Потерянные годы

 * * *


Предисловие автора





Я мало знаю о волшебниках, однако с уверенностью могу утверждать одно: они умеют удивлять.

Заканчивая «Эффект Мерлина», роман по мотивам одной из артуровских легенд, действие которого начинается в эпоху друидов и заканчивается на рубеже XXI века, я обнаружил, что сюжет так крепко завладел моим воображением, что я не в силах освободиться. Я вырывался, но меня тянули обратно. Я пытался выпутаться, но древняя легенда захватывала меня все сильнее.

Это была легенда о Мерлине. Образ загадочного мага поражает воображение со времен средневековья. Он рождается мудрецом, дерзает бросить вызов Тройной Смерти[1], ищет Священный Грааль и беседует с духами рек и деревьев. И я понял, что мне хочется узнать о нем больше.

Современные исследователи считают, что у легендарного Мерлина был реально существовавший прототип – друид, который в VI веке жил где-то в Уэльсе. Но этот вопрос мы оставим историкам. Не так уж важно, действительно ли Мерлин историческая фигура и житель средневековой Англии. В мире фэнтези этот персонаж вполне реален. Именно там он прожил долгую жизнь и до сих пор продолжает жить и здравствовать. И время от времени даже принимает гостей. Поскольку я хотел написать не исторический труд, а книгу в жанре фэнтези, двери Мерлина я нашел широко распахнутыми.

Итак, не успел я опомниться, а Мерлин уже обрел надо мной власть. Пришлось отложить все другие книги и проекты. Настало время изучить еще одну грань средневековой легенды об Артуре и его дворе. Я имею в виду биографию волшебника. Я с самого начала подозревал, что, как это часто бывает, чем больше сил я потрачу на изучение жизни Мерлина, тем меньше узнаю. И, разумеется, я прекрасно понимал, что попытка добавить хоть крупицу нового в корпус знаний о Мерлине – довольно смелое предприятие. Но любопытство иногда помогает свернуть горы. А наш маг оказался весьма настойчивым.

Затем волшебник преподнес мне первый сюрприз. Погрузившись в мир традиционных сказаний о Мерлине, я обнаружил необъяснимый пробел в его биографии. Юность мага – важнейшее для становления личности время, когда он должен был узнать правду о своем таинственном происхождении, о своих родителях и своем могуществе, – упоминается в легендах лишь мельком, а в некоторых пропущена вообще. Мы не знаем, когда и почему он впервые испытал печаль, познал радость, где приобрел начатки мудрости.

Большинство традиционных сказаний, следуя примеру, поданному Томасом Мэлори, полностью умалчивают о ранних годах жизни Мерлина. Есть несколько историй о рождении мага, о страданиях его матери, о том, что он не знал отца и очень рано повзрослел. Согласно одной легенде, Мерлин, когда ему едва исполнился год, выступил с целой речью в защиту матери. Далее следует пробел; мы снова встречаемся с Мерлином, когда он, уже став юношей, рассказывает вероломному королю Вортигерну о сражающихся под землей драконах[2]. Эти два эпизода разделяют несколько десятков лет. Возможно, будущий маг действительно, как предполагают некоторые, провел «потерянные годы», бродя в одиночестве среди лесов. Но возможно – это, разумеется, всего лишь гипотеза – он совершил путешествие в некий иной мир.

Недостаток сведений о ранних годах Мерлина резко контрастирует с изобилием подробностей относительно его дальнейшей жизни. Став взрослым, он фигурирует в легендах в многочисленных ипостасях; его описывают как пророка, мага, Лесного Безумца, обманщика, жреца, провидца и барда. Он появляется в самых ранних мифах кельтской Британии; некоторые из них пришли из такой глубокой древности, что их источники были неизвестны уже тысячу лет назад, когда создавался великий валлийский эпос «Мабиногион». Волшебник Мерлин – персонаж «Королевы Фей» Спенсера[3] и «Неистового Роланда»[4] Ариосто. Он – советник молодого короля в «Смерти Артура» Т. Мэлори, строитель Стоунхенджа в средневековом романе Робера де Борона[5] «Мерлин», автор многочисленных пророчеств в книге Гальфрида Монмутского[6] «Historia Regnum Brittaniae» («История королей Британии»).

Многие писатели, в том числе Шекспир[7], Теннисон[8], Томас Харди, Т. Х. Уайт[9], Мэри Стюарт, К. С. Льюис[10], Николай Толстой[11] и Джон Стейнбек[12], обращались к этой загадочной фигуре. Но все они, за редким исключением (Мэри Стюарт) пользовались легендами о зрелых годах жизни Мерлина.

