После падения

– Мы не совсем пара…

– Ты бросилась в его объятия прямо как в кино. Он не пробыл здесь и пятнадцати минут, а ты уже стираешь ему вещи. – Она кивает в сторону стиральной машины.

– Ну, они же грязные, – говорю я, игнорируя то, что она сказала вначале.

– Вы оба не можете друг без друга – это то еще зрелище. Жаль только, что вы не пойдете сегодня с нами: ты могла бы нарядиться и показать, что он упускает, находясь вдалеке от Сиэтла.

Кимберли подмигивает и выходит из прачечной.

Она права: мы с Хардином не можем друг без друга. Это всегда было так, с первого дня знакомства. Даже когда я пыталась убедить себя в том, что он мне не нужен, я не могла не замечать трепет, возникавший внутри при каждой нашей встрече.

Тогда мне казалось, что Хардин все время возникал у меня на пути… Конечно, я ведь при любой возможности ходила на вечеринки в его братство. Мне там ужасно не нравилось, но что-то притягивало меня к этому месту – я знала, что встречу его, если туда пойду. В тот момент я не могла признаться в этом даже себе, но я жаждала общения с ним, пусть он и был ко мне жесток. Кажется, что это было так давно, будто во сне; вспоминаю, как он пристально смотрел на меня на занятиях, а потом закатывал глаза, как только я с ним здоровалась.

Внезапно, возвращая меня к реальности, пищит стиралка, и я спешно направляюсь через холл к комнате, которую на сегодня выделили Хардину. Там никого нет, на кровати по-прежнему лежит пустая сумка Хардина, но его самого не вижу. Я иду через холл и замечаю, что он стоит над столом в моей комнате и проводит рукой по одной из записных книжек.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я.

– Просто хотел посмотреть, где ты… теперь живешь. Хотел увидеть твою комнату.

– Понятно. – Я вижу, как он хмурится, называя эту спальню «моей».

– Это по учебе? – спрашивает он, поднимая со стола тетрадь в черном кожаном переплете.

– По письменной речи. Ты прочитал? – киваю на тетрадку.

Мысль, что он мог это прочитать, меня немного тревожит. Я пока подготовила лишь одно эссе, но, как и все остальное в моей жизни, оно оказалось связано с ним.

– Чуть-чуть.

– Это всего лишь задание, – бормочу я, пытаясь объясниться. – В качестве первой работы нас попросили написать эссе в свободном стиле и…

– Мне понравилось, очень понравилось, – хвалит он и кладет тетрадь обратно на стол, а потом снова берет и открывает на первой странице. – «Кто я такая», – зачитывает он заголовок.

– Не надо, прошу тебя!

Он с удивлением ухмыляется:

– С каких пор ты стесняешься показывать свою домашнюю работу?

– Я не стесняюсь. Просто… это очень личное. Я даже не уверена, что решусь сдать его.

– Я читал твои записи по религиоведению, – говорит он, и у меня замирает сердце.

– Что? – Я отчаянно надеюсь, что неправильно его расслышала. Он не стал бы. Он не мог его прочитать…

– Я читал. Ты оставила дневник в квартире, а я его нашел.

Это унизительно. Я стою молча, а Хардин смотрит на меня с другого конца комнаты. Это были личные заметки, которые никто не должен был прочитать, – разве что кроме преподавателя. Я в ужасе от того, что Хардин копался в моих самых сокровенных мыслях.

– Ты не должен был читать. Зачем ты это сделал? – спрашиваю я, стараясь не смотреть на него.

– Все записи были про меня, – отвечает он, будто защищаясь.

– Дело не в этом, Хардин. – У меня в горле стоит ком, трудно дышать. – Это был нелегкий для меня период, и записи предназначались только для моего личного дневника. Ты не должен был…

– Они замечательные, Тесс. Замечательные. Мне было больно читать о том, как ты себя чувствовала, но твои слова, то, что ты хотела выразить, – это было прекрасно.

Я понимаю, что он пытается меня похвалить, но это лишь еще больше меня смущает.

