Резидент

Уже когда окончательно рассвело, подталкиваемый сомнениями, Романцев подошел к тому месту, где, как ему показалось, он различил чье-то лицо. Даже не удивился, когда заметил на земле четкие отпечатки сапог. След был свежий. Неизвестный находился здесь в одно время с ними и ушел так же незаметно, как и появился.

Наклонившись, Тимофей стал внимательно изучать следы. Это были офицерские армейские сапоги: подошвы и каблуки были подбиты аккуратными небольшими гвоздиками в один ряд. На влажной земле отчетливо запечатлелся закругленный каблук.

— Кто-то был здесь, — разогнувшись, произнес он. — Вот глянь сюда… Отпечаток советских офицерских сапог.

— Это так, — поддакнул старшина. — А ведь тот майор в сапоги Григоренко переобулся. Может, это он был здесь?

— Может, он, а может, кто-то другой. Но нужно быть начеку. Матерый, вражина! Приведешь Егорову ко мне в отдел. Может, мы чего-то упустили, расспросим еще раз поподробнее.

Ближе к вечеру ефрейтор Егорова пришла в штаб дивизии, где размещался отдел военной контрразведки. Однако ничего нового добавить девушка не смогла.

Для удобства наблюдения контрразведчики заняли четыре избы, располагавшиеся по соседству. Главное преимущество состояло в том, что жилище Егоровой размещалось на перекрестке улиц и можно было контролировали все подступы, просматривались даже околица и огород, упиравшийся в лес дощатым покосившимся забором. В одном из домов, стоявшем на дальнем подступе, поселились Романцев с Щербаком.

— Как у тебя с Марусей-то? — неожиданно спросил Тимофей. — Славная девчонка! Я тут как-то в штаб заходил, и знаешь, о чем она меня попросила?

— О чем? — невольно подался вперед Щербак.

— Вы, говорит, товарищ капитан, не обижайте моего кавалера, он хороший парень.

— Так и сказала, товарищ капитан? — просиял Богдан.

— Так и сказала, а что тебя, собственно, удивляет?

— Нет, просто… Подумалось. Жениться я на ней хочу. Тянет меня к ней, ничего не могу с собой поделать!

— А ты и не делай ничего, — посоветовал Романцев. — Зачем через себя-то переступать?

— Похоже, что я ей тоже не безразличен. Вот все хочу на свидание пригласить, да как-то пока не получается.

— Так и пригласи. Знаешь, Богдан, на войне все очень быстро происходит… Куда быстрее, чем в обычной жизни. По собственному опыту тебе говорю. Сегодня не пригласишь, а завтра сделать это будет невозможно… И жалеть об этом будешь всю жизнь.

— Все так, товарищ капитан. Закончим с этим делом, выйдет у меня свободная минутка, тогда и позову… Хотя и приглашать-то особо некуда… Здесь ведь передовая, а не тыловой город. Ресторанов и заведений не имеется. Приглашу к себе в блиндаж и скажу все как есть!

— Хороший ответ, — улыбнулся Романцев, — вот так и действуй!

Егорова дисциплинированно являлась на службу, несла суточные дежурства, исправно исполняла должностные обязанности. У командования она была на хорошем счету, в один голос все отмечали ее старание, служба продолжалась без нареканий. Никто из офицеров, служивших в роте связи, даже не подозревал, что она находится под плотной опекой военной контрразведки.

И все-таки усилия Смерша даром не пропали. Широколобый объявился под самый вечер на пятый день. Естественный, органичный, непринужденный, покусывая сорванный по пути стебелек, майор неторопливо шел по улице.

Первым его заприметил старшина Щербак, приоткрыв занавеску, он показал на долговязого майора, неторопливо шагавшего по улице:

— Это он, товарищ капитан… Ну, прямо как с рисунка, ну, молодец, этот Шабанов! Прямо Репин настоящий! Это так точно нарисовать! Его бы к ордену представить!

