При свете луны

Он уже не мог обойтись без ее улыбок.

Возможно, она и улыбнулась, только на этот раз улыбка явно вышла кривая и совершенно его не порадовала.

– Я не смогу остановить видения, а вот ты можешь носить перчатки.

Он покачал головой.

– Да, я думал, что куплю себе пару. Но, надев перчатки, как я смогу узнавать о планах плохишей или о бедах хороших людей? Это неправильный поступок, не так ли? Да, я смогу купить перчатки, но надеть их – это вряд ли.

– Ух ты! – Шеп то ли комментировал сказанное ими, то ли реагировал на жару пустыни, а может, откликался на некое событие, которое произошло на Шепмире, планете с высокой степенью аутичности, где он провел гораздо большую часть своей жизни по сравнению с Землей. – Ух ты!

Им требовалось многое обсудить, набросать планы на будущее, но на данный момент ни у кого из них не было на это ни сил, ни нервной энергии. Шеп и тот не смог выжать из себя еще одно «ух ты».

Тень. Жара. Железо, кремний и запахи перегретых камней и песка.

Дилан представил себе, как сидят они втроем на этом самом месте, удовлетворенно думают о добрых делах, уже совершенных ими, не щадя живота своего, но не рискуют двинуться дальше, чтобы взять на себя новые риски и встретиться с новыми ужасами, а потому со временем превратятся в камень, как превратились в него деревья в «Окаменелом лесу» в соседней Аризоне. И просидят они на этой каменной скамье до тех пор, пока в следующем тысячелетии их не найдут заезжие археологи.

Тишину нарушила Джилли:

– До чего же ужасно я, должно быть, выгляжу.

– Ты очаровательна, – заверил ее Дилан, и говорил он искренне.

– Да, конечно. Особенно с запекшейся кровью на лице. Я чувствую, что она стянула мне кожу.

– На порезе на лбу сформировалась корочка. Конечно, где-то остались пятнышки запекшейся крови, но в остальном выглядишь ты прекрасно. Как твоя рука?

– Болит. Но я жива, а это главное. – Она открыла сумочку, достала пудреницу, внимательно рассмотрела лицо в маленьком круглом зеркале. – Мне бы сейчас молочко для снятия макияжа, но за ним нужно ехать в магазин.

– Ерунда. Тебе нужно разве что умыться, а потом ты можешь идти хоть на королевский бал.

– Меня нужно окатить из шланга или пропустить через мойку для автомобилей.

Она вновь полезла в сумочку и достала влажную салфетку в алюминиевой фольге. Вытащила благоухающий лимонной отдушкой листок мягкой бумаги и осторожно вытерла лицо, постоянно консультируясь с зеркалом.

Дилан смотрел во все глаза, наслаждаясь этим зрелищем.

Шеп сидел не шевелясь, молча, словно уже начал превращаться в камень.

Большинство влажных салфеток предназначено для того, чтобы протереть руки, съев биг-мак в машине. Так что тоненький листок не мог убрать с кожи большое количество засохшей крови.

– Тебе нужны специальные салфетки, супербольшие, изготавливаемые по спецзаказу для серийных убийц.

Джилли уже рылась в сумочке.

– Я уверена, что у меня есть еще одна. – Она расстегнула «молнию» маленького внутреннего карманчика, ничего там не нашла, залезла в боковое отделение. – Ой, я про это и забыла.

И достала пакетик с арахисом, какие продаются в автоматах.

– Шеп, думаю, не отказался бы от «Чиз-итс», если они у тебя есть, а я – от пончика с шоколадной начинкой.

– Это орешки Проктора.

Дилан поморщился.

– Должно быть, сдобрены цианидом.

– Он уронил пакетик на автостоянке около моего номера. Я подобрала его до того, как встретилась с тобой и Шепом.

Прервав процесс окаменения, но по-прежнему уставившись на освещенные солнцем камни и песок, Шеп спросил:

– Торт?

– Не торт, – ответил Дилан. – Арахис.

– Торт.

– Арахис, дружище.

– Торт?

– Скоро ты получишь торт.

– Торт?


– Арахис, Шеп, и ты знаешь, что такое арахис… орешки, кругленькие, фигуристые, отвратительные. Вот, посмотри. – Дилан взял пакетик у Джилли с намерением подержать перед лицом Шепа, но психический след на пакете, пусть и прикрытый приятным следом Джилли, оказался достаточно свежим, чтобы перед его мысленным взором возник Проктор с его злобно-мечтательной улыбкой. Улыбкой дело не закончилось, она потянула за собой длинную череду образов.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, Дилан поднялся с каменной скамьи, отошел на пять или шесть шагов, прежде чем повернулся, посмотрел на Джилли и Шепа, оставшихся на скамье, и сказал:

– Озеро Тахо[46].

– Невада? – спросила Джилли.

– Нет. Озеро Тахо, но северный берег. На калифорнийской стороне.

– И что там?

Каждый нерв его тела вибрировал. Его охватило непреодолимое желание двинуться в путь.

– Мы должны отправиться туда.

– Зачем?

– Немедленно.

– Зачем?

– Не знаю. Но так надо.

– Черт, ты заставляешь меня нервничать.

Он вернулся к скамье, поднял Джилли на ноги, положил ее здоровую руку на свою, в которой держал пакетик с арахисом.

– Ты чувствуешь, как чувствую я, где это?

– Где что?

– Дом. Я вижу дом. Какие строил Френк Ллойд Райт[47]. Стоящий у озера. Плавно изгибающиеся крыши, каменные стены, множество больших окон. Расположенный среди огромных старых сосен. Ты чувствуешь, где он?

– Это твой талант, не мой, – напомнила ему Джилли.

– Ты же научилась складывать здесьтам.

– Да, начала учиться, но это – не мое. – И она убрала руку.

Шеперд поднялся с каменной скамьи. Подошел. Прикоснулся правой рукой к пакетику с арахисом, к руке Дилана.

– Дом.

– Да, дом, – нетерпеливо бросил Дилан, его стремление действовать нарастало с каждой секундой. Он переминался с ноги на ногу, как ребенок, которому не терпится пойти в туалет. – Я вижу дом.

– Я вижу дом, – повторил Шеп.

– Я вижу большой дом у озера.

– Я вижу большой дом у озера, – повторил Шеп.

– Что за игру ты затеял, дружище?

Вместо того чтобы повторить: «Что за игру ты затеял, дружище?» – Шеп сказал:

– Я вижу большой дом у озера.

– Да? Ты видишь дом? Ты тоже видишь дом?

– Торт?

– Ты прикоснулся к нему, ты видишь его прямо перед собой, Шеп. Ты видишь, это пакетик с арахисом.

– Тахо, торт?

– Э…э. Да, возможно. В этом доме на озере Тахо, скорее всего, найдется торт. Много тортов. Разные торты. Шоколадный, лимонный, с корицей, морковный…

– Шеп не любит морковный торт…

– Понятно, я, конечно, ошибся, морковного торта у них нет, нет, зато есть любой другой, какой ты только пожелаешь.

– Торт, – сказал Шеперд, и пустыня в штате Нью-Мексико разлетелась на элементы калейдоскопа, уступая место зелени и прохладе.