Секретный бункер

– Не без этого, товарищ майор… Тихо откроем, тихо войдем? У вас имеется опыт бесшумного проникновению в чужие жилища? Может, носите с собой набор отмычек?

– Да иди ты, – огрызнулся Андрей. – Ладно, подождем, гость еще не прибыл. Надеюсь, Трауберг пунктуален, как все немцы. Хотя можно ли говорить о пунктуальности в горящем Берлине?

Они поднялись на один пролет. Стекло в окне частично отсутствовало, изрядно холодило. С высоты просматривалась подъездная дорожка, кроны невысоких кленов. До девяти часов вечера оставалось одиннадцать минут. Маячить в окне не стоило. Андрей прислонился к стене, закрыл глаза. Его спутник сделал то же самое.

На улице завыла сирена. Корзун распахнул глаза, уставился с удивлением. Система гражданской обороны в отдельных частях города еще работала. Сигнал был понятен: мирное население приглашали в бомбоубежище. Бомбить район Тюрлихплац советской авиации не было смысла: разнести, а потом восстанавливать на народные деньги? Другая авиация в небе Берлина не работала. Немецкие самолеты над городом – почти экзотика, союзников не пускали.

Скрипнула дверь квартиры наверху, приученная к порядку немецкая семья спешила покинуть здание. Это были старики – божьи одуванчики. Обоим далеко за семьдесят, в очках, интеллигентные.

Женщина увидела посторонних в подъезде, испуганно прижала ко рту маленькую ладошку. Но останавливаться они не стали, продолжили спускаться. Нескладный мужчина в причудливой шапочке собрался что-то спросить. Андрей поднял вверх указательный палец. Пенсионер закашлялся и промолчал. Старики торопливо прошли мимо и только этажом ниже стали испуганно перешептываться. «Это СС, что им здесь нужно?» Скрипнула дверь подъезда.

Майор выглянул в окно. Пенсионеры засеменили к бомбоубежищу. Из шестой квартиры никто не вышел. Хлопнула дверь внизу, застучали каблуки. Живых существ в подъезде было немного. Ожидание продолжалось, на часах – без нескольких минут.

Сирена отыграла. Наступила неестественная тишина. Вскоре она сменилась отдаленным гулом. Бомбардировщики действительно шли на город. Налету подвергались кварталы, расположенные восточнее – в зоне ответственности 47-й армии Перхоровича. Самолеты сбрасывали бомбы, они рвались на позициях, добавляя страха защитникам Берлина. Подрагивал пол в подъезде.

Налет был непродолжительным – минуты четыре. Потом гул затих. На часах – ровно девять. И где же хваленая немецкая пунктуальность?

Машина подъехала к дому в пять минут десятого. Первым ее услышал Корзун, подал знак. Оба вытянули шеи. Автомобиль был черный, легковой, он встал рядом с подъездом, прижавшись к бордюру.

Появился человек в шляпе и черном плаще. Он был довольно высок – это все, что разведчики смогли разглядеть. Посетитель вошел в подъезд, хлопнула дверь. Было слышно, как он поднимается, как поскрипывают его ботинки. Больше из машины никто не вышел.

Андрей переместился к соседней стене, встал рядом с Корзуном. Человек, одолев площадку между вторым и третьим этажами, продолжал движение.

Вдруг он что-то почуял, остановился. Было слышно в звенящей тишине, как он потягивает носом. Снова заскрипели подошвы, субъект добрался до площадки. Но постучал не сразу, помялся, дрогнули перила – он глянул в пролет, ведущий вверх. Дальше осматривать не стал – иначе все закончилось бы раньше. Он еще немного поколебался, постучал условным стуком: три коротких удара, пауза, снова три коротких. Посетителя ждали, дверь распахнулась, никаких наводящих вопросов не прозвучало. Дежурное бормотание: «Добрый день, проходите, пожалуйста…» Посетитель переступил порог.

В этот момент майор сорвался с места! Оттолкнулся от одной стены, от другой, в три прыжка одолел лестничный марш, бесцеремонно втолкнул гостя в квартиру! Тот не успел даже обернуться. Стычка была короткой, обошлось без выстрелов. Немец взмахнул руками, получил сапогом под зад, помчался быстрее пули, сбил с ног открывшего ему дверь. Оба испуганно вскрикнули. Мужчина в черном плаще распростерся, как медвежья шкура, второй выкатился из-под него, метнулся в квартиру, проявляя завидную для своего возраста прыть.

Раздумывать было некогда – Ракитин кинулся не разбирая дороги. Пусть Корзун разбирается с упавшим. Последний взревел благим матом – Андрей наступил ему на спину. Одним прыжком майор влетел в гостиную – та оказалась весьма вместительной. Шторы задернуты, но кое-что видно: мягкая мебель, помпезные кресла, на полу ворсистый ковер, в дальнем углу – пианино. Туда и летел, подбрасывая пятки, невысокий коренастый субъект с лысоватым черепом. Он грудью навалился на пианино, потом резко повернулся, вскинув руку с компактным «браунингом». Испуганно блестели глаза сквозь замутненные стекла очков.

Ракитин подлетел как нельзя вовремя, ударил противника кулаком в челюсть. Голова очкарика дернулась – как-то даже чересчур – до явно различимого хруста. Подкосились ноги, он рухнул, треснувшись затылком о крышку, закрывающую клавиши. Пианино тревожно загудело. Он упал, потеряв очки и пистолет, потом завалился на бок, глаза при этом остались открытыми…

Перестарался, товарищ майор… Андрей опустился на корточки, подтащил к себе безжизненное тело – нечего отлеживаться под фортепиано! Мужчина был одет в пуловер тонкой вязки. Куртка, в которой он прибыл, валялась в кресле. Еще одна жизнь оборвалась на самом интересном месте. И поди догадайся, от чего он скончался – то ли с шейными позвонками беда, то ли затылок проломил неумелой игрой на фортепиано… С музыкального инструмента капала кровь. Под затылком расплывалась бурая жижа. Голова была неестественно вывернута.