Итак, как это ни странно, детство и юность Мерлина по-прежнему покрыты мраком. Остается лишь строить догадки относительно трудностей, страхов и стремлений его ранних лет. Каковы были его самые заветные мечты? Его страсти? Каким образом он обнаружил, что обладает необыкновенными способностями? Как он справлялся с трагедиями и потерями? Как познакомился с темной стороной своей души, как принял ее? Когда впервые узнал о культе и преданиях друидов – и, кстати, древних греков? Как сумел примирить свое стремление к могуществу и ужас перед проявлениями этого могущества? Короче говоря, каким образом он превратился в мудреца и наставника короля Артура, каким мы его знаем сегодня?

Традиционные сказания не дают ответа на подобные вопросы. Высказывания, приписываемые самому Мерлину, тоже не проливают света на эту проблему. Возникает впечатление, будто он был решительно настроен умалчивать о своем прошлом. Человек, читающий артуровские легенды, может представить себе Мерлина старцем, сидящим рядом с мальчиком Артуром и рассеянно вспоминающим «потерянные годы» своей юности. И все же остается неясным – то ли он имеет в виду мимолетность жизни, то ли говорит об исчезнувшей главе из своего прошлого.

Что касается меня, то я считаю, что на эти «потерянные годы» Мерлин не просто исчез из мира песен и преданий. Я думаю, что он в буквальном смысле исчез – исчез из нашего мира.

Написанная мной серия романов призвана заполнить этот пробел. История начинается с того, что на берег Уэльса море выбрасывает мальчика, который не помнит ни своего имени, ни своего прошлого. И завершается моя эпопея в тот момент, когда возмужавший герой, успевший многое приобрести и многое потерять, готовится занять высокое положение при дворе короля Артура.

В промежутке между этими двумя эпизодами происходит немало событий. Мерлин обнаруживает у себя дар ясновидения, «второго зрения», однако за этот дар ему приходится дорого заплатить. Он учится разговаривать с животными, деревьями, реками. Он находит настоящий Стоунхендж, гораздо более древний, чем круг из камней на равнине Солсбери, возведение которого приписывается ему в легенде. Но сначала он должен узнать, что означает название Стоунхенджа на языке друидов – «Хоровод Великанов». Он исследует свой первый хрустальный грот. Совершает путешествие на затерянный в океане остров Финкайра (на гэльском языке – Fianchuivé); в кельтских мифах это остров, лежащий под поверхностью моря, мост между Землей, принадлежащей людям, и Миром Иным, где обитают духи и божества. Он встречается с существами, имена которых известны нам из древних сказаний – великим Дагдой[13], злым Рита Гавром[14], несчастной Элен[15], загадочной Домну[16], мудрым Каирпре[17] и жизнерадостной Рией. Он также знакомится с другими, менее знаменитыми жителями острова – Шимом, Стангмаром, Тэйлеаном, Гарлатой и Великой Элузой. Он многое узнает на волшебном острове. Например, для того, чтобы видеть мир таким, каков он есть, недостаточно человеческого зрения; истинная мудрость часто объединяет противоположные качества, например, веру и сомнение, мужское и женское начала, свет и тьму; настоящая любовь приносит как радость, так и горе. И самое главное – он получает имя «Мерлин».

Я хочу выразить благодарность Карри, моей жене и лучшему другу за то, что она охраняла мой покой во время работы; нашим шумным и шустрым детям Денали, Брукс, Бену, Россу и Ларкину за неистощимое чувство юмора и бесконечное любопытство; Патрисии Ли Гош за ее твердую веру во власть романа над воображением читателей; Виктории Акорд и Патрисии Вейнека за неоценимую помощь; Синтии Кройц-Ур за ценные разъяснения относительно происхождения мифов; а также всем, кто помогал мне во время создания эпопеи, особенно Мадлен Л’Энгл, Дороти Маркинко и М. Джерри Вайсу; всем бардам, поэтам, сказителям и ученым, которые внесли свой вклад в создание легенды о Мерлине; и, разумеется, самому таинственному волшебнику.

Итак, читатель, прошу тебя последовать за мной в мир Мерлина и познакомиться с повествованием о его потерянных годах. В этом путешествии ты – зритель, я – летописец, а сам Мерлин станет нашим проводником. Но будем внимательны и приготовимся к неожиданностям, потому что волшебники, как я уже говорил, умеют удивлять.

Т. А. Б.

Тот, кто создал жизнь и свет,

Землю, воду, воздух, хлеб,

Благословит простых людей,

Что внемлют повести моей.

