Пророк

Адам увидел движущуюся тень и понял, что Челси стоит в двери спальни и смотрит на него, но не повернулся к ней. Он смотрел на змей, на их шевелящиеся кольца, и ждал, что еще скажет ему мать Рейчел Бонд.

— Пообещайте мне кое-что еще, — продолжила она. — Пообещайте, что позвоните мне, если его найдете. Вы можете это сделать? Сказать мне?

— Я его достану, — сказал он. — И вы узнаете, когда это произойдет.

Пенни закончила разговор, не дав ему больше ничего сказать. Когда Адам повернулся к спальне, Челси уже исчезла, а дверь была закрыта.





17




Родни Бова арендовал дом в трех кварталах от больницы, где работал инспектором по техническому обслуживанию. Утром во вторник его не было дома, и Адам дважды обошел квартал, разглядывая каждую машину. Не стоило игнорировать, что полиция установила за ним слежку. Похоже, хвоста не было. И уж точно никто не мог видеть двор дома. Адам подошел к нему сзади, перемахнул через ограду и с помощью металлической рулетки открыл замок на раздвижной стеклянной двери.

Натянув латексные перчатки и методично осматривая дом, вскоре он довольно много узнал о том, кем стал Родни Бова за годы, прошедшие после того, как поджег «Кадиллак» своего отчима и исчез из коридоров средней школы Чамберса. Он увлекался скачками, любил порнографию и был склонен к импульсивным покупкам; в доме имелось большое количество тренажеров — весь этот хлам, который ночная реклама предлагает за 19,99 доллара — если вы купите прямо сейчас, то будете выглядеть, как «морской котик». Судя по разбросанным по дому фотографиям, у Родни Бовы был живот, как у беременной женщины в третьем триместре, так что ему, похоже, больше нравилось покупать тренажеры, чем пользоваться ими. Типичная проблема для тех, кто переключается с порнофильмов на ночную рекламу. Двадцать минут в день на этой бандуре, купленной по скидке, и у меня тоже будет такая женщина, на которую я только что смотрел…

Компьютер Бовы был защищен паролем, а Адам понятия не имел, как преодолеть даже простейшую защиту. Очень жаль, потому что компьютер мог оказаться полезным. Сначала он подумал, что нужно унести его и найти человека, способного взломать пароль, но в конечном итоге отказался от этой идеи — по крайней мере пока. В данный момент лучше никак не вмешиваться в жизнь Бовы. Адаму было нужно, чтобы тот чувствовал себя комфортно и безопасно.

Поэтому он на время забыл о техническом прогрессе и принялся перебирать стопки старых писем и бумаг, внимательно просматривая все, что попадалось под руку, в надежде найти нечто, указывающее на связь с Рейчел Бонд. Надежда уже начала покидать его, когда Адам наткнулся на выписку по карте «Виза» за июль месяц и увидел перевод 100 долларов исправительному заведению Мэнсфилд.

Он стоял на кухне Бовы и озадаченно смотрел на выписку, пытаясь понять цель перевода. Слишком мало для залога даже в тюрьме округа, а это федеральная тюрьма. Из нее вас не выпустят и за миллион, не говоря уже о сотне долларов. Потом до него дошло: тюремный магазин. На счет заключенного деньги можно перевести не только почтой, но и с банковской карты. Через много лет после выхода из тюрьмы Родни Бова пополнял счет в тюремном магазине, помогая кому-то из заключенных.

Кому?

В остальных выписках было то же самое — сто долларов каждый месяц, во всех счетах, которые сохранил Бова, то есть в течение последних двух лет. Удивительное постоянство. Удивительная преданность.

Выплаты прекратились в августе. Причин может быть только две: либо Родни Бова решил больше не присылать деньги, либо получатель покинул Мэнсфилд.

Конец лета, когда Рейчел начали приходить письма… Возможно, освободившийся заключенный какое-то время жил у Бовы. Возможно, работал вместе с ним и ездил на Шедоу-Вуд-лейн, чтобы уложить кровельную дранку на крыше.

— Кто это, Родни? — прошептал Адам.

Он аккуратно положил выписки на место, еще раз обошел дом, проверяя, что все осталось на своих местах, затем вышел, вернулся к машине и позвонил Пенни Гути, спросив, могут ли они увидеться.

