Прошлая настоящая жизнь

– Вить, ты иди, а нам с Ирой еще нужно немного поговорить. О своем, о девичьем.

Ира бросила на Лиду быстрый удивленный взгляд, но ничего не сказала. Не сумев скрыть огорчения, Витя ушел. Но Лида была уверена, что он ждал ее в подъезде и пойдет провожать до дома.

– Ир, ради бога, давай расставим все точки над «i». Не ревнуй! Это так заметно, что погоришь на этом. Поверь, у тебя нет никаких оснований беспокоиться на этот счет – мы просто друзья по несчастью, причем в буквальном смысле. – Лида горько усмехнулась. – Даже если бы я и захотела, у меня против тебя не было бы шансов, потому что он влюбился в тебя с первого дня, я это точно знаю.

Ирка с радостным воплем заключила Лиду в жаркие объятия. Дурдом! Все влюбленные идиоты, Лида и сама была такой в прошлой жизни, и не раз. А когда Ира ушла, Лида подошла к окну и, отодвинув занавеску, посмотрела на две фигурки, идущие под снегопадом, взявшись за руки.



Кажется, они уже близко. Я просто спинным мозгом чувствую, что они скоро встретятся. Вот только где они? Как их найдешь в большом городе? Что предпринять? Или не суетиться и просто ждать, пока постхроносвязь (так, кажется, ее старик называл) приведет их ко мне или меня к ним…



На следующий день Лиде позвонила бабушка, папина мама, и сказала:

– Я испекла твое любимое сметанное печенье. А дед наварил холодца. Приходи, долго это тебя ждать не будет.

Бабушка Поля была из семьи мельников, и, наверное, это отразилось на ее кулинарных предпочтениях и увлечениях – печь она любила и умела. А родители дедушки Никиты держали скотобойню, поэтому без мяса в их семье, а потом и в семье Лиды не ели. Но самый вкусный холодец готовил дед, ни у кого другого так не получалось, пальчики оближешь!

И после школы Лида забежала к бабушке с дедушкой в гости. В квартире пахло сдобой, блюдо с горкой печенья стояло на буфете. «Что за прелесть этот буфет! За такой я в прошлой жизни дорого дала бы. Интересно, куда его потом дели? Скорее всего, на помойку. Жалко!» Но, конечно, печенья ей не дали, пока не пообедает. Почему самый вкусный куриный супчик – у бабушки? Лида была уверена, что это из-за домашней лапши, которую бабушка всегда делала сама, своими руками. Одну тарелку она съела на первое, вторую тарелку на второе. Про холодец Лида тоже не забыла. Она съела огромный кусок на закуску. Думала, что после этого печенье в нее уже не влезет, но неверно рассчитала свои силы – влезло за милую душу!

Уютно пили чай в комнате за круглым столом.

– Деда, а ты ведь тоже в свое время на ЛЛМЗ работал, как мама и папа?

– Да я много где работал…

– А с папой тебе не пришлось вместе работать, бывают же совпадения?

– Нет, мы работали не вместе, в разных отделах, но в одном здании.

– В заводоуправлении?

– В заводоуправлении.

– Ой, а я там ни разу не была. А что там на первом этаже? А что на втором?

– На первом конструкторское бюро, еще несколько отделов, библиотека с отдельным входом. А на втором кабинеты начальства, парторга, комсорга, ну и так далее. А тебе зачем это?

– Значит, папа на первом этаже работает? Нам в школе задали сочинение написать про работу одного из родителей. Я вот думаю о папе написать. Было бы здорово к нему на работу сходить. Как думаешь, он разрешит? Я сегодня вечером хотела просить его об этом. Ты поддержишь меня, если что?