Рассказ мой будет посвящен

Тому, как Мерлин был рожден,

И мудростью был наделен;

И всем событьям тех времен,

Что видел в землях наших он.



Из баллады XIII в. «Об Артуре и Мерлине»





Пролог





Когда я закрываю глаза и начинаю дышать медленно, в такт приливу, я живо вспоминаю тот далекий день. Он был суровым, холодным, полным одиночества и лишенным надежды; и когда я вспоминаю его, мне снова кажется, что я задыхаюсь, и я отчаянно хватаю ртом воздух.

С тех пор в жизни моей было много таких дней – у меня сейчас нет сил считать их. И все же тот день сияет в моей памяти ярко, как сам Галатор, я помню его так же четко, как тот день, когда узнал свое имя, как день, когда впервые взял на руки дитя по имени Артур. Возможно, я помню его в мельчайших подробностях потому, что эта боль, подобно шраму у меня на сердце, никогда не исчезнет. Или потому, что он ознаменовал собой конец целой эпохи в моей жизни. Или, может быть, потому, что он был не только последним днем, но и первым – первым днем моих потерянных лет.





* * *


Темные волны бороздили поверхность океана. Вдруг над водой показалась рука.

Волна вздымалась все выше, к небу, такому же угрюмому и серому, как море, и рука тоже тянулась вверх. Вокруг запястья образовался «браслет» из пены, пальцы в отчаянии искали, за что ухватиться, но не могли ничего найти. Рука была маленькой. Это была рука слабого существа, слишком слабого, чтобы продолжать борьбу.

Рука принадлежала мальчику.

Раздался громкий плеск, и волна устремилась к берегу. На мгновение она остановилась, замерла между океаном и сушей, между суровой Атлантикой и коварными скалами Уэльса, известного в те дни под названием Гвинед. Затем плеск сменился оглушительным ревом, волна обрушилась на берег и швырнула обмякшее тело мальчика на черные камни.

Он ударился головой об острый выступ скалы – с такой силой, что ему раскроило бы череп, если бы голову не защищали густые волосы. И остался лежать совершенно неподвижно; лишь ветер, гонимый следующей волной, слегка шевелил черные пряди, слипшиеся от крови.

Растрепанная чайка, заметив безжизненное тело, перепрыгнула через кучу камней и приблизилась, чтобы рассмотреть утопленника. Она подошла к голове мальчика, ухватила клювом длинную водоросль, обмотавшуюся вокруг его уха. Водоросль не поддавалась, и птица принялась тянуть и дергать за нее, издавая сердитые крики.

Наконец, чайке удалось оторвать водоросль, и она с торжествующим воплем прыгнула на обнаженную руку. Тело, которое едва прикрывала изорванная, мокрая коричневая туника, казалось таким маленьким – даже для семилетнего мальчика. Однако, взглянув на его лицо, можно было подумать, что он намного старше – возможно, дело было в форме лба или морщинках у глаз.

Внезапно мальчик закашлялся; его вырвало морской водой, затем снова начался приступ кашля. Чайка с резким криком выронила водоросль и, захлопав крыльями, поднялась на скалу.

Мальчик несколько мгновений лежал неподвижно. Во рту у него стоял вкус тины и рвоты, на зубах скрипел песок. Он чувствовал мучительную пульсирующую боль в затылке, острые камни впивались в тело. Затем его снова одолел кашель, изо рта хлынула морская вода. Он с трудом втянул в себя воздух. Сделал второй вдох, третий. Тонкие пальцы медленно сжались в кулак.

Волны накатывали на берег и отступали, накатывали и отступали. Так прошло долгое время, и крошечная искорка жизни в теле мальчика вот-вот готова была погаснуть. Он чувствовал лишь боль, и мысли его были пусты. Как будто он утратил самого себя. Или как будто в сознании его возникла некая стена, за которой скрылись все чувства, и остался только страх.

Дыхание его замедлилось, пальцы разжались. Он сделал резкий вдох, словно собрался снова закашляться, но затем обмяк, как мертвый.

Чайка приближалась осторожно, мелкими шажками.

И в этот момент луч энергии, возникший неизвестно откуда, пронизал его тело. Оказалось, что он еще не готов умирать. Мальчик снова пошевелился, сделал вдох.

Чайка остановилась.

Он открыл глаза; дрожа от холода, перевернулся на бок. Почувствовал, что на язык попал песок, и хотел его выплюнуть, но ничего не получилось – он лишь снова ощутил позыв к рвоте от тошнотворного привкуса водорослей и морской воды во рту.

