Ректор по семейным обстоятельствам

Мысленно выругавшись, я опустилась в кресло: данное слово — свято. Пришлось совместить поздний обед и рассказ о том, что помнилось довольно смутно: религия никогда не была моим любимым предметом обучения.

— Что тебе твой поселковый учитель-то рассказывал?

— Учитель Ронд? — махнула рукой мелкая, презрительно скривившись. — Что Бездна хотела поглотить мир, но у нее ничего не вышло, потому что пришел Создатель Маак.

— И все?

— Ну еще, что магия — это большой грех. Создатель Маак ее не любит и в последний день бросит всех нечистых магиков в Бездну.

— Однако, — я чуть не подавилась перепелиным крылышком, которое как раз обсасывала в этот момент.

— Я же вам еще в поселке про это говорила, перед тем как вы мне грамотку дали.

— Да? — хорошо, что мое пьяное высочество тогда хоть тебя запомнило, тема разговора в моей налитой вином головушке не поместилась.

— Ага. Так вы расскажете, как взаправду дело было?

— «Как взаправду» — это только сами Создатели знают, — усмехнулась я, припоминая восторженного монха, читавшего мне лекции по религии. — А мне в детстве так рассказывали: Единый сотворил наш мир. Он был прекрасен и юн…

— Единый?

— Нет, мир. А потом его жена…

— Мира? — снова уточнила Оли.

— Нет, Единого! И не перебивай, не то отправлю в храм слушать монхов.

— Ой, не надо! — вполне искренне испугалась приблуда. — К нам такой в поселок как-то приезжал. Так он меня проклятой обозвал, когда я спросила.

Я слегка удивилась, откуда у девчонки такой интерес к Создателям с самого детства. Моему толстокожему высочеству набожность была чужда совершенно, как в юности, так и сейчас.

— Короче говоря, Единый создал наш мир для живых. А его жена — Бездну для мертвых. Все было хорошо, но однажды она захотела владеть обоими мирами. И убила своего мужа.

— Совсем? — ахнула Оли. — Насмерть?

— Ну уж не знаю как, но больше о Едином никто не слышал. Без своего Творца мир стал умирать, всякая злобная нечисть вышла из Бездны и уничтожала все живое на своем пути. Людей оставалось все меньше, как и пригодной для жизни земли. И тогда Создатели сжалились над смертными и спустились на землю. Они обуздали Бездну, победили Безымянную и приказали ей стеречь мир мертвых. А сами долго жили среди людей, подарили им магию, науки и научили Закону. Их дети и дети их детей рассеялись по миру. И земля вновь стала цветущей и доброй. Тогда Создатели вернулись к себе на небо и теперь смотрят оттуда на нас.

— А почему они не помогли Единому? — задумчиво спросила девчонка.

— Э… — я опешила. А действительно, почему? — Не знаю. Об этом, пожалуй, лучше спросить ученых-монхов. Я как-то не интересовалась.

— Угу, — проворчала приблуда. — Я спрошу, а меня в тюрьму.

— Глупости! — возмутилась я. — Монхи для того и существуют, чтобы отвечать на такие вопросы!

— А тот, что к нам приезжал, говорил, что монхи — любимые дети Создателей, и они должны молиться, а не на глупые вопросы отвечать. А кто задает глупые вопросы, тот проклятый и навсегда останется в Бездне.

Я молча помотала головой. Мелочь в очередной раз загнала меня в тупик. Да что у них там происходит, в этих поселках? Мракобесие какое-то насаждается, а в храмовом городе и в ус не дуют. То чернаки оказываются похожи на ифитов, то магию грехом называют, теперь, оказывается, у Создателей любимые дети объявились. Да единственные известные потомки прародителя Никана — правящий род Грифона. Но нас никто любимыми детьми не объявлял. Наоборот, мне с детства внушали, что обязанностей у меня куда больше, чем прав, а прав — меньше, чем у обычного лавочника, именно потому, что я — потомок Создателей.

