Расплата

Среди пленных были сотни офицеров, и несмотря на ужасающие условия существования, сохранилось некое подобие военной иерархии. По колоннам прошел слух, будто фамилии тех, кто погиб, будут зарегистрированы и со временем родных павших известят. В тех обстоятельствах дело отнюдь не простое. Рускони объяснил присяжным, что даже теперь, в январе 1947 года, американская армия продолжает печальное занятие обнаружения и опознания погибших на Филиппинах солдат.

Майлз Труитт встал и вскинул обе руки:

– Ваша честь, мы на процессе по поводу убийства! Эта история и трагическая, и захватывающая, но она не имеет никакого отношения к обсуждаемому вопросу.

Судья Освальд колебался. Показания были явно не по теме. Он посмотрел на Джона Уилбэнкса:

– Куда вы клоните, защитник?

Уилбэнкс улыбнулся, будто ему точно известно, что он делает.

– Пожалуйста, ваша честь, потерпите еще немного. Думаю, мне удастся связать все воедино.

Судья скептически поморщился, но разрешил Рускони продолжать.

Во время многодневного похода Бэннинг был ранен и отстал от колонны. Ему никто не помог: пленные по опыту знали: стоит попытаться – получишь штык японского конвоира в грудь. Позднее, во время остановки, солдаты из подразделения Бэннинга слышали, как японцы добивали отставших. Ни у кого не оставалось сомнений: конвоиры пристрелили лейтенанта Бэннинга.

Пит слушал – деться было некуда, но сидел с каменным лицом и смотрел в пол, словно вокруг царила тишина. Ни разу никак себя не проявил и не взглянул на свидетеля.

Рускони сообщил, что во время того похода погибли по крайней мере десять тысяч американских и филиппинских солдат. Умерли от голода, обезвоживания, солнечных ударов, японских пуль, побоев, ударов штыками и обезглавливания. Выживших помещали в концентрационные лагеря, где остаться в живых было еще труднее, чем на марше смерти. Офицеры пытались составить список павших, и в начале лета 1942 года отчеты о потерях стали поступать в штаб-квартиру Рускони в Маниле. 19 мая родных Пита Бэннинга уведомили, что он попал в плен, пропал без вести и скорее всего погиб. Больше от капитана известий не поступало, пока он после освобождения Филиппин не вышел из джунглей с группой коммандос. Два года он со своими людьми вел отчаянную, героическую, почти самоубийственную борьбу с японцами. За свою отвагу и умелое руководство бойцами был награжден «Пурпурным сердцем», «Серебряной звездой», «Бронзовой звездой» и крестом «За выдающиеся заслуги».

В это мгновение, взглянув на Пита, никто бы не сказал, что этот человек способен убить. Судья Освальд понял, что пора вмешаться.

– Объявляется перерыв, – произнес он и потянулся за сигаретой.

В кабинете он сбросил мантию и закурил «Кэмел». Посмотрел на Джона Уилбэнкса и заявил:

– Довольно! Мы на суде, а не на церемонии награждения. Я требую немедленного ответа: собирается ли ваш клиент давать показания. И если да, то как вы намерены это обставить?

Труитт тоже разозлился:

– Ущерб уже нанесен. Ничего существенного он присяжным не скажет.

– Так он будет говорить или нет? – воскликнул судья.

– Боюсь, что нет, ваша честь, – ответил Джон Уилбэнкс. – Пит Бэннинг только что мне заявил, что не раскроет рта.

– У вас есть еще свидетели?

– Один, – после паузы ответил защитник. – Служивший с Бэннингом американский солдат.

– Коммандос из джунглей?

– Да, но это не имеет значения. Мой клиент известил меня, что он против любых свидетельских показаний, если в них речь пойдет о войне.

Освальд глубоко затянулся «Кэмелом» и подошел к окну.

– Еще свидетели с той и другой стороны?

– У обвинения нет, – произнес Труитт.

– Больше никого, – сообщил Уилбэнкс.

Судья повернулся и встал у стола.

– Хорошо. Я сейчас отпущу присяжных. Здесь обсудим с вами напутствие им, и можете отдыхать. Завтра утром скажете заключительное слово, и я передам дело присяжным.



