Позывной «Крест»

— Он удивительно спокоен. Не протестует. Не требует адвокатов и представителей суда по правам человека.

В помещении с большим и толстым стеклом, замаскированным под стену, за пациентом следили трое мужчин с незапоминающимися лицами. Даже белые халаты не могли скрыть их принадлежности к специальным службам.

— Говорит на безупречном английском, как будто родился в Суссексе, — комментировал второй наблюдатель. — Я бы даже подумал, что он мой земляк.

— Это так. Но думает, как восточный славянин. Приборы не обманывают, — отозвался первый, глядя на экран компьютера с какими-то десятеричными кодами. — Расшифровка показывает… Да вы на артикуляцию губ посмотрите! Она явно не английская и не американская.

— Думать о картофеле на завтрак может только русский или украинец, — засмеялся третий, висков которого уже коснулась первая седина. — Знаю я эту породу — беспорядочное питание, наплевательское отношение к своему здоровью, непомерное количество спиртного по праздникам…

— Этот не из таких, — не согласился первый «ученый». — На вид ему сорок — сорок пять, а медицинское обследование показало, что возраст организма — чуть старше тридцати, причем он в прекрасной физической форме.

— Коэффициент интеллекта зашкаливает. Думает быстро и логично, — добавил второй человек в халате, глядя на свой монитор, на котором высветился какой-то мудреный график.

— Вы его как будто защищаете! — возмутился третий мужчина. Было понятно, что именно он руководит исследованиями.

— Мы просто констатируем, мистер О’Салливан, — ровно и без эмоций ответил первый.

— Крепкий орешек, — подтвердил второй.

— Окей, — согласился О’Салливан, — Посмотрим, как он отреагирует на психологическое тестирование. Работаем дальше.





* * *


«Почему стены темнеют?»

Подопытный мужчина лежал на кровати, которая тоже стала менять цвет. Странно, то же самое случилось и с его бельем, которое еще минуту назад было белым.

«Да нет, не темнеют… краснеют!» — пугливо озирался мужчина.

Стена вдруг стала кровавого цвета. И вторая стена тоже. А на третьей стене неожиданно все стало оранжевым, затем желтым, зеленым…

Так продолжалось минут пять, пока мужчина не устал удивляться и не сел на кровати. Он с печальным видом обхватил колени руками и произнес:

— Я сумасшедший. Говорила мне бабушка: не рисуй гуашью, Чарли, рисуй акварелями. Вот и доигрался.

Но наконец игра красок закончилась и комната приняла свой привычный глянцевый белый вид. Однако это было только начало. Неожиданно из-под невидимого плинтуса прямо со стороны кровати выполз большой черный таракан, и мужчина остановил на нем свой взгляд. Гадкое насекомое, будь оно чуть побольше, было бы достойно фильмов ужасов. Оно совершенно не боялось света и, поводив длинными усами, продолжило свой путь, словно вышло на прогулку из дому после обеда. Мужчина явно намеревался раздавить его тапкой, но, пошарив под кроватью, сообразил, что тапок у него нет. А таракан не спешил, будто кого-то ждал. И не зря. Вскоре из-под того же воображаемого плинтуса выползли еще несколько таких же черных и больших тараканов и отправились за своим вождем.

Мужчина вскочил с кровати, пристально наблюдая за этим шествием. А тараканы все прибывали и прибывали. Вскоре они оккупировали не только стену, но и кровать.

Глаза подопытного мужчины округлились, готовые выскочить из орбит. «Боже мой! Какая гадость! А я здесь собирался спать!»

Тараканов становилось все больше, и насмерть перепуганный пациент побежал от них по кругу, высоко задирая колени.

— Прекратите! Прекратите! Слышите? — орал он кому-то.

Затем подбежал к месту, где должна была находиться дверь. Под его ногами, которыми он давил насекомых, раздавалось громкое и противное чавканье. Мужчина яростно заколотил кулаками в глянцевую поверхность:

— Откройте! Слышите! Откройте! Уберите меня отсюда, мать вашу!