— Давай так, — сказало, наконец, мое одуревшее от «неудобных» вопросов высочество. — Ответить я тебе не могу, потому что сама не знаю. Вот про «любимых детей» — это явная чушь. Но в следующий раз, когда я пойду во дворец, то обязательно найду своего старого учителя-монха и задам ему твои вопросы. Если хочешь, можешь даже сама это сделать.

— Нет уж, — отказалась Оли. — Вы-то правительская дочка, с вас спрос иной. Вас линейкой не отходят.

— Хорошо, — согласилась я, решив не выяснять, при чем тут линейка.

Минут пять я молча ела, пока приблуда о чем-то сосредоточенно размышляла. Наконец с копчеными перепелками было покончено. Я отодвинула тарелку, и одновременно с этим мелочь снова заговорила:

— А кто тогда создал чернаков, если Единый сотворил людей?

— А чернаки что, не люди? — поперхнулось очередным вопросом мое высочество. Хорошо, хоть доесть успела, не то точно подавилась бы. Да что за мысли бродят в этой лохматой голове?!

— Учитель Ронд говорил…

— Я помню, что говорил твой учитель Ронд. И чем больше я о нем узнаю, тем сильнее мне хочется свернуть ему шею! Пара сотен таких горе-учителей вполне могут спровоцировать народные бунты на пустом месте. Слава Создателям, подобных идиотов мне за время моих странствий больше не попадалось. В общем, так, мелочь. Захочешь есть — велишь принести духам, разрешаю. А с твоими вопросами про Создателей и чернаков я обязательно схожу к монху. Но не сегодня, разумеется. А сейчас я пойду прогуляться и вернусь, скорее всего, поздно. Так что ты меня не жди — ложись спать. Хорошо?

— Хорошо. А вы мне медовую булку с празднества принесете?

— Если найду — обязательно, — пообещала я, вставая.





* * *



Четверть часа спустя я уже проталкивалась сквозь разодетую толпу на главной площади. В потертом кожаном полудоспехе с парными клинками за спиной, да еще в отсутствие мелкой меня никто не узнавал. Поэтому локтями пришлось поработать знатно. Но это не мешало думать, а именно этим я и занималась со всем усердием, кое-как выбросив из головы вопросы приблуды о Создателях. Боги — это, конечно, интересно, но слишком крупно для маленькой меня. Тем более когда на мое почти безобидное высочество ополчился неизвестный враг и со всем старанием пытается свести в Бездну.

В сотый раз перебирая в памяти завсегдатаев таверны «У наемника» в поисках самых болтливых, я толкнула знакомую скрипучую дверь и едва не ломанулась обратно. В дальнем углу за столом сидел Никс собственной персоной и дружески беседовал с Круппом. Полугном при этом был похож на мертвеца не больше, чем пьяный монх на ифита. И как я должна это понимать? Заговор, ифит пожги таких друзей?!





ГЛАВА 12

Мнимые конкуренты и прочие вредители




С минуту полюбовавшись развеселой парочкой, увлеченно дегустирующей очередной кувшин кислого вина, я проскользнула к стойке и устроилась в самом темном углу. Судя по тому, что мне удалось попасть туда без обычного разноголосого марафона приветствий, народ начал праздновать День Пришествия с самого утра и на мелкие раздражители, вроде очередного посетителя, уже не реагировал.

— Явилась, — проскрипел подошедший хозяин таверны. — А я-то надеялся, что хоть праздник пройдет без драки.

— А без меня у тебя тут тишь, гладь и прочее благолепие, — усмехнулось мое давно привыкшее к нытью трактирщика высочество.

— Ну не всегда, конечно, — вынужден был признать очевидное тот. — Но если тебя принесло — быть мордобою. Примета верная. А уж когда с тобой еще и Крупп здесь, то половину мебели обновлять придется, как пить дать.

— Ну да. А еще Крупп сгинул где-то на тракте, — с откровенной насмешкой закинула удочку я. — Ненадежные у тебя приметы, хозяин.

