С тобой? Никогда!

– Ты много рассказывала о нем.

– Да. Он был очень хорошим. Для него никто не существовал на свете, кроме меня и твоей мамы. Если бы он не умер так рано, то, наверное, у меня не было таких проблем с воспитанием дочери. Все-таки папа есть папа. Сильная мужская рука.

– Наверное… – Мне хотелось ее хоть чем-то утешить.

– Я была такой дурочкой, – вдруг призналась она. – Нам ведь всего по пятнадцать было, когда мы встретились. Он так трогательно ухаживал, песни пел под гитару, записки мне писал. Однажды, помню, преградил мне путь в школе и спросил серьезно: «Будешь со мной дружить?» Так забавно. Вроде и так все ясно, о чем говорит, но звалось оно в те времена дружбой. – Она втянула носом воздух с тихим всхлипом. – Скромно все было тогда, за ручку ходили, даже не целовались.

– И ты согласилась? Дружить с ним?

– Да! – Она шумно, глубоко вздохнула. – Мы гуляли, наверное, с неделю, когда он вдруг посмотрел на меня и сказал: «Мне, кроме тебя, никто не нужен. Ни друзья, ни приятели. Никто!» Помню, как опешила тогда. И… на следующий же день сообщила ему, что нам нужно расстаться.

– Почему?! – Я старалась разглядеть в темноте бабушкино бледное лицо.

– Мне было пятнадцать лет! Откуда там мозгам взяться? – улыбнулась бабушка. – У меня друзья, танцы, веселье в голове, а он – «кроме тебя, никто не нужен»! Я так испугалась! Подумала, что за странный тип? Бежать от него! Бежать, роняя тапки!

– Ба-а-а!

– Да, – спокойно сказала старушка, – это я уже через несколько лет поняла, что он золото, а не мужчина. Все друзья на танцы, а он домой. Все на рыбалку, а он к новорожденной дочери. Только мы ему были нужны. А тогда… Тогда мне понадобилось два месяца, чтобы понять, что не могу без этого мальчишки. Почему? Не знаю. Да и девчонки за ним табуном носились, всем он нравился, и во мне вдруг ревность взыграла. Как это: такой хороший парень кому-то другому будет на гитаре играть? Ну уж нет!

– Какая ты смешная, бабуля, – хихикнула я.

– Ошибиться может каждый. Главное – вовремя заглянуть в сердце – оно даст правильный ответ.

– Ну, ба! – Я подумала о нас с Яриком.

– Ты только скажи Ярославу, чтобы он маму проведал, ладно? – Бабушкина теплая ладонь легла на мое плечо. – Она ведь любит его и ждет. А отец… Отцу он все уже доказал. Неважно, что там между ними. С родителями все равно нужно общаться. И прощать их. Они всегда как лучше хотят. Скажи ему, обязательно скажи.

Я зарылась носом в ее плечо, слушая тишину, и улыбнулась. Сон навалился внезапно, совсем как в детстве. Зевнула – и уже утро.





27




Спешно позавтракав приготовленным бабушкой омлетом, я понеслась на работу. Машина, как назло, завелась не с первого раза. Пробки на дорогах вымотали остатки нервов, но позволили под недовольное гудение клаксонов неспешно накраситься.

– Начальничек пожаловал! – встретила я Тима, соизволившего приехать в клуб ближе к двум часам дня.

К этому времени я успела намотать на каблуках около пары тысяч километров, сделала больше двадцати телефонных звонков, провела важные переговоры и дважды наорала: на строителей, которые все еще возились с туалетом, и на грузчиков, попытавшихся протащить мимо меня в зону отдыха лавандовые диваны.

– Привет, Киса, – лениво потянувшись, промурчал Тим. – Соскучилась?

И плюхнулся в кресло.

– Водички? – спросила я, глядя на его опухшее лицо.

– Да. – Взгляд брошенного на улице котенка.

– С аспиринчиком? – нахмурившись, уточнила я.

– Если можно, с чем-нибудь покрепче. Кажется, я все еще пьян.

– Понятно, – сухо сказала я.

Вышла из кабинета, прогулялась до кухни и вернулась с водой и таблеткой.

– Держи.

Тим взял стакан и понюхал содержимое.

– Что, вот так? Без джина, виски или водки?

– Пей! – приказала я.

Зазвонил телефон. Сняв трубку, я пообщалась с поставщиком, не отрывая взгляда от недовольного друга. Обиженно надув губы, он сгрыз таблетку и выдул весь стакан воды, а затем свернулся на кресле комочком.

