Просто Маса

— Я с воровкой ни о чем договариваться не буду!

— Странно слышать такое от сына вора. К тому же я живу строго по заветам твоего отца.

— Каким заветам? — подозрительно спросил он.

— У великого Тацумасы было три правила. «Не красть у своих; не красть у хороших людей; не красть у тех, у кого и так мало». Своих у меня нет, значит, красть я могу у всеах. Хороших людей я в жизни пока не встречала. А у тех, кто беден, красть не имеет смысла. Еще у Тацумасы был один канон: «Кто верит в Будду, ни у кого не отнимает жизни». Канон я тоже не нарушаю, хоть в Будду и не верю.

— Значит, ты не отрицаешь, что ты воровка. И что банк обокрала ты, — вспомнил наконец Маса о том, зачем он явился в клуб «Тиресий». — Я это и так знаю, но расскажи, как ты проникла в хранилище и потом выбралась обратно? И как обманула двойную сигнализацию?

Они молча глядели друг на друга. Он сурово, она задумчиво.

— Если я удовлетворю твое любопытство, ты выслушаешь мое предложение?

— Выслушаю, выслушаю, рассказывай!

Мари опустилась на колени, устраиваясь поудобнее.

— У меня есть одна реликвия, связанная с Тацумасой. Прежде чем спрятаться от Кровавой Макаки, великий мастер передал ее моему деду. Брать с собой лишний груз не мог, а оставлять ученикам не хотел, потому что они еще не созрели для этого знания. Дед же прочитать шифр все равно не сумел бы.

— Какой шифр?

— Это толстая книжка, в которую Тацумаса записывал свои секреты. Когда я научилась видеть, мне понадобилось несколько лет, чтобы разобраться в коде. Но я никуда не торопилась... — Мари улыбнулась воспоминанию. — Там описаны тайные лазы в множество зданий. Более двух сотен адресов. Подземные ходы, секретные рычаги, замаскированные люки. Я составила список тех, где до сих пор могут храниться ценности. И время от времени совершала небольшие экскурсии. Неоднократно возвращалась с пустыми руками — былые сокровищницы оказывались пусты. Но несколько раз мне повезло. Например, в бывшей резиденции князя Минобэ разместился музей азиатского искусства. Я вынесла оттуда несколько работ великого Чжао Юна, китайцы у меня их с руками оторвали. — Видно было, что рассказчице приятно хвастаться былыми достижениями. — А однажды я кощунственно проникла на императорскую виллу в Никко. — Хихикнула. — Сначала расстроилась, потому что лаз привел меня в павильон для чайных церемоний. Что там возьмешь? Но осмотрелась и цапнула две чашки работы Нинсэя Нономуры. Одну продала коллекционеру за десять тысяч, с другой расстаться не смогла. У нее такие вмятинки, такие шероховатости! Трогаю пальцами — издаю стон наслаждения.

Она прикрыла глаза и действительно простонала, да так сладострастно, что Маса сморгнул. Все же Мари была очень, очень соблазнительна. Хоть и воровка.

— Я не жадная. Много мне не нужно, — продолжила свой рассказ удивительная женщина. — Я хочу жить, как великий, ленивый Эдвард Маркс.

— Кто это?

— Композитор, сочинивший песенку «Little Lost Child». Знаешь, жалостная такая, — Мари пропела первую строфу. — Сочинил и потом двадцать лет стриг купоны. А когда после войны вкусы публики изменились и деньги течь перестали, он написал новый шлягер. И опять ни черта не делает. Но увы. — Последовал вздох. — Проклятое землетрясение разрушило мою мечту. Уцелевших зданий из заветной тетрадки осталось — по пальцам пересчитать. Моя работа усложнилась. Пришлось освоить новые специальности.

— Какие?

— Например, я стала работать в домах, которые сохранились, но перестроены. Риск тот же, а результат чаще всего нулевой. За два года была только одна серьезная удача. — Снова самодовольная улыбка. — Залезаю я в бывшее сёгунское хранилище фарфора. Дом давно переделан, осовременен. Проживает там член кабинета министров. Ничего интересного не жду. Максимум — часы золотые с тумбочки возьмешь, да какую-нибудь наличность. Заглядываю в спальню, а там его превосходительство почивает в обнимку с юным лакеем. Подождала рассвета, чтобы фотографии получились почетче, пощелкала. Потом продала пленку самому же министру.

— А почему у тебя был с собой фотоаппарат? — полюбопытствовал Маса.

— Он у меня всегда с собой. На случай, если будут какие-нибудь картины, вазы и прочие габаритные вещи непонятной ценности. Я показываю снимки эксперту. Если что-то стоящее — прихожу во второй раз. Зачем зря тяжести таскать?

— Методика ясна, — кивнул Маса, впечатленный подобной обстоятельностью. — Теперь рассказывай про ограбление банка.

