Сама виновата

– На позицию.

Муж усадил ее на диван, накрыл чистой простыней и подал спящего Володю. Ребенок, не просыпаясь, принялся сосать. Кирилл ушел в кухню, откуда через секунду послышалось шипение масла на сковородке.

Покормив Володю и подержав его столбиком, чтобы отрыгнул, Ирина нехотя положила сына в кроватку. В кухне уже было накрыто, как в столовой хорошего санатория: суп, второе и компот, а кроме этого, Кирилл еще сделал ее любимый морковный салатик.

Ирина села за стол:

– Ты так за мной ухаживаешь, как я о тебе никогда не заботилась, – смущенно сказала она.

– Системный подход и интенсификация, – улыбнулся Кирилл. – Ешь давай. Тебе через десять минут выходить. Выигрыш времени важен для нас, много минута каждая весит!

– Что, прости?

– Сэкономишь за смену час, за неделю – день, за полгода месяц! – засмеялся Кирилл. – Такой лозунг у нас на проходной висит.

– Двусмысленное вообще воззвание.

– На том стоим. Ешь давай.

Быстро заработав ложкой, Ирина покосилась на мужа. Веселый, довольный, и не скажешь, что на домашней каторге. Под потолком висят ползунки и пеленки – это он постирал, хотя она не просила. Как только она доела суп, Кирилл поставил перед ней стакан, наполненный густой жидкостью янтарного цвета, в которой плавала одинокая изюминка.

– Что это?

– Компот.

– Откуда вдруг?

– Ир, я ж бывший подводник, для меня компот – это святое.

Краска стыда залила ее лицо. В ее семье обходились чаем, и она не только ни разу не варила мужу компот, но и не знала, что он его любит! Не жена, а недоразумение.

– А что ж ты раньше не говорил? – промямлила она.

– Ир, это в походе святое, а в мирное время можно обойтись.

– Кирюша, – взмолилась Ирина, – пожалуйста, ты говори мне, что тебе хочется, и я сделаю. А то я очень боюсь, что ты…

– Буду отдаваться поварихе в школьной столовой за стакан компота? – смеясь, перебил Кирилл. – Ты за кого меня держишь вообще?

Ирина вдруг решилась:

– Слушай, Кирюш, а у тебя под Новый год ничего не случилось?

– А?

– Ты ходил как в воду опущенный, а я постеснялась спрашивать тогда.

Кирилл поморщился:

– Черт, я надеялся, что ты не заметишь. Не хотелось бы рассказывать, потому что это меня вообще не красит…

– Ладно, как знаешь.

Он невесело усмехнулся:

– В общем, Ир, я поступил как жиголо, что ли.

– В смысле? Переспал с кем-то?

– Да ну ты что! Но поступил все равно непорядочно. Мне тогда позвонила Полина Поплавская собственной персоной и сказала, что в мусорной корзине издательства нашла мои стихи, впечатлилась и хочет обсудить со мной возможность публикации.

– Так здорово же!

– Я тоже так подумал, вернее, очень хотел думать, что она, приглашая меня в гости, имеет в виду именно это. Но оказалось, что публикация – это просто предлог, чтобы меня затащить в койку.

– Да ну ладно!

– Нет, она не так чтобы прямо кидалась-кидалась, но намерения ее быстро сделались мне ясны. Это же сразу чувствуется, Ир.

Ирина кивнула. Ошибочно мнение, что женщины ощущают тончайшие вибрации, а мужики ни во что не врубаются, пока их носом не ткнут. Просто женщине нравится, когда ее хотят, а мужчина хочет, когда ему нравится. И, чтобы не оскорблять женщину отказом, он до последнего будет притворяться, что ничего не понимает.

– Царицей соблазняли, значит, – усмехнулась она.


– Угу. Но я так мечтал напечататься, что совсем забыл, что есть большая разница между тем, как есть, и тем, как хочется, чтобы было. Я себя убедил, что мне просто показалось и Поплавская играет в богему, изображает из себя роковую женщину типа из Серебряного века русской поэзии, а лично ко мне у нее узкопрофессиональный интерес, и поперся к ней еще раз – но тут уж стало ясно, что цена вопроса – это секс.

– А ты?

– А я человек семейный, у меня этого нет.

Ирина улыбнулась. Хотелось спросить, а переспал бы он с Полиной, если бы не моральные обязательства, но и так ясно, что он ответит. А уж правда это или нет, поди знай.

– А с публикацией что?

– Ничего, – Кирилл развел руками, – но я себя чувствую все равно какой-то проституткой, будто унизился или в грязи извалялся. Знаешь, я ведь когда от нее ушел, еще ждал, что мне позвонят из издательства, надеялся на что-то. И вот этого ожидания я себе простить не могу. Будто холоп.

Ирина улыбнулась:

– Это она дура озабоченная, а ты просто хотел использовать шанс, которых не так-то много тебе подкидывала до сих пор судьба.

– Вот это и противно.

– Ну не знаю… Другой бы переспал.

– Ир, а можно было сразу с ней не связываться.