Собрав все силы, мальчик поднял руку и вытер рот остатками рукава. Затем ощупал свежую шишку на затылке, поморщился. Заставил себя приподняться, уперся локтем в камень и сел.

Так сидел он, слушая шум волн и шорох камней. На мгновение ему показалось, что сквозь мерные удары волн и пульсирующую в черепе боль донесся какой-то звук – возможно, голос. Голос из иных времен, из иного мира – но он не помнил, какого именно.

Внезапно на него обрушилось сознание того, что он не помнит ничего. Ни откуда он пришел. Ни матери. Ни отца. Ни собственного имени. Имя. Как он ни старался, ему не удалось вспомнить. Имя.

– Кто я?

Услышав это восклицание, чайка издала пронзительный крик и взлетела.

Заметив свое отражение в лужице, мальчик присмотрелся. Перед ним маячило незнакомое лицо, принадлежавшее ребенку, которого он никогда не видел. Глаза, как и волосы, были совершенно черными, с золотыми искорками. Уши, почти треугольной формы, заостренные сверху, казались необычно большими по сравнению с лицом. Лоб тоже был слишком высоким. А нос – наоборот, тонким, небольшим, скорее похожим на клюв. Лицо выглядело каким-то несообразным, словно было составлено из черт разных людей.

Мальчик снова собрался с силами и поднялся на ноги. Голова закружилась, и он, опершись на острую скалу, подождал, пока тошнота не пройдет.

Он окинул взглядом пустынное побережье. Повсюду громоздились камни, груды обломков, образовывавших нечто вроде черной стены, которая отгораживала сушу от моря. В стене этой была только одна брешь, и то небольшая – у подножия древнего дуба. Серая кора облезла, но вековое дерево уцелело под напором штормов. В стволе виднелась глубокая дыра, выжженная много лет назад. С годами ветви и сучья пригнулись к земле, от некоторых остались лишь обломки. И все же дуб стоял, крепко вцепившись корнями в землю, не поддаваясь волнам и ветру. За дубом виднелась темная рощица более молодых деревьев, а дальше чернели отвесные скалы.

Мальчик в отчаянии искал вокруг что-то знакомое, что-то такое, что помогло бы ему вспомнить. Но он не узнавал ничего.

Тогда он обернулся к морю, обдававшему его солеными брызгами, от которых щипало лицо. Волна за волной обрушивалась на гальку, волна за волной. Впереди, насколько он мог видеть, не было ничего – лишь бесконечные серые валы до самого горизонта. Он снова прислушался, стараясь расслышать таинственный голос, но до него донесся лишь далекий крик чайки-моевки, примостившейся на скале.

Неужели он пришел откуда-то с той стороны, из-за моря?

Он яростно потер голые руки, чтобы унять дрожь. Заметил на камне слипшуюся массу морских водорослей, поднял их. Он знал, что недавно этот безжизненный зеленый комок исполнял на дне морском свой изящный танец, но затем волны вырвали водоросль и унесли ее с собой. И теперь она жалко обвисла в его руках. Он подумал – зачем кому-то понадобилось вырвать его из того места, где он жил прежде, и что же это за место?

Внезапно до него донесся негромкий стон. Снова тот голос! Он шел со стороны скал, громоздившихся за древним дубом.

Мальчик бросился в том направлении и в первый раз ощутил тупую боль между лопатками. Он решил, что ударился о камни не только головой, но и спиной. И в то же время ему почему-то показалось, что эта боль идет изнутри, словно давным-давно ему нанесли ужасную рану, которая не зажила до сих пор.

Двигаясь неверными шагами, он добрался до векового дерева. С сильно бьющимся сердцем прислонился к могучему стволу. И снова услышал загадочный стон. И снова тронулся в путь.

Множество раз босые ноги мальчика скользили по влажным камням, и он терял равновесие. Но он шел вперед, спотыкаясь, пошатываясь, и рваная туника хлопала его по ногам; он напоминал нескладную морскую птицу, пробирающуюся по каменистому берегу. И все это время он не переставал думать о своем положении одинокого ребенка без имени, без дома.

А потом он увидел ее. Среди камней было распростерто тело женщины, и совсем рядом с ее лицом блестела лужа воды, оставшейся после прилива. Длинные распущенные волосы цвета золотой летней луны окружали ее голову, словно лучи света. У нее были высокие скулы, кожа молочно-белого цвета, слегка тронутая синевой. Длинное синее платье было порвано в нескольких местах и перепачкано водорослями и песком. Однако, рассмотрев дорогую шерстяную ткань платья, драгоценную подвеску на кожаном шнурке, висевшую на шее у неизвестной, мальчик понял, что эта женщина богата и занимает высокое положение.