— Когда я прочитала в газете, что «Американский коммерческий банк» купил бывшую усадьбу меняльного дома «Рёгоку», я сразу догадалась, где они устроят депозитарий. Там же, где в старину находились знаменитые каменные погреба для хранения денег. В книге Тацумасы объясняется, как туда попасть, — запись от третьего года эры Ансэй. Мне нужно было только дождаться, когда закончится переоборудование. Я как следует подготовилась, выяснила, что требовалось. В первый раз наведалась месяц назад, чтобы проверить, всё ли работает. Механизм поднял плиту пола, даже не скрипнул. Вот раньше были мастера! Про аварийную сигнализацию я, конечно, знала. Но через лучи около двери мне проходить было не нужно. И свет мне тоже ни к чему. Я вижу в темноте не хуже, чем днем. Даже лучше. Просто запомнила марку сейфа и ушла. Купила такой же, научилась угадывать код по звуку. С моим слухом это пустяки... — Мари вздохнула. — Всё прошло без сучка, без задоринки. Но мне не повезло. В чертовом сейфе ничего не было, кроме дурацкого свитка, который никому не продашь. Сутра Нитирэна, ее все знают. Но в это время я уже выведала про тебя...

— Да, ты сказала, что интересовалась майором Бабой. Но почему?

— Я же говорю: я подготовилась как следует. Выяснила, что расследованием скорее всего будет заниматься Иностранный отдел Токко, потому что ограбят американцев. Уголовными делами там ведает майор Баба. Сам он дубина, но ему помогает опытный консультант. Стала разузнавать про консультанта — сюрприз... — Воровка рассмеялась. — Поэтому когда я вскрыла сейф, развернула свиток и поняла, что вытянула пустышку, решила извлечь из всего этого хоть какую-то пользу. Оставила на полу Тиресия.

— Зачем?

— Чтоб проверить, так ли ты ловок, как про тебя рассказывают. Если не найдешь меня по этому следу — значит, ты либо не сын великого Тацумасы, либо сын, но бездарный, и тогда ты мне не нужен. А если явишься — дело другое. Теперь я убедилась. Ты сын Тацумасы. Достойный своего отца. Правда, глуповат с женщинами, но это нестрашно. С женщинами тебе иметь дело не придется. Кроме меня.

Последние слова сопровождались обворожительной улыбкой. Маса ответил гримасой. Он не был уверен, что этим комплиментом нужно гордиться. И совсем не хотел иметь дело с этой лисицей.

Но стало любопытно.

— Хорошо. Ты убедилась, что я ловок и что я сын Тацумасы. Но зачем я тебе так сильно понадобился? Из-за чего было устраивать весь этот мудреный спектакль?

Кицунэ наклонилась совсем близко и, обдав пряным запахом, шепнула прямо в ухо:

— Из-за золота.





Действие третье

БЕЛОЕ ЗОЛОТО




ЛЮБОВЬ КИЦУНЭ






— Какого еще золота?

— Белого. Ты почти русский. Стало быть, знаешь, что такое белое золото?

— Знаю, — подумав ответил Маса. — «Белым золотом» русские фабриканты, разбогатевшие на текстильной индустрии, прозвали хлопок. На что тебе хлопок?

Певица сердито шлепнула его по лбу.

— Не говори глупостей, сын Тацумасы. Какой к черту хлопок! «Белое золото» — это золото, которое белогвардейцы вывезли из России! Слушай. — Она погладила место, которое только что стукнула, и зашептала: — Между Токио и Иокогамой, в одном доме — из нашей с твоим папой тетрадки — когда-то жил богатый вассал сёгуна. Потом много лет усадьба пустовала. И вот недавно ее сдали жильцу, который сразу меня заинтересовал. Это беглый русский генерал по имени Сэмёнофу. У себя на родине он был очень важный начальник, дальневосточный сёгун. Наши газеты называют его «атаман». Наверное, это от слова «атама», «голова». Вроде главнокомандующего.

— Да, казачий атаман Семёнов, слышал о таком, — кивнул Маса. — В Европе о нем тоже писали. Одни называли «белым рыцарем Желтороссии», другие «кровожадным чудовищем».

— А читал ты, что Семёнов (теперь Мари повторила иностранное имя очень чисто) прибрал к рукам золотой запас России?

Сыщик припомнил, что в какой-то статье действительно рассказывали о «золотом эшелоне» — поезде, на котором белые увезли в Сибирь царскую казну.

— Сначала золото захватил белый верховный правитель Корутяку, но потом оно досталось атаману. Убегая с родины, Семёнов не имел возможности взять с собой такой громоздкий груз и передал его на хранение своим союзникам-японцам. Наши военные перевезли золото через море, сдали в банк. Там оно и лежит. Сразу несколько белых генералов предъявили на него права. Наши этому обрадовались и не отдают золото никому, пока не закончится судебный процесс. Он всё длится и длится. Атаман сначала жил в Нагасаки, а теперь перебрался сюда, потому что начались финальные слушания.