Ковбой из Колорадо Клэй Уомплер вступил в армию в 1940 году. В том же году его в составе тридцать первой пехотной дивизии отправили на Филиппины. Он сдался на полуострове Батан, остался жив на марше смерти и в лагере военнопленных познакомился с Питом Бэннингом. Жизнь ему спас одолевший малярию хинин, который ему продал охранник. По дороге в трудовой лагерь в Японии он с Питом сбежал. Американцы решили: они все равно трупы, и лучше испытать судьбу в джунглях, и первые трое суток прятались в чаще. Ослабли так, что не было сил идти, и они стали обсуждать способы лишить себя жизни. Но тут им удалось убить задремавшего японского солдата, и в его ранце они нашли еду и воду. Спрятали тело и чуть не попались патрулю. Вооруженные пистолетом, винтовкой, ножом и штыком, они наконец нашли американских и филиппинских партизан. Жили в горных джунглях, научились расправляться с врагом; их похождения составили бы объемную книгу.

Клэй связался с Джоном Уилбэнксом и предложил помощь. Приехал в Клэнтон, готов был дать показания, сказать все, что нужно, чтобы спасти друга. После того, как адвокат сообщил, что выступать ему не придется, Клэй пошел во вторник в тюрьму, чтобы навестить Пита.

Шериф, как повелось в последнее время, покинул тюрьму в пять часов, оставив кабинет на попечение заместителя и Тика Поли. Флорри принесла еду и слушала рассказы брата и его друга. Все было для нее внове. Брат впервые говорил при ней о войне. История за историей – она едва верила собственным ушам. Разве можно выдержать такие страдания? Их выживание представлялось ей чудом.

Клэй нервничал – не мог смириться с мыслью, что штат Миссисипи отправит его друга на электрический стул. Когда Пит сказал, что скорее всего так и будет, он заявил, что соберет их старую команду и возьмет Клэнтон приступом. Хилые охранники около зала суда не чета их закаленным в боях товарищам, убившим так много и такими способами, что лучше не вспоминать.

– Часто приходилось убивать по-тихому, – серьезно объяснял Клэй. – Выстрел привлекает внимание.

Флорри кивала, словно могла что-то понять.

После еды прошло уже много времени, когда в дверь постучал Тик Поли и сказал, что встреча закончена. Пит с Клэем обнялись и попрощались. Клэй обещал вернуться с коммандос и выручить своего капитана. Бэннинг ответил, что дни их сражений миновали.

Он направился в камеру, выключил свет и лег спать.






Глава 16




Когда поднялся Майлз Труитт, чтобы привести присяжным последние аргументы, пошел легкий снег. Мало что беспокоило горожан так, как снегопад, и хотя по прогнозу могло выпасть не больше одного-двух дюймов, Клэнтон гудел, словно объявили вьюгу на месяц. Майлз подумал, что это способно повредить процессу. Присяжные не станут долго размышлять – поспешат домой готовиться к ударам стихии. Джон Уилбэнкс опасался, что погода не на руку Питу. Молился, чтобы парочка присяжных высказалась за пожизненное заключение, противники бы сдались, присоединившись к большинству, и все отправились бы по домам, пока не обледенели дороги. Вердикт «виновен» не вызывал сомнений, но разногласия по поводу наказания обозначали границу между жизнью и смертью. Утром Джон спорил по поводу снега с братом, обсуждали все «за» и «против». Рассел считал, что процесс продлился недолго, присяжные достаточно вникли в ситуацию, относятся к делу ответственно и погода не отразится на их решении.

Они еще долго спорили на эту тему.

К присяжным вышел Майлз Труитт, улыбнулся и поблагодарил за службу, словно у них был выбор.

– Прошу вас не обращать внимания на показания последнего свидетеля майора Рускони из Нового Орлеана, – произнес он. – Ничего из того, что он говорил, не относится к данному делу, к обвинению в убийстве. Я не требую, чтобы вы выбросили из головы, как служил и какие жертвы принес подзащитный. Невероятные, даже легендарные, но это все. Наша страна выиграла величайшую в мировой истории войну, и нам есть чем гордиться. Четыреста тысяч американцев погибли, и до сих пор семьям приходится склеивать себя из осколков. Более пяти миллионов мужчин и женщин служили в армии и храбро, даже героически исполняли свой долг. Но, став героем войны, человек не получает права, вернувшись домой, совершить такое бессмысленное и жестокое убийство. Что будет, если все герои войны решат своими руками вершить закон и начнут стрелять направо и налево?

Майлз медленно вышагивал перед присяжными и говорил монотонно, без эмоций. Он репетировал часами, готовился неделями и понимал, что настал его час.