Славный дед. Лида помнила его добрым, заботливым, любящим. Работал всю жизнь с ранней юности, воевал, семь ранений(!) – первое в августе 1941 года, последнее в апреле 1945-го под Будапештом; медалям тесно на парадном пиджаке. Ему осталось уже меньше года; когда он умрет, Лиде еще не исполнится пятнадцать, бабуля переживет его на много лет…

«Пиши про маму», – упрямился папа и никак не хотел, чтобы Лида приходила к нему на работу. Но дедуля сдержал слово и оказал поддержку. С папой договорились на четыре часа. Лида пришла в заводоуправление, он встретил ее на входе. Вахтер с бравыми усами, как у Буденного, спросил: «Ты к кому, деточка?» – и удовлетворился папиным: «Это ко мне». Они шли по коридору, несколько раз поворачивали; Лида и не думала, что внутри столько коридоров, снаружи заводоуправление не казалось слишком большим. Она шла с фотоаппаратом наперевес и прислушивалась. К чему? Сама не знала, что хотела услышать, может, то самое характерное гудение, что возникало в ее в голове каждый раз, когда она вспоминала злополучный эксперимент по переброске во времени? Но слышала девочка только собственный зачастивший пульс.

Конструкторское бюро оказалось большим открытым помещением, потом такие назовут на иностранный манер «опен спейс». Папа показал дочке свое рабочее место – кульман, письменный стол и стул. Они прошли по рядам, и Лида здоровалась с папиными коллегами, а сама прислушивалась, не раздастся ли гудение. А еще принюхивалась, вернее, наоборот, старалась не принюхиваться, потому что о существовании дезодорантов здесь представления не имели, амбре стояло как в казарме. В итоге результат оказался нулевым, если не считать три шоколадные конфеты, четыре карамельки, два простых карандаша, мягких, заграничных, и ластик со слоном – папины коллеги улыбались, шутили, надарили кто что и приглашали после школы к ним работать. Напоследок Лида сделала несколько портретных фото и снимков папы за кульманом. И конечно, сделала общий снимок папиных коллег, пообещав каждому по фотографии. Уходила огорченная, но надежду не теряла, ведь еще есть Витя и Ира, может, им больше повезет.

Так и случилось.





Часть вторая

В поисках машины времени




Глава 1




…Витя, Ира и Лида втроем тайком пробрались в заводскую библиотеку. Ира вытащила у мамы из сумки ключи, и они, никем не замеченные (охраны на входе в библиотеку не было и в будущем, и тем более сейчас), открыли дверь. Коридоры были пустынны и темны; страшный скрип старых половиц не сильно смущал – ночью здесь не было ни читателей, ни библиотекарей. Как ей удалось узнать, где находится машина времени, Ира рассказать не успела, но сейчас она вела их в самый дальний зал, где по иронии судьбы хранилась как раз научная и научно-фантастическая литература. Им нужен был старый формулярный шкаф. Кто бы мог подумать, что Ирке удастся узнать, где находится машина времени, и кто бы мог представить, что вся эта машина умещается всего-навсего в одном ящике старого шкафа с архивными формулярами.

Витя велел на всякий случай не включать свет и осветил фонариком небольшое помещение со стеллажами и громоздкий шкаф в углу. Он! Друзья, забыв дышать, приблизились к нему. Вид он имел самый обыкновенный, с самыми обыкновенными забитыми до отказа выдвижными ящичками. Но Ира сказала, что в нижнем правом ящике лежали не формуляры! Витька присел на корточки, решительно протянул к ящику руку.

– Нет, Витя! – вскрикнула Ирка.

Витька дернулся всем телом и, потеряв равновесие, шлепнулся на пятую точку.


– Ты что?

– Я боюсь, может, не надо?

– Тьфу на тебя, испугала, – зло зашептал он, поднимаясь. – Как это не надо? А зачем мы тогда сюда пришли?

– Откуда мы знаем, что случится, если этот ящик открыть! – паниковала Ирка.

– Послушайте, а мне вот что странно: разве этот ящик никогда не открывали? Ведь библиотекари, наверное, им пользуются, и ничего не случается. Так с чего ты взяла, что когда мы его откроем, то увидим машину времени? – засомневалась Лида.

– Вить, сколько времени? – вместо ответа спросила Ира.

Витя поднес фонарик к наручным часам.

– Без одной минуты двенадцать.

– Ой! Ребята, я вам потом все подробно расскажу, но сейчас надо срочно что-то решать. Я точно знаю, что увидеть в ящике машину времени могут только те, кто перемещался во времени, для всех остальных там будут просто старые формуляры. Я ужасно боюсь, но ящик нужно открыть обязательно до двенадцати. Потом наступят следующие сутки, и все!

