и лощинка. Если можно там купить землю и что-то выращивать… Плевать на ту историю! Свою напишем! – А в скиту что-то выращивали? Бабушка не говорила? То есть прабабушка? – Не говорила. Но должны были… Наверное… Мать ушла, а я лежала и смотрела в потолок. Что там такое, в этой лощинке? Что там может оказаться? Не знаю. Но сходить определенно надо. Посмотреть, подумать… Серьезно, здесь я ничего выращивать не смогу. А там, может, и шансы есть? Я махнула рукой на все размышления, усилием воли расслабила мышцы лица и принялась мерно дышать и считать до ста. На третьем повторе упражнения меня накрыл глубокий крепкий сон. * * * Утром Ваня подъехал к крыльцу на небольшой телеге, запряженной флегматичной коняшкой. – У соседа попросил, – ответил он на мой вопрос. – Сказал, дрова купить да привезти… Заплачу. Я кивнула. Правильно, ни к чему лишние разговоры, а дрова мы на обратном пути купим. – Зря вы это, – повторила мать. Я молча полезла в телегу. Зря, не зря… А что еще делать? Коняшка мерно рысила по дороге, поднимая пыль. Пахло чем-то уютным и спокойным… Из детства. Поскрипывали колеса, сияло прохладное еще весеннее солнышко… Я куталась в шаль. – Ваня, расскажи, как вы тут жили? Без меня? Парень посмотрел на меня. – Вот так, Маш. Жили… Скажешь тоже. Я копейку сшибал где мог, Аринка от рук отбилась… Ты приехала, у меня хоть надежда появилась. Петька на глазах оживает, Аришка хоть и дичится, а приглядывается. Знаешь, как паршиво бывало… Словно кран сорвало, и кипяток хлынул во все стороны. Я слушала, и очень тянуло вернуться и медленно, со вкусом пришибить их мамашу. Как она сидела по два часа над блузкой, потом падала в кровать с мигренями. Как постепенно растеряла всех заказчиков. Как Ваня носился по городу, где разносил, где подносил… Как его били несколько раз, чудом не отбив нутро. Как Аринка пыталась помочь и присмотреть за маленьким Петей, и как они болели, а Ваня с ума сходил от страха. Мать даже не пыталась помогать, лежала рядом и стонала, что ей плохо, она страдает и переживает. А мальчишка не знал, где достать денег хоть баночку меда прикупить… Может, горячим напоить… Спасибо, соседи чем могли помогали. Только вот старики померли в том году, а те, кто въехал… С ними мать отношения сразу испортила. Как отравили первого их пса, потому как мать разругалась со всеми, с кем могла и не могла. Второго – да, Карп пришиб, а первого вот… Отравили. И Ваня пытался выхаживать собаку, которая до последнего смотрела и руки ему лизала, прощения просила, что оставляет… Я не плакала. Я просто дала ему выговориться. И когда Ваня замолчал, сухо и горько всхлипывая, давясь сухими спазмами, положила руку ему на плечо. – Я вас не брошу. Мы теперь вместе, мы справимся. Клянусь. И словно струна прозвенела. Бывает такое иногда. Скажешь слово и понимаешь, здесь и сейчас тебя услышали. Недаром в начале было Слово. И сейчас прозвучало так же. Я не уйду отсюда, пока все трое детей не будут пристроены. Хорошо пристроены. А мамашу я за ноги на березе подвешу. Сволочь старая! Это ж надо малявок до такого состояния довести? Сука! * * * Вот если б не страшная история, в жизни бы ни в чем это место не заподозрила. И ехать недалеко – минут двадцать от города, и местечко уютное… Ручей журчит, деревья стоят, кстати, не сосны, а лиственные. Березка, осинка… Лощина… Несколько холмов, невысоких таких, уютных… Так и хочется вон на том, похожем на спящую кошку, построить симпатичный домик. Одноэтажный, деревянный, с черепичной крышей… А все же… И лошадь чего-то ушами прядает. И туман стоит в распадке между холмами. – Вань, ты привяжи ее и посиди здесь, – попросила я. – Я с тобой пойду. Я покачала головой. – Не пойдешь. Ты парень, тебе сложнее будет. Одна я, может, и разберусь, а если не так что пойдет? И сама пропаду, и тебя за собой утяну? А у нас мелкие… У нас. Уже у нас. Ваня нахмурился. – А если ты… – Если меня больше трех часов не будет… Ну, до полудня край, поезжай в город. Я в банке распоряжение сделала, если что, ты мой наследник. Понял? – Не хочу я этих денег. – А мелких кормить хочешь? Цыц! Ваня надулся, а я слезла с телеги, отряхнулась и направилась в распадок. Шаг, другой… И туман окутал меня уютным серым пуховым одеялом. * * * – А-а-а-а… А-а-а… А-а-а-а… А-а-а…