Ректор по семейным обстоятельствам

Па закончил разговор и двинулся к Административному корпусу. Макса ткнул меня локтем под ребра, и я, отмерев, пошла следом, так и не узнав, что же такое ужасное хочу.

Усилием воли заставив себя не думать о мерзавце-стороже, мое обозленное высочество вернулось к более важным вопросам, чем какой-то болтливый чернак. Но беспокоилась я зря. Ничего нового Па мне не сообщил. Даже когда мы остались втроем в ректорском кабинете, он только одобрительно посмотрел на парту, заменившую мой рабочий стол, и сказал:

— Как испытания?

— Отвратительно, — скривилась я, вовремя вспомнив, что именно наплела по этому поводу Максе. — Работать невозможно. Так что в ближайшее время жди от меня запрос на дотацию по поводу мебели.

— А можно не в ближайшее? — настал черед Па кривиться. — Одна модернизация Целительского корпуса обойдется…

— Разве это мои проблемы? — вздернула брови я. — Не ты ли, когда отправил меня сюда, говорил о «всемерной помощи и поддержке»?

«И чего это я жаловалась на свою память? — мимолетно удивилась я, пока Па переваривал собственную цитату. — Соображаю отлично, и с памятью порядок. Вон как папочка умылся, когда я ему его же слова припомнила!»

— И все-таки воздержись от замены всего и сразу, — наконец, выдавил из себя он.

— Попробую, — с деланым сожалением улыбнулось мое обнаглевшее высочество, — но тут столько недоработок, так много не хватает. Вот, например…

— А почему ты так странно выглядишь? — поспешно перебил Па. — Нет, я, конечно, одобряю приличный вид, ты меня очень порадовала.

— Этот образ добавляет мне солидности на официальных мероприятиях, — не моргнув глазом, заявила я и, не меняя тона, начала рассказывать о том, как мне полезен нынешний вид.

Мое разошедшееся высочество говорило минут сорок. Я рассказывала о необходимости производить впечатление на профессоров, многие из которых в десять раз старше меня, о психологических аспектах и ограничениях высокого положения, о теории и практике влияния на волю собеседника. Ифитовы кишки, какую ахинею я только не включила в этот монолог, вспомнив даже проповеди дворцового монха о роли, отводимой правящему роду Создателями.

Глаза царственного родителя, несмотря на его тренированное столетиями правления самообладание, раскрывались все шире, а брови неуклонно ползли вверх. Макса, тот вообще вытаращился на меня, как чернак, узревший Создателя в деревенском сортире. Па явно понимал, что ему вливают в уши полную чушь, но выделить, где именно эта чушь проявляется, не мог: логика моей речи была неоспорима. С тем же успехом я, пожалуй, смогла бы, не сходя с места, логически доказать, что Создателей не четверо, а семь, как, впрочем, и то, что их вообще не существует.

Па сдался на сорок шестой минуте. Напустив на себя деловой вид, он поднялся:

— Прости, дорогая дочь, но государственные дела не ждут. Я вижу, что ты трудишься на благо Белого континента с полной отдачей. Вряд ли я смогу посещать тебя часто, но всегда готов помочь. Для этого достаточно предоставить в Совет аргументированный доклад…

— Конечно, папочка, — с ангельской улыбкой подтвердила я, понимая, что победила и Па теперь в Академию палкой не загонишь. — Я еще подумала, что надо разобраться с форменной одеждой студиозов, а кроме того, библиотека…

Па позорно бежал, оставив братца мне на растерзание.

— Только не надо про библиотеку! — взмолился Макса, едва за царственным родителем закрылась дверь.

— Я тебе сейчас про канализацию расскажу, — с угрозой прошипела я. — Со всеми подробностями узнаешь, насколько она изношена. А потом в Совет доклад отправлю. И в качестве аргумента укажу, что государю-наследнику уже все доложила!

— Не надо!

— А если не надо, то в другой раз, если Па втемяшится в голову устроить мне сюрприз, ты меня заранее предупредишь!

— Да я сам поздно узнал! — отбивался братец.

— Ну уж точно раньше меня, предатель!

— Хорошо, хорошо! — сдался он.

— Не соблаговолит ли его высочество государь-наследник сопроводить меня вниз? Я должна проводить его величество правителя, — напыщенно проговорила я, и уже нормальным тоном добавила: — Там вроде труба сбор играет. Похоже, Па хочет удрать побыстрее.

— Я бы тоже удрал после того, что ты тут наговорила, — поморщился Макса, пропуская мое ехидно ухмыляющееся высочество в коридор. — Как можно с таким серьезным лицом целый час нести невероятную и в то же время совершенно правдоподобную ерунду? Я минут через десять вообще перестал понимать, о чем речь. Долго тренировалась?

— Ты не поверишь, — усмехнулась я. — Экспромт.

— Не поверю, — качнул головой братец. — Скажи еще, что твоя внезапно появившаяся королевская осанка — тоже экспромт. Складывалось впечатление, что ты ради этой встречи лом проглотила. Это ж надо, ни на полсантиметра голову не склонить за все время! Такие фигуры Создателям в храмах рисуют, — тут он поежился и добавил: — Впрочем, лица тоже. Такое чувство, что рядом со мной статуя идет.