– Что все? – не поняла Лида.

– Ну, видимо, что-то не очень хорошее, – отозвался Витя. – Так, не тормозим, секунды уходят! Открываем?

Ира на всякий случай встала за спиной у Лиды. Девчата робко кивнули и уставились на Витю заторможенно, как кролики на удава. И, затаив дыхание, смотрели, как он потянул ящик на себя. Лида стояла, не в силах оторвать взгляда от Витькиных рук, поэтому в самый последний момент заметила, что минутная стрелка на Витькиных часах стояла уже на одно деление вправо – одна минута первого! И из раскрытого ящика раздался оглушительный трезвон…

…Будильник! Зараза!!! Почему в их доме все, что может звенеть, звенит так пронзительно, громко и раздражающе? Разве можно будить человека таким трезвоном, так на весь день настроение испортить можно. Вот в прошлой жизни у Лиды в телефоне, на будильнике, стояла «АББА», одно удовольствие было просыпаться под их дивную мелодию. А сейчас вставать совсем не хотелось, а хотелось досмотреть сон, ведь там, в отличие от действительности, разгадка тайны была гораздо ближе. Лида поставила будильник на место, он показывал уже одну минуту восьмого, значит – подъем!

Действительность оказалась суровее сна. Ира, как и Лида, осталась у разбитого корыта. Ничего ей в библиотеке узнать не удалось, никакой машины времени в формулярном ящике, конечно, не существовало. Когда девочки рассказывали о своих неудачах Вите, он с удовольствием оказал подружкам моральную поддержку: Лиде – ободряющим взглядом, Ире – нежным поглаживанием белокурого локона.

А вот самому Витьке повезло больше.

– Я уже несколько раз был у отца на работе сразу после его назначения и хорошо ориентировался на втором этаже. Поэтому, когда пришел туда специально с целью поиска чего-то необычного, мое внимание сразу привлекла эта дверь. С виду обычная дверь, довольно старая, словно про нее забыли во время ремонта и не поменяли, как все остальные двери. Она была закрашена масляной краской в несколько слоев, и видно было, что она давно уже не открывалась. Находится она между кабинетом отца и кабинетом комсорга. Я прошел бы мимо этой двери, ничем не примечательной, если бы не одно обстоятельство – из-за двери слышался тихий гул. Вряд ли на этот гул обращают внимание, он еле слышен, это я специально прислушивался. Гул похож на гудение какого-то электроприбора или даже нескольких сразу. Но что это за дверь, мне узнать пока не удалось, открыть ее тоже не удалось. Спросил у отца, но он не в курсе, разве ж до неприметных дверей заместителю директора завода!

Обо всем этом Витя рассказал 15 февраля. 14-го встретиться не удалось. Сначала Лиде позвонил Витя и сказал, что никак не сможет, потому что ему надо съездить в «одно место», а потом позвонила Ира и наплела что-то про больную бабушку в Ясенево. Конспираторы! Знала Лида, где это Ясенево, наверное, на улице Горького, и называется оно кафе «Космос». А где еще встретиться влюбленным 14 февраля, не все же за углом школы целоваться? Простояли на холоде, наверное, час, а то и два, чтобы войти в кафе. И это им еще повезло, что в советские времена никто и не знал про Валентинов день, а то вообще бы попасть не смогли.

И вот 15 февраля Витя закончил свой доклад на оптимистической ноте.

– Я туда обязательно схожу еще и поговорю с комсоргом, может, он что знает про соседнюю дверь. Вот прямо завтра, – пообещал Витя.

Но, видимо, прямо завтра у Витьки не получилось, потому что общий сбор он протрубил только через несколько дней. Встречались у него. Лида была у Вити впервые. Так уж получилось, что чаще всего собирались у нее, потому что она жила ближе всех к школе.

Ничего так живут заместители директоров заводов. В своем прошлом детстве Лида никогда не обращала внимания на разницу в достатке. А сейчас бросилась в глаза огромная разница между их маленькой двушкой со скромной мебелью: сервантом, старым диваном, полированным шкафом – и большой трехкомнатной квартирой с румынской стенкой и японским музыкальным центром на почетном месте в центральной нише этой стенки.

