Пророк

* * *


Утром на кухонном столе всегда лежала газета. Челси всегда приносила ее перед тем, как кормить змей, — и всегда вставала раньше Адама. Обычно она была открыта на странице со сводкой полицейских новостей — их в первую очередь интересовали аресты. Сегодня газеты не было. Адам налил себе кофе и подошел к раковине, где Челси — на ней была его толстовка и просторные хлопковые штаны — мыла посуду. Из док-станции для «Айпода» лилась тихая музыка. Мрачный, медленный рок в исполнении Брайана Фэллона. Я прячу от тебя свои тайны. И при взрыве они обращаются в пыль…

Адам наклонился, поцеловал ее в шею и сказал:

— Можешь мне показать.

Она прополоскала стакан, вытерла, расправила плечи и вздохнула.

— Тебе не понравится.

— Можешь мне показать.

Челси пошла в гараж за газетой, которую уже сунула в мусорный бак, и он остался наедине с грустной песней. Ты сказала, что все твои возлюбленные лгали? Все мои возлюбленные тоже лгали.

Она принесла газету и молча положила ее на стол. Адам посмотрел на фотографию и по какой-то странной прихоти ума с оттенком удовлетворения подумал: «Я выгляжу внушительным и грозным». Должно быть, старая привычка. Воспоминания о тех днях, когда его фотография часто появлялась в газетах, и чем более внушительным и грозным он выглядел, тем было лучше. Тогда это было приемлемо, теперь — нет. Он отодвинул газету.

— Думала, ты захочешь прочесть, — сказала Челси.

— Я сказал, что хочу взглянуть. — Адам чувствовал себя ребенком. На самом деле он думал, что хочет прочесть статью. Но заголовка и фотографии было достаточно. Он испугался, но совсем по другой причине, чем могли ожидать люди. Это не общественное внимание или тюрьма. Он боялся, что об этом узнает Родни Бова, — и если тот поймет, то надежды Адама на успех развеются как дым.

— Я должен поговорить с матерью Рейчел. Нужно кое-что прояснить.

— Или оставить это. — Челси стояла в гостиной, спиной к нему, и когда он оглянулся, то увидел, что она вытащила одну змею из трубы. Питон обвил ее руку, а затем скользнул вверх по плечу, и его клиновидная голова раскачивалась возле серебряных колечек в ее правом ухе. Челси знала, что Адам ненавидит змей, не хочет к ним прикасаться, и он не мог отделаться от ощущения, что она специально взяла змею, чтобы держать его на расстоянии.

— Нет. Этого я не могу сделать.

Она не ответила. Змея, высунув язык, смотрела на него; толстое туловище скользило по шее, перемещаясь с одного плеча на другое. «Зачем ей возиться со змеями?» — удивился он, а затем посмотрел на свою фотографию и подумал, что она, наверное, задает себе похожий вопрос.

— Я не могу, Челси.

— Можешь, — возразила она. — Но не хочешь. — Вернула змею в пластиковую трубу, потом задвинула ее на полки. — Сегодня я поеду к Тревису.

— Почему?

— Он мой муж.

— Почему?

— Это новый вопрос или повторение первого?

— И то, и другое.

Челси, повернувшись к нему, стояла, скрестив руки под грудью.

— Теперь он знает, Адам. Мне нужно самой с этим разобраться.

Ему эта идея не нравилась, но что он мог сказать? Это же ее муж.

— Хочешь, чтобы я поехал с тобой?

— Нет, не хочу.

Он обрадовался отказу, потому что сам не знал, зачем это предложил.

— Почему ты от него не ушла? — спросил Адам.

— Он в тюрьме.

— Отличная причина, чтобы оставаться с парнем, да.

Челси не сдавалась.

— Я не думаю, что это подходящее время подавать на развод.

— А так подала бы? Если б он был на свободе, ты бы с ним развелась?

— Не знаю.

— Как, черт возьми, ты можешь не знать?


Она покачала головой, словно хотела сказать, что это глупый вопрос. Адам почувствовал, как внутри его вскипает злость, и, хотя эта злость по большей части была направлена на него самого, ему хотелось выплеснуть ее наружу. Он отвернулся, взял мокрое кухонное полотенце и скрутил его, выжимая воду.

— Вполне справедливо. Я никогда не понимал, почему ты вышла за него, и, думаю, это логично, что я не понимаю, почему ты от него не уходишь.

— Я была с ним, — ответила Челси, — потому что он говорил, что любит меня, и он не лгал. Понимаешь, Адам? Тогда это для меня кое-что значило. И мне этого было достаточно.

— А теперь?

— Теперь я… — Она умолкла, снова покачала головой потом взмахнула рукой, показав на дом и на него. — Теперь я — вот это. Не знаю, что еще тебе сказать.

— Что ты от меня хочешь? — спросил он.

— Чтобы тебе не нужно было задавать этот проклятый вопрос, Адам.

— Какой?

Челси покачала головой.

— Забудь.

— Нет. Что?

— Ты делаешь то, что хочешь. Мне просто любопытно, что это будет. Было любопытно какое-то время.

— То есть?

— Ты хочешь, чтобы я осталась с ним, Адам? С Тревисом?

— Конечно нет. Об этом и речь.

— Если ты не хочешь, чтобы я оставалась с ним, — сказала она, — почему ты не просишь меня уйти от него?

Моя беда и твоя беда идут рука об руку, пел Брайан Фэллоу, и Адам выключил музыку.

— Это не мне решать, Челси. Он — твой муж. Ты хочешь от него уйти? Тогда уйди. До сих пор ты этого не сделала.

— А ты не просил.

— А что, я должен предложить тебе развод? Ты хочешь, чтобы я опустился на колено? Мне нужно снять кольцо с твоего пальца — такова традиция?

— Забудь, Адам.

Он начал было спорить, говорить, что ничего не собирается забывать, что им нужно закончить этот разговор, нужно понять друг друга, нужно наконец выразить словами то, что они должны были давным-давно сказать друг другу, да так и не сказали…

Но потом умолк и просто дал ей уйти.





28




В понедельник призраки и слухи окутывали Кента, словно дымка. Он слышал имена — Рейчел, Адам, Мэри, — произнесенные глухим шепотом, а когда поворачивался, чтобы взглянуть в лицо тому, кто их произнес, все отводили взгляд или фальшиво подбадривали его: «Держитесь, тренер».

Он привык к повышенному вниманию учеников, когда шел по коридорам школы, — одни были впечатлены им, другие хотели произвести впечатление на сверстников, выказывая презрение к футбольному тренеру. Сегодня все изменилось. Учителя вели себя не лучше детей. Несколько человек, раньше не проявлявшие интереса к футболу, остановили его, чтобы обсудить предстоящую игру. Другие, обычно не упускавшие шанса поговорить, ограничивались коротким кивком и отводили взгляд.

Во второй половине дня он оставил сообщение для Дэна Гриссома, священника, который сопровождал его во время той беседы с заключенными, на которой присутствовал Сайпс, и попросил перезвонить. Тот не заставил себя долго ждать.

— Я пытаюсь проверить свою память, Дэн, — сказал Кент.

— Что это значит?

— Помните мою встречу с Клейтоном Сайпсом этим летом?

— Помню. — Голос Дэна был низким и ровным — как всегда.

Кент закрыл глаза и спросил:

— Я насмехался над этим человеком, Дэн?

— Насмехался?