С небес на землю

Маня шумно вздохнула. Ее била мелкая дрожь, должно быть, от ветра, пробиравшего до костей, только руке, которой она крепко его держала, было горячо.

— Объяснить, — повторила она немного странным голосом. Губы у нее совсем застыли. — Вся фишка в том, что мне ничего объяснять не нужно. Я все понимаю.

— Нет. Не понимаете.

Рукой, свободной от него, она кое-как подняла воротник своего пальто.

— Вы написали тот роман, да?.. Как он назывался?.. «Запах времени»? Или «Вечности»?..

— Маня!

— У вас был совершенно идиотский псевдоним. Алекс Лорер, как-то так. Вашу книгу представляли на книжной выставке во Франкфурте, а потом в Париже. Вы сразу писали по-французски или потом переводили? То есть я хочу знать, вы окончательный Набоков или все же не совсем?

Она говорила очень быстро, глаза у нее горели ведьминским окаянным огнем. Алекс попытался выдернуть руку, но она не отпустила.

— Впрочем, неважно! О-о, что это был за роман! Куда там всем нам с нашими доморощенными потугами!.. Он стал лидером продаж в Европе и возглавил список бестселлеров «Нью-Йорк таймс».

— Прекратите, Маня! Хватит!

— Дэн Браун, по слухам, плакал, как дитя, когда читал вашу книгу, рвал на себе волосы и восклицал: «На его месте должен быть я!» — а Бегбедер, тоже по слухам, поклялся никогда больше не писать и заняться продажей подержанных автомобилей. Все московская богема рванула в Париж, когда там была ваша презентация. Никто не верил, что вы из России, ни один человек! Знаете, считалось даже оскорбительным — подозревать вас в том, что вы русский! Никто из современников и соотечественников ведь так толком и не взял иностранные рынки, и все переходы Суворовых через Альпы с треском проваливались и проваливаются до сих пор! «Он не может быть русским, этот выскочка!» Но все шептались и обсуждали, обсуждали!.. И это было только начало! Потом к делу подключился Голливуд, и оттуда закричали, что сейчас они снимут по «Запаху вечности» фильм всех времен и народов! Но ваша слава продолжалась недолго. Впрочем, ваша личная слава началась как раз после всей этой триумфальной… вакханалии!

Алекс, сжав зубы, смотрел на нее.

Она вдруг отпустила руку, пошарила в кармане, достала пачку сигарет и попыталась прикурить. Ветер был такой, что сигарета улетела в Неву — куда там прикуривать! Но Маня достала вторую. Пальцы у нее тряслись.

— Распахните пальто! — приказала она.

— Что сделать?!

Она сунула сигарету в рот, сама распахнула на нем пальто, залезла почти в подмышку и там прикурила.

Вылезла и спросила с невыносимым высокомерием:

— Вы что? Не знаете, как на ветру прикуривают?..

Затянулась и выдохнула — ураган унес дым.

— А потом вдруг выяснилось, что романчик-то не ваш! Что вы его украли! У какого-то безвестного, но оч-чень талантливого литератора! Что вы самый обыкновенный жулик, а вовсе не гений русской, или… какой там… французской прозы! Ваши гонорарные миллионы на счетах заморозили. Голливуд примолк, а потом объявил, что со съемками эпопеи погодит до тех пор, пока эти чопорные европейцы не разберутся в авторских правах. Газеты были полны репортажей с судебных заседаний. Здесь это все не очень прогремело, потому что издавали-то вас иностранцы, а на Западе мусолили долго и с удовольствием! Защищались вы вяло и не слишком толково. Никаких стопроцентных доказательств именно вашего авторства так и не нашлось. От какой-то там экспертизы вы отказались, тем самым косвенно признав, что роман не ваш. По крайней мере, французским правосудием это было расценено именно так. Здесь тоже позлорадствовали вволю — ясно же, русский не может так писать, сразу понятно, что жулик, а не гений, по роже видно!.. Вашей репутации пришел конец. Книга продолжает выходить под фамилией того самого талантливого литератора, а вы тихо приползли на родину. Без денег, славы и романа.

Маня докурила, швырнула окурок на мокрую мостовую. Посмотрела, нагнулась, подняла его и сунула в карман.

Алекс молчал. Змеи жалили и душили так, что внутри больше ничего не осталось — ни разумного, ни человеческого. Только клубок змей.

А он-то надеялся, что сможет с этим жить. Уговорит себя. Заставит.

Не сможет. Не уговорит. А заставлять больше нет сил.

— Правда, некоторая накладка все же вышла! С тех пор прошло… сколько лет прошло, Алекс?

— Пять.

— За эти пять лет литератор, у которого вы как будто украли «Запах вечности», так ничего и не написал, хотя вроде пытался! Один его роман провалился, его едва продали, а другой вообще не стали печатать. И это странно, правда? И еще странно, что вы не сошли с ума. — Она пожала плечами. — Я бы сошла.

Кобра, вновь приготовившаяся вцепиться, замерла в нерешительности, и удав немного ослабил свои кольца.

…Она на самом деле все понимает?! Или ему просто очень хочется, чтобы понимала?!.

— Чем вы занимались все эти пять лет?

— Болел. Насморком.

— Вы потеряли уйму времени, черт вас побери! — вдруг заорала Маня ему в лицо, и он сделал шаг назад. — Вы могли бы написать еще три романа! А вы позволили себе раскиснуть!..