Выглянув в окно, Тимофей увидел шедшего по улице майора, направлявшегося прямиком к дому связистки. Надеждин очень напоминал одного офицера, с которым он выходил из окружения в августе сорок первого. Тимофею потребовалась еще сотая доля секунды, чтобы осознать, что это именно капитан Рогов. Его походка, овал лица, манера держаться. Даже взгляд все тот же. За прошедшие годы виски майора малость посеребрило, взгляд сделался более бескомпромиссным. Кто бы мог подумать, что встреча может выйти именно таким образом. Романцев вытащил из кобуры пистолет, для себя он уже все решил.

Дорога проходила через заросли акаций, в которых затаились двое контрразведчиков. Будто бы почувствовав неладное, майор остановился, оперся об изгородь и обернулся. Получилось вполне естественно, будто он кого-то поджидал. С этого места взять его будет сложно, он должен пройти с десяток шагов, чтобы оказаться в окружении контрразведчиков. Вот тогда ему не вырваться!

Некоторое время майор просто стоял и пожевывал травинку. А потом, что-то решив для себя, двинулся дальше.

— Выходим! — сказал Романцев и, приоткрыв хлипкую, хорошо смазанную дверь, выскользнул на крыльцо.

За домом Егоровой присматривали три контрразведчика — крепкие ребята, неоднократно принимавшие участие в задержании. На них можно было положиться, в каких-то особых инструктажах они не нуждались. Главное, лишить диверсанта возможности воспользоваться оружием.

Романцев со старшиной двигались на значительном расстоянии, негромко разговаривали, вели себя вполне нейтрально. Дружеская беседа, в которой невозможно было распознать какой-то тайный замысел. Метрах в пятидесяти от них по другой стороне дороги навстречу шли еще двое контрразведчиков. Через минуту майор окажется в клещах.

«Пока все идет строго по плану», — подумал Тимофей. До дома Егоровой оставалось каких-то метров двадцать. Майор распахнет калитку, войдет во двор, и прямо на него выйдут контрразведчики, засевшие в саду.

Капитан невольно напрягся, чувствуя приближение развязки. Рука непроизвольно потянулась к кобуре. Но неожиданно майор перемахнул через изгородь, выстрелил в бежавших к нему смершевцев и спрятался за сарай. Пуля смачно влепилась в дерево. Романцев инстинктивно присел и, отрезая диверсанту пути отхода, пальнул немного вперед. Смершевцы подступали все ближе, теснили короткими очередями диверсанта к избе.

— Окружай! — крикнул Романцев. — Может уйти огородами!

В какой-то момент, спрятавшись за разросшуюся малину, диверсант оставался невидимым, за кустами стояла хлипкая изгородь, далее петляла узенькая дорожка, по обе стороны от которой буйно разросся лес. Нужно не дать ему возможности прорваться в чащу.

Приподнявшись, Романцев осмотрел двор: ни в подсобных помещениях, ни в саду майора видно не было. Значит, все-таки вышел к дороге!

Тимофей выскочил из-за дерева и… чуть ли не лицом к лицу столкнулся с диверсантом, наставившим на него оружие. Невольно сглотнул: ствол пистолета смотрел точно ему в грудь. Он сознавал, что не успеет приподнять пистолет, диверсант выстрелит раньше. Тому достаточно всего лишь легкого нажатия на курок, и пуля пронзит грудь капитана насквозь.

На губах диверсанта промелькнула усмешка:

— Вот мы и встретились с тобой, Тимофей. Не ожидал? А я знал, что ты здесь. Следил за тобой. Вижу, что ты уже капитан.

— Брось пистолет, Рогов! — Страх пропал с первыми же словами. — Тебе не выбраться, ты окружен! — Горячо дохнув в затылок, подошел старшина Щербак. Автоматчики взяли стоявших в круг, но держались немного в отдалении, наставив на диверсанта автоматы. — Подними руки и сдавайся, — спокойным голосом произнес Романцев. — Это твой единственный шанс на спасение.

— Значит, ты мне гарантируешь жизнь? — На губах майора мелькнула скептическая улыбка.