Она посмотрела на часы. Пора бежать, а она ведь еще хотела помыть посуду, чтобы совсем не опускать Кирилла в домохозяйство. Ирина встала, сгрузила тарелки в раковину и потянулась за тряпкой, но Кирилл отстранил ее.

– Сам, сам.

– В общем, Кирюш, важен результат. Ты с ней спал? Нет! Стихи твои напечатаны? Тоже нет! В чем проблема?

– Ну если так примитивно, то ни в чем.

– Вот именно.

Она побежала в прихожую одеваться. На пороге Кирилл крепко обнял ее.

– Слушай, Ир, а мне реально полегчало, как мы поговорили!



На обратном пути Ирина осмысливала информацию, что ее родного мужа пыталась соблазнить известная поэтесса. В общем, ничего удивительного: Кирилл – парень красивый, и группа «Мутабор», в которой он пел, стала популярной во многом благодаря его мужскому обаянию. Поклонниц у него было хоть отбавляй, да и сейчас женщины бросают на него заинтересованные взгляды, и так будет, пока он не состарится.

Кто-то воспитан в скромности, но есть и другие, готовые бороться за свое счастье. Лобовые атаки у мужчин не вызывают большого энтузиазма, но есть и тихая война, исподволь, исподтишка.

Что ж, придется смириться, что не иссякнут желающие увести от нее мужа. Ирина усмехнулась. Глагол-то какой! Увести… Свести со двора, будто он бессловесный осел, а не человек. Увы, такое понимание мужской сути укоренилось среди женщин. Неполноценное существо, обделенное целым куском хромосомы, примитивный разум с двумя триггерными зонами: пожрать и потрахаться, безвольный маменькин сынок – вот какие настроения, и нельзя сказать, что они напрочь оторваны от реальности. Только и слышно: «мужчины нынче измельчали», «нет рыцарей», «перевелись настоящие мужики». Поэтому в случае измены вся ярость обрушивается на соперницу, ведь с убогого какой спрос? Ему сиськи показали, он и пошел, как осел на веревочке. А если не пошел, то не потому, что не захотел, а злыдня жена слишком крепко его привязала. Надо к ней идти и требовать, чтобы «отпустила».

Может, великая поэтесса так и собиралась поступить, для этого и звонила в их семейный дом.

Настоящая советская женщина возненавидела бы Полину Поплавскую, но Ирина испытывала к ней только слабую неприязнь за те несколько тягостных часов, что она провела, подозревая мужа в измене.

Тут вообще не в Полине дело. Когда мужчина хочет погулять, он сам себе прекрасно находит даму сердца, вот и все.

А хочет он гулять потому… А вот черт его знает почему. Ирина вздохнула. Стыдно вспомнить теперь, как она терзалась во время своего развода, как перебирала каждую секунду совместной жизни, силясь понять, что сделала не так, где недодала, где передавила, где обидела, где была недостаточно хороша, а надо было одним махом скинуть с себя груз ответственности. Я – идеал, просто появилась мерзкая разлучница, наглая хищница, и увела мужика, украла, как цыган – лошадь.

Неправильно они с Кириллом живут, ищут причины в себе, а надо – в других, как все приличные люди.

Если совсем по крупному счету, то совесть Кирилла в чем-то права. Не ходи к девушке в дом, если не планируешь с ней переспать. Нужно было настаивать на встрече в нейтральных водах, Полина бы поняла, что никакой романтики не будет, и вопрос бы закрылся до стадии неловкой ситуации. Наверное, Кирилла ввел в заблуждение ее статус великой поэтессы, он решил, что она прежде всего литературный работник, а потом уже молодая и красивая девушка.

Ирина усмехнулась. Надо будет ему как-нибудь помягче сказать, что не видать ему теперь публикаций, пусть возвращается в свое подполье. Отвергнутая женщина безжалостна и непреклонна. Во всяком случае, она бы на месте Полины костьми легла, но не допустила в печать ни одной строчки человека, который ее отверг.

Ладно, это все лирика, а в первую очередь ей надо решить такой вопрос: не следует ли отказаться от дела Фельдмана, ибо там фигурирует Поплавская?

Поразмыслив, Ирина решила, что это не обязательно. Полина – известная личность, и у каждого человека в Ленинграде наверняка найдется родственник или знакомый, который как минимум знает родственника или знакомого родственника или знакомого Поплавской.

Полине непосчастливилось стать яблоком раздора между Фельдманом и Пахомовым, но ее за это никто не судит и на ее судьбу исход процесса никак не повлияет. Равно как и ее показания или их умышленное искажение ничего не меняют. Даже если Ирина возненавидит девушку изо всех своих сил, то никак не сможет нагадить ей в рамках этого процесса.

Тут нет конфликта интересов.

Подумаешь, муж судьи знаком со свидетельницей! А как тогда отправлять правосудие в маленьких городах и сельской местности, где все друг с другом если не в родстве, то в свойстве?

Какой-то ехидный голосок со дна души нашептывал, что это демагогия, но Ирина укротила его, напомнив, что они и так работают на пределе и перераспределение нагрузки под таким надуманным предлогом ни к чему хорошему не приведет.





* * *