– Я прошу вас подумать о Джеки Белл и ее детях. Три изумительные крохи, которым придется провести оставшуюся жизнь без отца. Божьего человека, превосходного пастора, доброго мужа и отца. Человека расстреляли в тридцать девять лет без всяких видимых причин. Перед ним, беззащитным, предстал его друг, и он даже не имел возможности спросить, почему у того в руках оружие. Ни пути к спасению, ни времени защититься, ни возможности избежать страшного конца. Несчастный читал Библию, когда внезапно возник Пит Бэннинг и, не говоря ни слова, отнял у него жизнь. Полагаю, мы никогда не узнаем, почему поссорились Декстер Белл и Пит Бэннинг, но задаюсь вопросом, который мучает каждого с прошлого октября: неужели нельзя было уладить их противоречия без кровопролития?

Майлз сверкнул глазами на обвиняемого, развел руки и спросил:

– Почему?

Пит упорно смотрел перед собой.

– Но кровопролитие случилось, и ваш долг с этим разбираться. Факты говорят сами за себя. У защиты нет другого кандидата в убийцы. Защита не берется утверждать, что Пит Бэннинг умственно нестабилен. Она старалась изо всех сил, но защиты не получилось. Пит Бэннинг стрелял в Декстера Белла и убил его. Он действовал один, с заранее обдуманным намерением. Спланировал убийство и понимал, что делает. Удаляясь на размышление, возьмите с собой копию документа, который он подписал за три недели до убийства. Это была попытка перевести детям свою самую главную ценность – землю. Выражаясь юридическим языком – отчуждение имущества к обману кредиторов. Мошенничество как часть подготовки к преступлению. Нам не известно, как давно подзащитный начал вынашивать преступные планы, да это и неважно. Важно то, что убийство тщательно продумано, предумышленно.

Майлз помолчал, подошел к своему столу и сделал глоток воды. Он казался актером в утонченном спектакле, и присяжные вместе со зрителями завороженно следили за ним.

– Вина в данном деле проста, как и наказание, – продолжил Труитт. – Вы и только вы имеете власть приговорить подзащитного либо к смертной казни на электрическом стуле, либо к пожизненному заключению без права досрочного освобождения в Парчменской тюрьме. Почему мы сохранили смертную казнь в нашем штате? Потому что есть люди, которые ее заслуживают. Этот человек совершил убийство первой степени, и по нашим законам не должен оставаться в живых. Наши законы написаны не для того, чтобы защищать интересы богатых, привилегированных или тех, кто послужил стране во время войны. Если будет доказана моя вина в убийстве первой степени, я заслуживаю смерти. Так же и вы. Как и он. Когда вернетесь в комнату совещания присяжных, прочитайте внимательно закон. Он прост и не содержит исключений для героев войны. Если в комнате для совещаний возникнет момент, когда вам захочется проявить милосердие, прошу вас вспомнить о семье Декстера Белла. И еще прошу оказать Питу Бэннингу тоже милосердие, каким он одарил священника. Спаси его Господь. Вы дали клятву исполнять свой долг. В данном деле долг требует признать подсудимого виновным и назначить ему наказание в виде смертной казни. Благодарю вас.

Судья Освальд не установил временных ограничений на подведение итогов. Труитт мог говорить в течение часа или двух, и его бы не прервали, но, проявив благоразумие, не стал испытывать терпение присяжных. Факты очевидны, процесс длился недолго, и его аргументы понятны и по делу.

Джон Уилбэнкс был еще короче. Он начал с вопроса: «Что мы выиграем, если казним Пита Бэннига?» Помолчал и принялся медленно расхаживать перед скамьей присяжных.

– Вдумайтесь в это! Что нам это даст? Будет ли наше сообщество безопаснее? Ответ – нет! Он родился здесь сорок три года назад и прожил образцовую жизнь. Муж, отец, фермер, сосед, работодатель, член церковной общины, выпускник Уэст-Пойнта. Он служил стране с отвагой, какую нам трудно представить. Если вы казните Пита Бэннинга, разве этим вернете Декстера Белла? Ответ очевиден. Все мы глубоко сочувствуем родным Декстера Белла и их огромному горю. Они хотели бы вернуть отца и мужа, но это не в вашей власти. Если вы приговорите к смерти Пита Бэннинга, сумеете ли прожить остаток жизни с ощущением выполненного долга, с сознанием, что совершили то, что требовалось штату Миссисипи? Сомневаюсь. Ответ таков: нет никакой пользы оттого, чтобы отнять у этого человека жизнь.