Никто не ответил, и обессиленный пациент опустился на пол и сел по-турецки.

Но почему его не атакуют преследователи? Эти исчадия ада для больного энтомофобией[40] страшнее действующего вулкана или штормящего моря…

Словно по заказу, мужчина услышал за спиной всплеск воды. Он сидел на берегу океана. Теплое солнышко било в глаза, и легкий ветерок обдувал его тело под крики чаек. Бедолаге было и невдомек, что за стеной кто-то переключил очередной тумблер адской машины.

— Мама миа! — воскликнул подопытный, наскоро скинул с себя одежду и в чем мать родила плюхнулся в солоноватую малахитовую прохладу океана.

За стеной кто-то говорил: «Мама миа! Ты слышал?» — «Да, слышал. Он итальянец?» — «Судя по темпераменту, похож… Но внешность не соответствует».

Тем временем подопытный все греб и греб вперед. Отличный пловец, он очень быстро удалялся от берега. «Я убегу! Обязательно убегу! Они не с тем связались», — думал он.

Вдруг горизонт почернел и сверкнула молния. Море из ласковой лазурной лагуны превратилось в ужасающую смоляную преисподнюю. От иссиня-черных облаков на горизонте к берегу стремительно шла гигантская, чудовищная волна. Волна-убийца, поглощающая корабли… Что корабли? Целые флотилии! И не было от нее спасения. Сейчас она проглотит чудо-остров вместе с уютной бухтой, пустынным пляжем, пальмами и незадачливым пловцом. Он развернулся и направился обратно, теряя силы.

Трое «спецов» за стеной что-то записывали в своих формулярах, переглядывались и с интересом наблюдали, как их голый подопытный, лежа на полу лицом вниз, неистово бьет ногами и выполняет правильные гребки кролем, периодически поднимая голову и глотая живительный воздух.

Спасение! Рядом стояла койка. Мужчина, отплевываясь от соленой воды, еле-еле дыша, с трудом забрался на больничную кровать, перекрестился, сжался в комок, обхватил ноги руками и зажмурился. «Теперь волна обязательно пройдет мимо. Обязательно!»

Внезапный ветер осушил мокрого пловца. Он открыл глаза.


«Где я?» Вокруг него высились заснеженные вершины. «Гималаи? Как я оказался здесь! Господи!»

Да, перед ним раскинулась красавица Аннапурна, десятая по высоте из «восьмитысячников», но самая опасная для восхождения. Мужчина сидел на крохотном каменном пятачке где-то посреди самой большой горной системы мира, без снаряжения, голый, а под ним внизу проплывали редкие облака. Нет, это была еще не вершина, но уже и сюда не залетали орлы…

— А-а-а! — Из груди несчастного горемыки вырвался душераздирающий вопль.

Вдруг верхушка скалы, на которой он сидел, надломилась и мужчина полетел вниз. Прямо с кровати, которая механически перевернулась и скинула его. Он отчаянно махал руками, лежа на полу и «улетая в бездну». Потом затих, рыдая.

— Сволочи, гады, подлецы, мерзавцы… — лепетал он сквозь слезы.

Двое мужчин за стеной еще раз проверили свои приборы.

— Странно, никаких корреляционных скачков. Психофизика в норме, — констатировал первый.

— Датчики или не работают, или… — пожал плечами второй.

— Идиоты! — взорвался О’Салливан и вскочил с места. — Вы что, не видите? Он дурака валяет! Издевается над нами!

О’Салливан постоял еще несколько секунд, затем сплюнул с досадой и вышел из лаборатории, громко хлопнув дверью.

В палате на полу лицом вниз лежал голый, усталый и загадочный подопытный лаборатории Мартина Скейена…





Глава 15. «Вы нужны нам, мистер Лавров…»





1


— Я очень надеюсь на вашу аккуратность, — сказал Саломее восьмидесятилетний профессор Варшавского университета Казимеж Михайловский.

В благодарность за то, что ее поставили на ноги, девушка была готова выполнять любую работу. Но обнаружив ее отличное знание арабского, английского, русского и персидского языков, ей предложили заниматься полевыми дневниками, электронной корреспонденцией и прочим.