— Отлично, — ответила та. Сегодня ее голос был трезвым, но безжизненным. — Посмотрите полицию по телевизору, как и все остальные.

— О чем это вы?

— Пресс-конференция, — ответила женщина. — Они хотят рассказать всем, как умерла моя малышка. Как ее убили.





* * *


На ней была толстовка с капюшоном, слишком большая, скрывавшая ее почти полностью. Должно быть, Пенни немного вздремнула, но по ней этого не было видно. Когда Адам вошел, включенный телевизор транслировал пустую сцену.

— Можете смотреть. Я не хочу, — сказала Пенни, ушла в ванную и закрыла за собой дверь.

Адам не стал идти за ней. Он сел на диван рядом с пледом с кровати Рейчел и стал смотреть, как на сцену поднимается Стэн Солтер, с мрачным видом поправляет микрофоны, бросает взгляд на свои записи, поворачивается к камерам и рассказывает подробности, до которых так жадна публика, — те подробности, которых, по его мнению, они заслуживают. Были времена, когда Адам мог понять смысл таких пресс-конференций: люди думают, что жертва трагедии — одна из них, и поэтому проявляют интерес и участие. Те времена давно прошли.

Но сегодня, когда речь шла о Рейчел Бонд, его интерес не отличался от интереса тех, кто воспринимал убийство как зрелищный вид спорта. Только он не был зрителем.

Отчет о вскрытии готов, сказал Солтер. Рейчел Бонд задушили — отметки на шее указывают, что использовался полиэтиленовый пакет, закрепленный скотчем. На месте убийства пакет не нашли, но полиция уверена, что он был прозрачным.

Адам задумался, пытаясь понять, что это значит. Чокнутый ублюдок хотел видеть, как она умирает. Это было для него важно — видеть. Не пистолет, не нож, не дубинка, никакой крови.

Просто медленный ужасный конец, последний вдох, в котором нет кислорода, внезапное исчезновение того, что считалось само собой разумеющимся: у тебя будет воздух, чтобы дышать.

У нее не было воздуха. Его отняли.

Солтер объяснил, что владелец дома не входит в число подозреваемых и что дом пустовал. Он сообщил, что Рейчел отправилась туда в надежде встретиться с отцом, которого не знала, и что кто-то притворился ее отцом, отправив ей несколько писем. Он сказал, что следователи изучают все зацепки, анализируют улики; дополнительную информацию они предоставят тогда, когда сочтут нужным. Адам нашел пульт дистанционного управления и выключил телевизор. Когда звук пропал, дверь ванной снова открылась и на пороге показалась Пенни Гути.

— Наслушались?

— Да.


Женщина вернулась в комнату, села на диван рядом с Адамом и завернулась в плед Рейчел.

— Я хочу, чтобы вы это сделали, — сказала она.

— Знаю. Но мне понадобится ваша помощь.

— Тогда скажите, что вам нужно.

— Вы знаете что-то еще, что они не говорили? Вас спрашивали, кого вы подозреваете?

— Спрашивали, есть ли у меня идеи. Нет. Никаких имен они не называли.

— Никаких вопросов о людях, которые сидели в Мэнсфилде с вашим мужем?

— Джейсон не был моим мужем. Не называйте его так. Я не ношу его фамилию.

— Они задавали вопросы о людях, которые сидели в Мэнсфилде вместе с Джейсоном?

Она покачала головой.

— Вам что-нибудь говорит это имя: Родни Бова?

Пенни нахмурилась, потом снова покачала головой.

— Нет. А что? Кто он?

— Просто парень, который мог пересекаться с Джейсоном, — ответил Адам. — Возможно, ничего больше. — Он не хотел, чтобы Пенни сосредоточилась на этом имени — еще рано, — и поэтому не сказал, что Бова был также связан с домом, где убили ее дочь. И просто спросил, видела ли она другие письма.

— Да. Только это они мне и показали. У меня есть копии.

Полиция хотела, чтобы она внимательно прочла письма, изучила, обдумала и сказала, не возникло ли у нее подозрений.

— Могу я на них взглянуть?

— Да. — Пенни вышла и вернулась с маленькой стопкой листов. — Это Джейсон, — сказала она, отделяя два письма и отодвигая пепельницу, чтобы разложить их на столе. — Я их узнала, сразу же. От каждой страницы разит этим говнюком.