Уилбэнкс помолчал и обвел взглядом зал. Кашлянул и, повернувшись к присяжным, встретился взглядом с каждым.

– Возникает очевидный вопрос: если убийство неправомерно, почему штат Миссисипи дает на него мандат? Люди, творящие законы в Джексоне, не умнее вас. Их понимание добра и зла, моральные основы не тверже ваших. Я знаю некоторых из этих людей и уверяю: они ни порядочнее, ни богобоязненнее вас. Они нисколько не мудрее вас. Достаточно прочитать принятые ими законы – и можно убедиться, что некоторые из них неправильны. Но, к счастью, были среди них люди со здравым смыслом, кто дал присяжным право выбора. Они понимали, что криминальные случаи, как и подзащитные, не похожи друг на друга, и во время судебного процесса может возникнуть момент, когда присяжные осознают, что пора остановить убийства. И сегодня у вас есть выбор. Он предоставлен вам по закону.

Очередная театральная пауза. Джон переводил взгляд с одного лица на другое.

– Мы не в состоянии вернуть Декстера Белла его детям. Но у Пита Бэннинга тоже есть дети. Симпатичный сын и красивая дочь, оба в колледже, и перед ними расстилается жизнь. Пожалуйста, не лишайте их отца. Они не сделали ничего плохого и не заслуживают наказания. Ясно, что в тюремных стенах Питу Бэннингу придется несладко, но он там будет, и дети смогут навещать его. Станут писать ему письма, пришлют фотографии свадеб, порадуют снимками внуков. Он будет присутствовать в их жизни, а они – в его. Пит Бэннинг – известный человек, лучше меня и большинства в этом зале. Я знаю его практически всю жизнь. Мой отец дружил с его отцом. Он один из нас. Вскормлен здешним черноземом, воспитан на тех же верованиях и убеждениях, что вы и я. Что мы выиграем, если отправим его в могилу? Но на округ Форд ляжет кровавое пятно, которое не смыть. Никогда! Никогда! Никогда!

Голос Джона сорвался, но он постарался взять себя в руки. Сглотнул, стиснул зубы, умоляюще посмотрел на присяжных.

– Прошу вас, господа присяжные, сохранить жизнь Питу Бэннингу.

Сев рядом с подсудимым, адвокат на секунду крепко обнял его за плечи. Пит не откликнулся и продолжал смотреть вперед с таким видом, будто ничего не слышал.

Судья Освальд произнес последнее напутствие присяжным, все встали и потянулись к выходу.

– Объявляется перерыв. – Освальд ударил молоточком по столу. Было почти одиннадцать часов, и снег прекратился.

В полном молчании половина людей покинула зал. Теперь самым главным вопросом стал: «Как много времени займет обсуждение?» Но поскольку этого никто не мог предсказать, все молчали. Сбивались в небольшие группки, курили, шептались, качали головами, а старые часы над скамьей присяжных неспешно тикали.

Джеки насмотрелась достаточно, через несколько минут они с Эрролом направились к машине. Эррол смахнул снег с ветрового стекла, и они уехали из Клэнтона. Джеки уже четверо суток не видела детей.

С Флорри тоже было довольно. Избегая взглядов методистов, они с Милдред Хайлендер взяли пальто и вышли на улицу. Доехали до дома Милдред и заварили себе чай. За кухонным столом прочитали газеты из Тупело, Мемфиса и Джексона. Все три издания послали в зал суда репортеров и фотографов, чтобы сделать снимки на площади. Газеты из Тупело и Мемфиса поместили длинные передовицы с фотографиями – Пит идет в наручниках на суд. Редактор из Джексона напечатал статью на второй странице. Флорри вырезала все три и добавила в свою коллекцию в альбоме.

Пит вернулся в камеру и попросил чашку кофе. Рой Лестер принес, и заключенный поблагодарил его. Через несколько минут сидевший в камере напротив самогонщик Колливер предложил:

– Сыграем?

– Давай. – Пит вышел в коридор, снял со стены ключ и открыл дверь камеры Леона. Игровую доску установили в середине коридора и начали партию в криббедж. Леон достал фляжку, сделал глоток и протянул Питу. Тот тоже выпил.[8]

– Ну, и каковы твои шансы? – спросил Леон.

– Никаких.

– Собираются приговорить к стулу?