Саломея жила в экспедиции уже четвертый день. Благодаря заботе трех ученых она пришла в себя достаточно быстро. Еще бы!

Надо было видеть, как профессор Михайловский разыскивал козье молоко на местном базаре или как Халид Асаад набивал свежими лепешками импровизированный тандыр на территории храма. А Стип Врлич тем временем ни на шаг не отходил от отощавшей и обессиленной гостьи, часами общаясь с ней на родном языке, который он изрядно подзабыл в своих вечных командировках. Это доставляло удовольствие и ему, и самой Светлане, ведь нет ничего лучше, чем внимание мужчины, который понравился с первого взгляда. Тем более что он оказался таким эрудированным, умным… под стать самому Лаврову. «Да брось ты думать о Лаврове! Забудь о нем!» — говорила она себе, но никак не получалось.

— Пишите предельно лаконично: число, час, кто и чем занимается, — продолжал поучать Саломею польский профессор. — Помните: ложное мнение занимает место истины.

В ответ девушка только кивала головой.

Археолог, историк искусства, академик Польской академии наук, Михайловский руководил археологическими экспедициями в Египте, копал Мирмекий в Крыму, Фарас в Нубии. В Сирии он обнаружил, что вся Пальмира стоит на карстовых пустотах, которые образуют сложный подземный ландшафт, состоящий из огромных подземелий, простирающихся под всем городом и выходящих далеко за его пределы. В отличие от наземной части Пальмиры, где шла постоянная перестройка города в течение последних тысяч лет, подземная часть осталась нетронутой. Профессор сделал вывод, что расположение подземных храмов Пальмиры соответствует расположению храмов на земле, поэтому выписал в экспедицию тридцатитрехлетнего горного археолога Стипа Врлича. Но в работу экспедиции вмешалась гражданская война. Ученым осталось лишь законсервировать раскопки до лучших времен, но, завершая свое дело, они наткнулись на замурованную дверь под храмом Белла.

— Тут без приборов не обойтись, — предупредил Халид Асаад, глядя на еле заметный проход неизвестно куда.

Казимеж Михайловский снял очки, в которых он рассматривал слившуюся со скалой каменную кладку, положил их в нагрудный карман и сказал Стипу Врличу:

— Слово за вами, горный археолог.

— Да, пожалуй, — согласился хорват. Он держал в руках мощный фонарь, позволявший увидеть еле заметные признаки замурованного входа в подземелье. — Поработаю, пан Казимеж. Только в затылок мне не дышите, выйдите на солнышко, чтобы я звуки мог послушать в чистом виде.

Оба старичка, сириец Халид Асаад и поляк Казимеж Михайловский, выбрались на поверхность и устроились под стенами храма Белла у темного зева старого французского шурфа столетней давности. Вернее, устроился лишь профессор Асаад. Легкий ветерок шевелил короткие седые волосы на его голове. Профессор Михайловский несколько нервно расхаживал между сирийцем и сидящей на складном стуле Светланой Соломиной. В клетчатой куфии с двумя черными обручами и клетчатой рубахе-ковбойке с короткими рукавами, с курительной трубкой в руке поляк смотрелся весьма эклектично.

Светло-русый Стип Врлич тоже надел ковбойку и в ней больше походил на канадского фермера. В наступившей тишине подземелья он простукивал молотком камни и прислушивался к характеру звука. Стук получался несколько разным, но надо было иметь тонкий музыкальный слух, чтобы понять это различие и сделать соответствующие выводы.

Светлана вскочила со стульчика, а Михайловский бросился навстречу Врличу, когда тот выбрался на поверхность.

— Ну, что там? — нетерпеливо спросил поляк, нервно потирая курительную трубку.

— Дверь? — уточнил Халид Асаад.

— Да, дверь, — кивнул хорват и сел на камни рядом с ним.

— А печати? — поинтересовался Михайловский.

— Девять штук, — доложил Врлич.

— Так… — задумчиво произнес Казимеж.