Первое письмо было достаточно невинным.

Спасибо за письмо. Твоя мама, наверное, не знает об этом, правда? Готов поспорить, ты не слышала обо мне ни одного доброго слова, по крайней мере от нее, поэтому я уверен, что она не знает. Я рад, что ты превращаешься в такую чудесную девочку. Надеюсь, жизнь у тебя сложится. Не трать свое время, беспокоясь обо мне. Я бы не хотел, чтобы ты приезжала сюда, и не знаю, что такого я могу тебе сказать, чего ты уже не слышала от других. Я не горжусь собой, и мне жаль, что ты с детства вынуждена стыдиться отца. Но сделанного не воротишь, Рейчел, я не могу вернуться назад и все исправить, так что я просто скажу, что мне жаль и что ты должна думать о себе. Похоже, ты делаешь правильный выбор. Продолжай в том же духе.

Джейсон.

— Говнюк, — повторила Пенни.

Второе письмо было еще короче. Краткая благодарность, напоминание, что матери Рейчел не понравится их общение, повторная просьба не приезжать, а затем совет хорошо учиться в школе и быть осторожной с парнями.

Третье письмо, по мнению Пенни, было написано кем-то другим.

— Видите, здесь он начинает выглядеть искренним, — сказала она. — Джейсон не способен даже притвориться искренним. Ему на всех наплевать, и он не дает себе труда даже скрывать это.

Да, тон отличался, но совсем чуть-чуть. Никакой спешки, просто осторожное выстраивание отношений. Терпение — первое, что приходит на ум. Тот, кто писал от имени Джейсона Бонда, был очень терпелив.

В следующем письме содержался осторожный намек на возможность скорого освобождения.

Готов поспорить, что твоя мать тебе не сказала, и, возможно, тебе тоже не следует ей говорить. Мы с ней больше не увидимся. Я хочу, чтобы ты это поняла. Не ради меня, а ради нее.

Это была первая проверка. Если б Рейчел сама была повнимательнее или обратилась к кому-нибудь за помощью, то узнала бы, что он еще не имеет права на условно-досрочное освобождение. Но ее ответ, по всей видимости, не оставлял сомнений, что она ни к кому не обращалась, а приняла эту новость, не проверив ее.

Жаль, что нельзя прочесть писем Рейчел. Джейсон Бонд выбросил те два, которые получил, и это говорило о нем все, что нужно было знать Адаму. Остальные, возможно, сохранились — на самом деле вероятность этого довольно велика; похоже, ее убийца был из числа любителей сувениров, — но узнать, что писала Рейчел, не было никакой возможности. Только догадаться по некоторым ответам, но это будут всего лишь догадки. Вероятно, единственным, с кем она говорила на эту тему, был ее парень. И еще Кент.

Его брат упоминался в следующих письмах.

Я очень рад, что ты решилась написать, Рейчел. Это была очень хорошая идея. Передай футбольному тренеру, что я ценю его понимание, его поддержку. Немногие люди на это способны. Он — особенный человек.

— Мог бы мне сказать, — заметила Пенни. — Ваш чертов брат мог бы поговорить с ее матерью, прежде чем поощрять такие вещи.

Адам не стал спорить.

— Она кому-нибудь об этом рассказывала? Кроме Колина Мирса и моего брата? Кому еще она доверяла?

— Она должна была доверять мне. Но не доверяла, и это моя вина. Она знала, как я отношусь к Джейсону. Может, мне не следовало быть такой непримиримой? Может, я должна была… поймите, он ужасный человек. Я настрадалась от него больше, чем от кого-либо, — пока на случилось это. И я просто хотела… защитить ее. Я не хотела, чтобы у него была возможность причинить ей вред, а он обязательно это сделал бы. Но может, мне нужно было сказать: «Рейчел, давай навестим отца; давай поговорим, почему тебе нужно держаться подальше от этого человека»? Может…

Голос ее срывался, словно наполняясь слезами, и она опустила голову, теребя пальцами молнию на толстовке.

— Я могла бы ей это сказать, понимаете? Но она прятала письма. Знала, что мне это не понравится. Она всегда была такой, моя Рейчел, не хотела меня огорчать…