– Не понимаю, зачем тебе это все? – положив трубку, воскликнула я. – Клуб этот купил, а сам не интересуешься им даже. Я думала, что ты повзрослел, а тебе просто хотелось всадить куда-нибудь бабки, так?

– Ты так сексуально ругаешься… – Парень закрыл глаза и устроил голову на подлокотнике.


– Если собираешься здесь дрыхнуть, то зря. Лучше вали в свой кабинет, на свой развратный диванище!

– Киса, укроешь чем-нибудь?

– Я серьезно, Тима! – Я содрала с вешалки свой плащ, накрыла им его и отошла.

Он так сладко причмокивал губами, что мне расхотелось бить его по голове.

– Жду не дождусь, когда в твоей жизни появится хоть что-то, что будет интересно тебе дольше пары дней.

– Ты, детка, – промурлыкал он, погружаясь в сон.

– Да ну тебя! – раздосадованно бросила я и хлопнула дверью.

Проходя мимо репетиционной, я разогнала официанток. Они опять столпились у двери, по очереди подглядывая в замочную скважину. Отправила их работать, а сама пару минут постояла, прислонившись к стене и слушая ребят.

«А что я теряю? Мы же будем не наедине? Так что никаких неловкостей», – подумала я и вошла, дождавшись перерыва между композициями.

– Привет!

– О, привет! – Музыканты встретили меня воодушевленно.

– Входи-входи! – позвала Леся.

Она сидела на краю высокого стула, ребята расположились возле нее полукругом.

– Я хотела предложить вам… кофе, – пробормотала я, ловя на себе взгляд Ярика.

Услышав мой голос, он оторвался от инструмента. Щелк – и его глаза загорелись необыкновенно ярким и теплым светом, точно тысячи лампочек в уютной прохладе вечернего парка.

Мои внутренние бабочки, реагируя на них, мгновенно затрепетали крылышками.

– Подожди ты с кофе! – рассмеялась Леся. – У нас тут спор. Садись. Давайте сыграем, парни, а Даша скажет.

– Ой, а что нужно сказать? – смутилась я.

– У нас тут частотный конфликт. Майк перемудрил, и инструменты накладываются друг на друга.

– Тебе кажется! – устало взмолился рыжий.

– Просто уже ухо замылено, – вступил в разговор Ярик, – в этом есть смысл, Майк.

– Леся, тебе надо перестроиться, – предложил Ник, почесывая затылок тупым концом барабанной палочки, – бери выше.

– Вот здесь во вступлении… – Ярослав наиграл несколько аккордов, – …одна и та же нота на басухе, на гитаре, клавишных, еще и вокалист туда же.

– Хорошо, сыграйте! – попросила я, видя, что ребята так взволнованы, что готовы поссориться.

– О’кей, – согласился Майк. – Но я все равно считаю, что проблема здесь в другом.

Они переглянулись. Рыжий кивнул.

– Поехали!

И вот тут меня буквально пригвоздило к дивану. Черт возьми!

Я за секунду вернулась в беззаботную юность – в сырой школьный подвал, где звуки музыкальных инструментов взрывали гулкую тишину, подхватывали мою душу и заставляли ее вертеться ураганом внутри меня.

Время остановилось.

Стройный ритм барабанов – и каждый удар как выстрел на поражение. Гитара дрожит, подчиняясь уверенным рукам, музыка рождается и льется потоком. Ярик выглядит по-хорошему брутально, он серьезен и собран, но то, как его пальцы летают по клавишам, – это магия. Его партия звучит идеально, и он полностью отдан этой мелодии.

Комната оживает. А вместе с голосом Леси, низковатым и хриплым, ее наполняет живой, концентрированный драйв. Звуки сливаются воедино. Девушка поет сильно, громко, и ее голос заставляет кожу покрываться мурашками. Она мотает головой в ритм, и это зрелище заводит еще сильнее. Оно делает песню осязаемой.

Мои щеки краснеют, на глаза по какой-то удивительной причине наворачиваются слезы. Я счастлива, я пьяна, я размазана по этому дивану. Мой кайф безграничен! Сердце бьется в такт каждой ноте, таранит грудную клетку и отдается пульсирующей щекоткой в ушах.



– Ну как?

Что? Уже все?

Я принялась хлопать глазами, оглядывая каждого из них.