В этот момент мы подошли к кортежу, и разговор затих сам по себе. Па уже был в седле, похлопывая по холке темно-зеленого ящера, явно недовольного тем, что ему не дают сорваться с места. Макса вскочил в седло, и царственный родитель, вскинув вверх сжатый кулак, громко выкрикнул ритуальные слова одобрения:

— Мое дитя!

— Королевское дитя! — подхватило полсотни глоток.

Я слегка поклонилась, принимая похвалу. А в дальнем углу двора Никс что-то втолковывал глупой библиотекарше, оживленно жестикулируя. И единственный взгляд, который он бросил в мою сторону, был совсем не добрым.





ГЛАВА 14

За двумя студиозами погонишься — ни одного не поймаешь





Я открыла глаза и поняла, что выспалась. Впервые за последние дни выспалась на славу. Вчера, вымотавшись до предела, я завалилась в постель, заставив себя только избавиться от ректорской мантии вкупе с тяжеленным амулетом и принять душ. Отключилось мое вымученное высочество, похоже, еще раньше, чем голова коснулась подушки.

За окном было еще темно. В углу тихо сопела в своей новой кровати Оли. Я потянулась и, стараясь не шуметь, выбралась из-под одеяла.

Полчаса спустя я уже сидела за своей партой и разбирала вчерашнюю корреспонденцию. Большая часть, как обычно, была ни о чем. А вот одно из писем меня заинтересовало. Мать просила, чтобы ее сына перевели в третью группу обеспечения ввиду тяжелого материального положения семьи. Мое опешившее высочество совсем не аристократично почесало в затылке. Когда я была студиозой, никаких специальных «групп обеспечения» у нас не было. Все получали одинаковую форму и ели обычные обеды в столовой. Даже дети правителя не имели никаких послаблений. Считалось, что мы не должны выделяться, ибо в Академии все равны. А теперь вот оно как: все равны, но кое-кто равнее. Неудивительно, что бюджет трещит по швам, а на ремонт денег и вовсе не остается. Тут мне вспомнилась короткая потертая рабочая мантия Буи с выпускного потока боевиков, и я снова полезла в затылок. Мое затурканное письмами высочество явно не улавливало какой-то нюанс.

Отложив письмо о группе обеспечения в сторону, я решила для начала пообщаться с кастеляном, а уж потом отвечать, и взяла следующее послание. Но в нем, как и во всем десятке оставшихся, никаких сюрпризов не оказалось. Те же ставшие уже привычными сказки о героях и несколько резюме преподавателей. Я не нуждалась ни в тех, ни в других и безжалостно отправляла бумаги на архивную полку, отвечая короткими отписками.

Разделавшись со всей пачкой, мое удовлетворенное плодотворной работой высочество откинулось на спинку стула. Но низкая столешница тут же впилась ребром мне в колени, вернув меня с небес на землю: не далее как через несколько часов тут появится новая куча бесполезной бумаги, ее придется снова читать.

Помянув нехорошим словом дармоедов, которые вместо того, чтобы заняться чем-то полезным, пишут письма, взялась за чернакский план лекций, пытаясь решить, какие подойдут для Оли. И только тут до меня дошло, что я даже не представляю, умеет ли девчонка прилично писать, не говоря уже о чем-то большем. А это значило, что ее прежде, чем отправлять на какие-то лекции, надо отвести во дворец к наставнику моих младших братьев.

Выругавшись сквозь зубы, я приказала духу-охранителю принести завтрак и достала расписание своих занятий с боевиками. В этом году им идти на выпускной контроль, а вопросы по зельеварению туда включали всегда. Если мои первые студиозы в полном составе провалят экзамены из-за незнания моего же предмета, смеяться над незадачливой ректоршей будет вся Академия. И не важно, что я не собираюсь задерживаться в этом кресле. Мое заносчивое высочество так воспитали: если уж что-то делаешь — делай это лучше всех.

Никаких иллюзий по поводу объема знаний моих боевиков я не питала. Как показал первый же урок, они были минимальны, если вообще были. Но это надо было наглядно продемонстрировать и самим лерам студиозам, наверняка считающим, что «паршивое зельеварение» они подучат в ночь перед контролем. И я знала, как это сделать.

Решив, что размышлений на сегодня достаточно и пора действовать, мое сытое высочество выбралось из-за парты, посадив очередной синяк на колено, и отправилось к кастеляну.

Старик встретил начальницу не то чтобы неприветливо, но и не радостно:

— Что вам угодно, лерра ректор?

— Расскажите мне о группах обеспечения, — попросила я, не желая сразу «давить авторитетом». — Это нововведение прошло мимо меня.

— Нововведение? — слегка удивился кастелян. — Ему уже лет десять, этому нововведению.

— И все-таки расскажите.