— Рогов, Бондарь… или как там тебя еще, все будет зависеть от нашего с тобой разговора. И потом, у тебя просто нет выхода.

— Ты это серьезно? — вяло улыбнулся майор. — Выход всегда есть, и я к нему готов.

И, прежде чем Романцев успел что-то ответить, он приложил ствол к виску и выстрелил. Череп брызнул осколками, и диверсант повалился на землю.

— Ушел, гад! — зло проговорил Тимофей.

— Вы его знали, товарищ капитан? — спросил Щербак.

— Да… Приходилось встречаться, — не стал вдаваться в подробности капитан.

— И что теперь?

— Не знаю. Тут уж ничего не поделаешь, доложим, как все было. Хотя очень жаль, уж мы сумели бы его разговорить. Остается много вопросов.

Диверсанта обыскали — при нем оказался военный билет с оторванным клочком от пятой страницы на имя майора Трофима Павловича Надеждина. Еще через полчаса подошел капитан из штаба десятой зенитной артиллерийской дивизии, который тотчас узнал в убитом майора Кожича.

— Разрешите идти, товарищ капитан? — спросил Щербак.

— Куда это ты собрался? — невольно удивился Романцев.

— Дело у меня есть одно, личного характера, — широко заулыбался старшина.

— Прямо сейчас?

— Да. Вы же сами сказали, что потом может быть поздно.

— Все так… Созрел, значит?

— Так точно, товарищ капитан, созрел!

— Ну, ступай, только смотри, для этого личного дела цветы не забудь нарвать. Для девушек это очень важно.

— Так они же завянут!

— Хм… Богдан, мы все неотесанные мужики. Знаешь, что делает соловей, чтобы самку завлечь?

— Поет, наверное.

— Все так. Музыкой ее завлекает. Поет о том, что какой он красивый и хороший, чтобы самка на него внимание обратила. А если это не помогает, так он ей веточку какую-нибудь в клювике своем несет, дескать, давай вместе гнездо вить. А так как у тебя, Богдан, слуха вообще никакого нет, а вместо голоса один паровозный гудок, то для тебя принесенная веточка в самый раз будет. Понимаешь?

— Как никогда, товарищ капитан, — серьезно отозвался Щербак.

— А если так, то тогда давай быстрее топай! Пока твоя Маруся кого-нибудь другого не выбрала… поголосистее и с цветами!.. Богдан! — остановил капитан уже отошедшего старшину. — Советую собрать полевые ромашки. Они нарядные, а в этом лесу очень крупные. Знаешь, где их лучше набрать?

— Где?

— За военторгом лесочек смешанный начинается, а дальше заросший овражек будет с ручейком на самом дне, вот за ним целая поляна ромашек растет. Там еще не все их сорвали!

— Я понял, товарищ капитан, — просветлел Щербак.

— Да, вот еще что, — строго сказал Романцев. — Ты там все ромашки-то не срывай, оставь остальным влюбленным.

— Обещаю, товарищ капитан, — улыбнулся Богдан.





Глава 17

Желаю тебе больших звезд!




Из четырех разведгрупп, отправленных за линию фронта, отозвались только три. Последующие несколько часов Маруся неоднократно выходила в эфир, пыталась вызвать молчавшую группу на связь, но разведчики не отзывались. В трубке раздавались лишь трескучие эфирные шумы. Несколько раз подходил командир полка, спрашивал, как обстоят дела, но Маруся лишь пожимала плечами, отвечая:

— Волга на связь не выходит.

— А ты пробуй, Маруся, пробуй, — советовал полковник. — Никаких пауз! Не должны они пропасть!

Разведгруппа с позывным Волга была одной из самых опытных. Около двадцати раз они переходили за линию фронта и всегда возвращались, а ведь были куда более сложные ситуации. В этот раз они должны были проверить информацию о переброске танкового корпуса к Ярославу для усиления пехотных немецких полков и на следующий день возвратиться обратно.