— Я больше не могу писать.

— Вранье. Вы не писать не можете! Уж я это точно знаю!

Тут он понял, что сейчас непременно заревет. Как трехлетний ребенок, который силится что-то объяснить окружающему миру — и не может. Заревет постыдно, громко, икая и подвывая, размазывая кулаком слезы по застывшим щекам, прямо здесь, на набережной, на ледяном ветру, у нее на глазах.

И, чтоб не зареветь, он спросил какую-то глупость:

— Откуда вы знаете, что я не могу не писать?

— Оттуда, что я тоже писатель. В некотором роде. Некоторым образом.


И повернулась спиной.

Они помолчали, стоя спинами друг к другу, очень близко. Ветер трепал его волосы, забрасывал ей на щеку. И она опять вспомнила, как подумала когда-то: такие волосы и ресницы должны были барышне достаться, а достались…

— Кем был тот человек?

Он чуть-чуть повернул голову:

— Какой человек?

— Тот, что обвел вас вокруг пальца?

— А-а. Мой литературный агент. Я никогда его в глаза не видел. Мы общались только по почте и по телефону. Но все бумаги, договоры, связи — все было на нем. Я подписывал то, что он присылал, но никогда не читал. Мне лень было и неинтересно. Я был ему очень благодарен за то, что он так удачно занимается моими делами.

Он помолчал немного и добавил как будто с удивлением:

— Я вообще никогда его не видел! И не знаю, что со мной было бы, если б увидел. Убил бы, наверное. То есть, должно быть, это хорошо, что он так мне и не показался!

— А суд?! В суд он тоже не приходил? И с журналистами не встречался? Всю эту канитель тогда день и ночь показывали!

— У него был адвокат, вот этого адвоката и показывали, и в суд, разумеется, приходил адвокат! Вообще говоря, это занятно. Я почему-то об этом не думал. Вот и враг у меня получился виртуальный. Я точно знаю, что он есть, но даже не представляю, как он выглядит.

— А второй? Ну, который занял место гениального писателя?

— Я и его не знаю.

Маня повернулась и уставилась на него. Глаза за стеклами круглых очков, припорошенных мелкой водяной пылью, были как у совы.

— Не знаете?!

— Ну, это просто какой-то человек, которого нашел мой агент и таким образом… применил к делу. Все дело в деньгах, Маня. Их оказалось так много, что отдать их мне он просто не смог. Никто не ожидал такого успеха. Нет, я знал, конечно, что роман… неплохой, но чтоб сразу, с первого попадания… Так ни у кого не бывает! А тут вдруг невероятная куча денег. Он придумал комбинацию и обвинил меня в плагиате. Я даже сначала не понял ничего!.. Я презирал всю эту мышиную возню, ей-богу! — Он вдруг засмеялся. — Мне казалось, это дикость какая-то! И у меня было одно большое преимущество перед всеми. Я точно знал, что написал роман я! Нужно было как-то бороться, защищаться, обращаться в газеты, что ли!.. А мне стало стыдно. Я не знаю, как это объяснить. Должно быть, я слабак.

— Вы сейчас хвастаетесь?

— Чем?

— Тем, что слабак.

Он молчал и смотрел на нее. Нева бесновалась и злилась совсем рядом, за гранитной оградой.

— Так бы и дала вам по шее, — мрачно заявила она. — Я терпеть не могу лицемеров! А вы лицемерите ужасно! Вам просто нравится быть несчастным, обойденным судьбой и затравленным злодеями.

И тут он спросил:

— Вы что, верите мне?.. С чего вы взяли, что я не крал роман? Почему вы решили, что я… не вру?..

Это был самый страшный вопрос.

Ему никто не верил, много лет.

Иногда он сомневался, что его собственная мать до конца уверена в том, что именно ее сын и есть тот самый Алекс Лорер, так прогремевший со своей книжкой. Может, все-таки… не он?..

Что уж говорить об остальных!.. Косые взгляды, ехидные письма, приходящие по электронной почте.

И разговоры, разговоры!.. Сочувственные взгляды. А, вы и есть… ну, писатель, да?.. «Запах вечности», конечно! Сильная штучка. И как это вам в голову пришло его… того… самого…

Постепенно все утихло. Вот только писать он больше не мог, и вопрос «Вы кто?», который ему задавали везде, приводил его в ужас. Змеи тотчас оживали. Оживали, наливались силой, начинали терзать.

Он много лет сидел без работы — был уверен, что его нигде не возьмут. Кому нужен… вор? Нечистоплотный и не слишком удачливый?

Однажды какой-то юнец, должно быть, поклонник романа, догнал его на улице и плюнул ему на ботинки — выразил свое отношение к презренному жулику, ворующему чужие книги!..

После этого Алекс несколько месяцев выходил из дому, натянув шапку почти до глаз, — боялся, что еще кто-нибудь его узнает и плюнет.

Ветер приналег, и Алекс закрыл глаза.

— Я видела вас в Париже, — заговорила Маня Поливанова очень сердито. — Я просто шаталась по книжной ярмарке, а у вас была пресс-конференция. Вы сидели за столом, совершенно один, и было море журналистов, и микрофоны, и камеры. Вы говорили по-французски. А писали?..

— Писал по-русски, но я вас не об этом спрашивал!..

— О чем вы меня спрашивали?

— Откуда вы знаете, что я…