Старик бросил на меня недоверчивый взгляд и молча скрылся за стеллажами. Опешив, я даже не нашлась, что сказать на такую наглость. И это спасло меня от нового конфуза: оказывается, дедуля ходил за толстой папкой, которую и положил передо мной несколько минут спустя.

— Пожалуйте, — он выудил слегка пожелтевшую по краям бумагу.

«Ввиду тяжелого материального положения…» — выхватил взгляд первую строчку, написанную витиеватым почерком с завитушками. Это что еще такое?!

Я вчиталась в текст и окончательно перестала понимать, что происходит в этой ифитовой академии. Оказывается, десять лет назад казначей написал приказ о том, что учащиеся обязаны оплачивать не только свое обучение, но и форму, пользование учебниками и расходными материалами, услуги целителей из Больничного корпуса и даже питание в столовой. Мало того, студиозов разделили на три группы обеспечения: самые бедные платили меньше, но и получали всякое старье в минимальном объеме, а кое-что не получали вовсе. Поверх этого бреда дядюшкиной рукой было размашисто написано «Одобряю». Прикинув, какая сумма набежала за десять лет, даже если все студиозы платили по минимуму, я сжала кулаки.

— Это я забираю, — прошипело мое взбешенное высочество, складывая бумагу. — Вернуть прежний порядок немедленно!

— Мне нужна официальная… — начал было кастелян, с опаской поглядывая в мою сторону.

Не отвечая, я подтянула к себе стопку серой дешевой бумаги и быстро набросала несколько строчек: «С сего дня группы обеспечения отменяются. Износившуюся форму заменить немедленно. Кормить всех одинаково. Ректор Академии стихий Аленна Четырнадцатое поколение Первой династии».

— Так устроит?

— Да, — выдавил из себя старик.

— Отлично.

Хлопнув дверью, я вылетела в коридор. Ничего себе приработок придумал хитрый казнокрад! Но дядюшка!.. Этот-то старый ловелас куда смотрел?! Худосочная черначка весь мир заслонила?!

Добравшись до своего кабинета, я схватилась за кристалл связи и тут поняла, что не знаю, кого вызывать. Поиском беглого казначея давно занимается Тайная канцелярия. Но моя бумага бросает тень на члена семьи правителя. Надо ли тамошним следователям знать, каким идиотом оказался мой дядюшка? Опять бежать к Па и демонстрировать, что без его царственной помощи я ни на что не способна? Ну уж нет… Успокоившись, я аккуратно разгладила бумажку и заперла в потайном отделении стеллажа. Пусть только дорогой дядя попробует обругать какие-нибудь мои действия или назвать меня молоденькой дурочкой. Живо увидит, каким дураком может быть он сам.

Ехидно усмехаясь, я подошла к окну. По главной аллее сломя голову несся какой-то парень, судя по мантии — чернак. «У них же сейчас лекции, — удивленно подумала я, присматриваясь. — Кто-то из преподавателей послал? Духов-охранителей не хватает?» То и дело оглядываясь, студиоз миновал административный корпус и свернул к воротам. Однако.

Заинтересовавшись, я вытянула шею, стараясь не потерять парня из виду. Через минуту он скрылся в домике сторожа.

Я выскочила из кабинета. Ярость, отступившая было, когда я решила пока не показывать Па скандальный приказ, вспыхнула с новой силой. Явиться бы сейчас этому ифитову чернаку, и пусть он объяснит, что за дела у него с переселенцами-студиозами, ради которых они удирают с лекций. Но как раз этого-то мое запутавшееся в двойной жизни высочество себе позволить и не могло. Чернак не должен был узнать во мне Рагетту. Пришлось смирить собственное нетерпение и затаиться в кустах недалеко от сторожки. Какой бы дорогой ни пошел обратно прогульщик — меня он не минует.

Время шло, а студиоз не появлялся. Я успела заскучать, а потом и вовсе разнервничалась. Если паршивец как-то, хоть и непонятно как, умудрился проскочить мимо, я опять ничего не узнаю. «Ифит бы забрал всю эту банду переселенцев!» — сквозь зубы выругалась я и тут же прикусила язык: за спиной что-то зашуршало.

— Ты это слышал?

«Ба! Да это же лер Рус собственной персоной, — едва не расхохоталась я. — Еще один прогульщик».

— Ничего я не слышал, — буркнул в ответ смутно знакомый голос, похоже, тоже кто-то с выпускного потока боевиков. — Какого идиота понесет в эти кусты?

— Мы же тут, — резонно подметил Рус.

— Я до сих пор не понимаю зачем, — недовольно проворчал его товарищ. — Удрать с бытовой магии — это хорошо. Неохота в такую жару париться за партой, тем более что старый пьяница Кор все равно не заметит наше отсутствие. Но лезть в дурацкие кусты…

«Нет, — усмехнувшись, подумала я, — кусты как раз очень даже хорошие. Еде еще лерра ректор сможет узнать столько интересного? Тот же Кор при встрече произвел на меня самое благоприятное впечатление. Я даже не собиралась соваться на его лекции. А он, оказывается, иногда студиозов пересчитать не способен!»

— Тут нас не подслушают, — продолжал Рус.

— Какие тайны…