Ира чувствовала себя у Витьки дома как в своей тарелке, а тот великолепно играл роль радушного хозяина. Видимо, прошлая жизнь научила его готовить – пожарил сковородку докторской колбасы, хорошо пожарил, до золотистой корочки, а на другой сковороде – яичницу, Лида тоже так любила, чтобы желток оставался жидким. Из холодильника он достал свежий огурец, большой, тепличный – и это в феврале! Когда он его резал, на кухне стоял такой аромат! Лида помнила этот аромат из детства, аромат первого свежего огурца в сезоне, от которого кружилась голова.

– Комсорг, Игорь Осадчий, явно замешан. – Витька хрустнул огуречным кружочком. – Встретил его в коридоре, как говорится, прижал к стенке. Спросил его про дверь, он сначала хотел от меня отмахнуться, что, говорит, за мелочь пузатая мне тут допросы устраивает. Но я почувствовал, как он напрягся, сделал вид, что торопится, пытался просочиться в свой кабинет. Врешь, от меня так быстро не отделаешься, я настойчивый, увязался за ним! А когда я стал интересоваться, что за дверь у него в кабинете и не ведет ли она как раз в то неучтенное помещение с заколоченной дверью, то Игорь явно запаниковал, наорал на меня, сказал, что это не мое дело, что он не знает, что это за дверь, а потом, видимо, на ходу придумал, что это дверь в архив заводского комитета комсомола.

– Дело ясное, что дело темное. Давайте так. Чтобы убедиться, что там нет никакого архива, я попрошу маму поговорить с начальником архива завода, они приятельствуют и по работе контактируют. Я наплету что-нибудь маме, пусть она узнает, где находятся архивные документы комитета комсомола.

Лида была уверена, что, будь там архив, обустроили бы это помещение по-другому, с отдельным входом, табличку повесили бы, и уж тогда точно ничего бы там не гудело. «Ирка молодец, дело придумала. Что-то я не помню, чтобы она в прошлой жизни была так умна. Пусть получит подтверждение об отсутствии там архива, чтобы, не дай бог, нас потом не обвинили в пропаже каких-нибудь документов».

– Вить, думай, как подобраться к кабинету комсорга и зайти в эту внутреннюю дверь. А самого этого Осадчего надо как-то выманить из кабинета на подольше…



– Лида Симагина и Наташа Малинкина, подойдите ко мне сегодня после уроков. – Классная, Нина Ивановна, пришла на алгебру с таким вот таинственным объявлением.

Оказалось, что Лиде с Наташей поручили подготовить и провести радиопередачу из школьного радиоузла. Кто-то креативный (ой, такого слова сейчас нет в словаре советских школьников) придумал поздравить мужскую половину школы с 23 февраля. На подготовку дали всего четыре дня; Нина Ивановна, заметно нервничая, теребила сценарий. Фигня, справимся, решила Лида, там уже все расписано на два голоса.

– Здравствуйте, ребята! В эфире – школьный радиоузел. Приглашаем вас послушать передачу, посвященную Дню Советской армии и Военно-морского флота.

– 23 февраля – особенный праздник…

На репетиции записали все на магнитофон, чтобы прослушать и, если надо, исправить ошибки. Из допотопного даже для этих времен магнитофона «Яуза» (это все, чем могли оснастить кабинет английского языка в обычной школе безо всякого уклона) доносились два голоса – один Наташкин, а другой – чей? Лида сразу не сообразила, что это ее текст. Только вот кто его читает? «Ба, да это мой детский голос!» Лиде оказалось проще, она-то в прошлой жизни свой голос в записи частенько слышала, а вот реакция Наташки – недоумение и шок. Лидин голос она узнает, а от своего открещивается.

– Это не может быть моим голосом, он совершенно не похож, фу, какой противный!

Лида знала по опыту, что с этим нужно просто смириться и принять как данность. Наташе сложнее, она сейчас испытывала нешуточный культурный шок.

Нина Ивановна стояла и посмеивалась над ними.

– Девочки, соберитесь, давайте запишем последнее и по домам.

– У микрофонов были ученицы 7-го класса «В» Малинкина Наташа…

– И Симагина Лида. До новых встреч, друзья.