– Каково было бы тебе, прочитай я твои записи, в которых ты выразил что-то сугубо личное?

Я не обращаю внимания на его комплименты по поводу моего творчества. В его взгляде вдруг появляется тревога, и я озадаченно спрашиваю, наклонив голову:

– Что?

– Ничего, – коротко отвечает он и качает головой.





Глава 89






Хардин


Поймав ее взгляд, думаю, что лучше замолчать, но я должен быть честным с ней и хочу, чтобы она знала, насколько интересными мне показались ее записи.

– Я прочитал их минимум десять раз, – признаюсь я.

Ее глаза округляются, но она не поднимает взгляд, а рот приоткрывается. Она спрашивает:

– Правда?

– Тебе нечего стыдиться. Это же я, не забывай.

Я улыбаюсь ей, и она подходит ко мне.

– Знаю, но мои слова, наверное, показались тебе такими жалкими. Когда я писала этот дневник, я плохо соображала.

Я прикладываю пальцы к ее губам, чтобы она замолчала.

– Вовсе не жалкими. Они прекрасны.

– Я… – Она пытается заговорить, но я прижимаю пальцы еще сильнее.

– Ты все сказала? – улыбаюсь я, и она кивает.

Я медленно убираю руку от ее губ, и она их облизывает. Я не могу отвести взгляд.

– Я должен тебя поцеловать, – шепчу я.

Нас разделяют всего несколько сантиметров. Она смотрит мне в глаза и шумно сглатывает, а потом снова проводит языком по губам.

– Хорошо, – тихо отвечает Тесса.

Она с жадностью хватает меня за футболку и, тяжело дыша, тянет к себе. Я почти касаюсь ее губ, и тут раздается стук в дверь.

– Тесса? – визгливо зовет Кимберли сквозь приоткрытую дверь.

– Избавься от нее, – шепотом говорю я, и Тесса отходит от меня.

Сначала ребенок, теперь его мамаша. Давайте позовем и самого Вэнса.

– Мы уходим через пару минут, – говорит Кимберли, не заходя в комнату.

Вот и хорошо. А теперь убирайся отсюда к черту…

– Ладно, я сейчас буду, – отвечает Тесса, и это раздражает меня еще больше.

– Спасибо, милая, – благодарит ее Кимберли и уходит, напевая какую-то попсовую песенку.

– Черт, лучше бы я даже не… – начинаю я.

Тесса бросает на меня взгляд, и я решаю опустить продолжение. Это все равно не так… Ничто не изменит мое желание быть сейчас здесь.

– Мне надо идти присматривать за Смитом. Если хочешь, можешь остаться тут.

– Нет, я хочу быть там, где ты, – заявляю я, и она улыбается.

Черт, я хочу поцеловать ее! Я так скучал по ней, и она говорит, что тоже скучала… Почему же она не… Она хватает меня за ворот моей черной футболки и прижимается ко мне губами. Все мое тело загорается, будто меня подключили к розетке. Она проникает языком внутрь, нежно водит им, и я подхватываю ее за бедра.

Я несу ее через комнату, пока не упираюсь в основание кровати. Я ложусь, и она осторожно опускается на меня. Прижимая к себе, я переворачиваюсь, и она оказывается подо мной. Провожу губами над ее грудью, затем снова возвращаюсь к приятной точке под ухом, чувствуя, как учащается ее пульс. В награду получаю ее стоны и вздохи. Я начинаю медленно – мучительно медленно – прижиматься своими бедрами к ее, придавливая к кровати. Тесса касается моей разгоряченной кожи под футболкой и проводит ногтями по моей спине. Я обхватываю губами мочку ее уха и…

Перед глазами у меня вдруг появляется образ из сна – Зед толчками входит в Тессу, – и я тут же вскакиваю.

– В чем дело? – спрашивает она.

От моей нежной атаки ее губы стали ярко-розовыми и припухлыми.

– Ни… ни в чем. Нам надо… ну… идти туда. Присматривать за этим мелким засранцем, – нервно отвечаю я.

– Хардин, – настаивает она.