— Ты собираешься проникнуть в банковское хранилище, где лежит белое золото? — недоверчиво спросил Маса.

— Нет, я же не сошла с ума. Атаман сдал не все золото, четыре ящика оставил себе — я это точно узнала. Собиралась пробраться по описанному в тетрадке лазу в семёновскую усадьбу и утащить один ящичек. Золото ведь тяжелое, много не унесешь. Только ничего не вышло. — Мари горько вздохнула. — Потайной ход обвалился. Чертово землетрясение разрушило весь мой бизнес!

Пленник позлорадствовал:

— Нет худа без добра.

— Да, — согласилась воровка. — Осложнения всегда способствуют эволюции и прогрессу. Я же говорила: жизнь заставила меня осваивать смежные специальности. У меня появились новые, более смелые идеи. Золото атамана Семёнова не давало мне покоя. Я все думала, думала, как до него добраться... С одной стороны, задача непростая. Усадьбу днем и ночью охраняют казаки. Посторонних никого не пускают. Но прелесть в том, что золото ввезено в Японию нелегально. Это значит, что в полицию русские заявить не смогут...

Маса слушал, подозрительно щурясь.

— Я-то здесь при чем?

Снова хлопок по лбу.

— Не перебивай! Готовясь к визиту в американский банк и собирая сведения о майоре Бабе, я выяснила, что его отдел среди прочего занимается и русскими эмигрантами. В том числе атаманом Семёновым — в особенности после недавнего инцидента.

— Какого инцидента?

Теперь узкая ладонь легла сыщику на уста.

— Помалкивай и слушай. И тут меня озарило сатори! Все сходится один к одному! — Она засмеялась. — Человек, который может быть сыном великого Тацумасы, мастер тайных операций, много лет прожил в России! Он хорошо знает трудный язык и трудных людей этой трудной страны! А еще ему доверяет майор Баба! Оставалось только проверить, насколько ты ловок. И я это проверила. Ты достойный сын своего отца. Ты подберешься к атаману с помощью майора Бабы и добудешь белое золото! Каково, а? — Мари просияла гордой улыбкой. — Теперь я расскажу, в чем состоит мой гениальный план.

Маса укусил ее за палец, а когда ладонь отдернулась, сказал:

— Не трудись. У русских детей есть игра «Сыщики и воры». Так вот — я в жизни играю за сыщиков. Я не совершаю преступлений, я их расследую. Это раз, как говаривал мой господин. А два: ты думаешь, что ты меня победила, но ты ошибаешься.

Он ведь не просто лежал беспомощной мясной тушей, внимая удивительным рассказам. Левая рука, которая у Масы, как у всякого правши, была чуть уже правой, все время работала: делала упражнение, которое Фандорин-доно называл «киселизация». Нужно несколько минут подвигать кистью, расслабляя мышцы и размягчая суставы. Тогда они становятся текучими, как кисель.

Высвободив из стального кольца одну руку, Маса выдернул из-за кроватного прута и другую. Наручники звонко брякнули. Сыщик качнулся вперед, в секунду разорвал веревку, которой были прикручены ноги.

Мари распрямилась, кинулась к двери, но разве может лисица убежать от разъяренного тигра?

Тигр ухватил лисицу за хвост, то есть за юбку, развернул, прижал к стене. Сильные пальцы стиснули тонкую шею.

Огромные черные глаза оказались совсем рядом. Широко раскрытые, они смотрели на Масу испуганно.

— Кицунэ, я тебя поймал! — прорычал он.

— Мы поймали друг друга, — тихо ответила она и вдруг улыбнулась. В глазах был не испуг, нет. Восхищение. — Да, я в тебе не ошиблась. Сын в отца! Ты — сын великого Тацумасы, я его последовательница. Мы созданы друг для друга...

С последним утверждением при всей его сомнительности спорить Масе не захотелось. И вообще — достойно ли благородного ронина держать за шею красивую женщину, которая не сопротивляется и так на тебя смотрит?

— Я не сын великого вора, я ученик великого детектива. Это раз, — буркнул Маса, разжимая пальцы, но не отодвигаясь. — Я раскрыл загадочное преступление за один день. И это два.

— Благородная кража — не преступление. Это как ты говоришь, раз, — ответила Мари. — Ни одно из правил твоего великого отца не нарушено. Нельзя красть у своих, а я обокрала американцев. Нельзя красть у хороших людей, а где ты видел хороших банкиров? Наконец, нельзя красть у тех, у кого мало. Тут тоже все в порядке.

— Ты сказала «это раз». А что «два»?

— Ничего ты не раскрыл, ученик великого детектива. Я сама тебе все рассказала. — Мари подбоченилась, приняв очень неженственную, совершенно неяпонскую позу. — Никаких доказательств у тебя нет. И свитка тоже нет. Поэтому предлагаю сделку. Я верну тебе реликвию, все равно мне от нее никакого проку, а ты поможешь мне добыть белое золото.