— Ошибся малость, — хмыкнул Адам. — Кто ж знал, что эту чугунную башку кто-то сможет напоить до такой степени.

— Вина-то мне дашь, скотина негостеприимная? — Я не желала демонстрировать свой повышенный интерес к исчезновению наемника. А вот за кружкой в ничего не значащем разговоре со скучающим трактирщиком можно было выяснить что-нибудь интересное.

— Дам, отчего ж не дать. Должна же от тебя быть хоть какая-то польза моему заведению, а не только убытки, как от дружка твоего безголового.

— Это кто ж из моих друзей тебе так не угодил? — Я пригубила вино, не забывая при этом поглядывать в сторону столика, где продолжали бражничать полугном и чернак.

— Крупп, кто же еще-то, — скривился Адам. — Догулялся до того, что медной деньги за душой нет. Корми его теперь в долг, проглота. А жрет, как не в себя…

— Это где же он так погулял?

— А он и сам не знает где. Ушел тогда с купцами липовыми, а вернулся вот только пару часов назад. Грязный, вонючий и без полушки денег. Обещался отдать, когда с караваном сходит. Я б его погнал, так он же еще при батьке моем тут бывал — не погонишь.

— Да ты бы всех нас погнал, будь твоя воля, — хохотнула я.

— А и погнал бы! — хлопнул ладонью по стойке трактирщик. — Много с вас толку, гопота. День при деньгах, месяц на бобах.

— Но-но, — нахмурилось мое слегка оскорбившееся высочество. — Не боишься, что батька твой услышит? Он даром что от дел отошел по возрасту, поленом тебя отходить сможет.

— Вот только и терплю вас из-за батьки, — проворчал хозяин, покосившись на маленькое окошко почти под потолком.

Там, как я случайно узнала, и жил основатель моей любимой таверны, старый наемник, исчерченный шрамами, как варан чешуей. Несколько раз он спускался в зал, если очередная драка становилась слишком буйной. И одного его появления было достаточно, чтоб утихомирились самые безголовые. Старик был легендой тракта.

В другое время я бы с удовольствием расспросила трактирщика об его отце, но сейчас меня интересовали совсем другие личности.

— А кто это Круппу наливает?

— Никс, — охотно отозвался на смену неприятной темы Адам. — Раньше ходил с богатыми караванами. Но лет десять, как бросил это дело — вроде в городе приткнулся на постоянное место или женился, ифит его знает.

— Слабоват для боевика, — с сомнением бросила я.

— Так не всем же огнем направо-налево швыряться, как ты. Бытовик он. Ходил с караванами, где народ комфорт уважал.

— Ишь ты, какой комфортный.

— Зато мебель не портит, как некоторые! Жаль, редко приходит. Последние лет пять я его, почитай, и не видел. Недавно только объявился. Может, опять с караваном пойти надумал.

Я не ответила. То, что Никс появился в таверне не так давно, подтверждало мои не самые радужные подозрения. Неужели он все-таки знал, кому помогает в темном переулке? Тогда почему же ифитов чернак с такой ненавистью говорил о новом ректоре? Уж о том, кто этот самый ректор, переселенец не знать не мог!

Плюнув на бесплодные размышления, я решительно поднялась. Логика и прочее словоблудие никогда не были сильной стороной моего импульсивного высочества: дочь правителя и во дворце, и на тракте предпочитала действовать, а не думать. Не скажу, что жизнь никогда не наказывала меня за такое отношение, но я до сих пор жива, значит, что-то в этом было.

— Кувшин вина за стол к Круппу, — приказала я трактирщику и минуту спустя плюхнулась на лавку рядом с полугномом. — Примете в компанию?

— Рагетта! — обрадовался Крупп и попытался по своему обыкновению врезать мне между лопаток.

Я скользнула в сторону, и пьяный полугном, промахнувшись, смел со стола свою пустую кружку.