Субъекту было за сорок, крепко сложенный, невысокий. В последнее время он точно не голодал, выглядел упитанным. За спиной возился и чертыхался Корзун – втаскивал в комнату второго, в черном плаще. Кинулся к окну, раздвинул шторы, вернулся к субъекту, который приходил в себя и протяжно стонал.

– Товарищ майор, это не Трауберг… – сообщил с обидой в голосе старший лейтенант.

Ракитин не сдержался, выругался. А ведь такой путь проделали… Он сделал несколько глубоких вздохов, борясь с нахлынувшим отчаянием. Не время опускать руки, действовать надо! Он метнулся в прихожую, закрыл дверь. Какого дьявола Корзун оставил ее открытой?

Мужчина жалобно стонал, дрожали ресницы. Шляпа слетела с головы, обнажив темные волосы. А у Трауберга – седые! В свете фонаря осветилось породистое скуластое лицо, зеленые глаза с блеском. В них металось отчаяние. Пока противник не начал действовать, Корзун в качестве профилактики двинул ему в челюсть. Субъект опять лишился чувств.

– Может, Трауберг, только перекрасился? – неуверенно предположил подчиненный.

– Сам ты перекрасился, – огрызнулся Андрей. – А заодно омолодился, чего уж там. Этот лет на пятнадцать моложе Трауберга. Вот же незадача… Проверь документы и отбери оружие.

Он закурил, уселся на пол и откинул голову. Размеренно дышал, наполняясь спокойствием. Только откуда его взять, столько спокойствия?

– «Парабеллум» и две запасные обоймы, – деловито сообщил Корзун. – С вашего разрешения возьму себе, в хозяйстве пригодится… Хуго Штерн, штурмбаннфюрер СС… Майор, стало быть, м-да, не густо… Тридцать три года, место рождения – город Дортмунд, последнее место службы – Шестое управление РСХА, а это разведка и контрразведка… В чем проблема, не знаете? – Корзун повернул обиженное лицо. – Почему он явился вместо Трауберга? Может, тот передумал, почуял опасность и вместо себя отправил представителя?

– Да, это основное объяснение случившегося, – вздохнул Ракитин. – Променяли ферзя на пешку…

– Ну, может, не совсем на пешку? – засомневался Корзун. – Все-таки майор из Шестого управления, не какой-то там денщик. А если его послал сам Трауберг, то какими-то сведениями этот Штерн обязан владеть…

– А когда он не вернется, Трауберг все поймет и поменяет планы.

– Вы забыли, товарищ майор, что у нас есть Крейцер?

– Тоже мне лекарство от всех болезней, – отмахнулся Ракитин. – Крейцер всемогущий… Выбора у нас действительно нет, надо брать этого лося. Не возвращаться же с пустыми руками.

– Надо, значит, возьмем. А с тем что, товарищ майор?

– А ты догадайся.

Из куртки убитого извлекли паспорт на имя немецкого гражданина Максимилиана Пруста, уроженца города Берлина, а также пропуск в центральную часть города, которым он почему-то не пожелал воспользоваться. Подлинность документов вызывала сомнение, как и сама личность убитого. Возможно, он и был по национальности немцем, но явно работал на структуры другой страны, причем обладал достаточными полномочиями. По крайней мере, скупиться на обещания ему не запрещали.

Ракитин озадаченно разглядывал мертвую щекастую физиономию и ловил себя на мысли, что не испытывает угрызений совести.

– Это что же получается, товарищ майор, – пробормотал Корзун, – мы уничтожили представителя наших союзников?

– Может, и так, – майор пожал плечами, – но если эти люди за нашими спинами договариваются с нашими врагами, причиняя тем самым Советскому Союзу ущерб, то они нам не союзники.

– Понял вашу мысль. Но послушайте мудрый совет, товарищ майор. Не докладывайте об этом во избежание, так сказать, неприятностей. Пусть он останется жив, просто приложили по голове, когда уходили, вроде стонал.


– Ладно, разберемся, – Андрей передернул плечами. – Нам еще этого надо к своим доставить. Может, не все так плохо, как кажется, и Трауберг дожидается своего человека в машине?

Увы, в черном автомобиле марки «Фольксваген» никого не было.

Штурмбаннфюрера Штерна привели в чувство, подняли, отряхнули, нахлобучили шляпу на голову.

– Вы кто такие, черт возьми? – зашипел переодетый в штатское офицер СС. – Какое вы имеете право? Я уполномоченный представитель… – и заткнулся, получив затрещину.

– Отдел разведки охранного полка «Гройсдойчланд», герр Штерн, – вкрадчиво сообщил Ракитин. – Майор Зельтцер, к вашим услугам. Вы обвиняетесь в государственной измене и пособничестве предателю немецкого народа фон Траубергу. Нам доподлинно известно, что вы собирались сбежать к американцам. Отпираться бессмысленно. Сейчас вас доставят во двор Имперской канцелярии, где зачитают приговор и приведут его в исполнение.

Щеки штурмбаннфюрера покрылись подозрительной сыпью. Он прерывисто задышал, взгляд остановился. В голове властвовал беспорядок – пребывая в полусознательном состоянии, он вроде слышал, как эти люди говорят по-русски, но выстроить несложную логическую связь не было возможности.

Штерн не противился, когда его спускали по лестнице, шел сам, иногда спотыкаясь. Ключ от машины лежал в кармане плаща. Испуганно прижались к стене возвращающиеся из бомбоубежища пенсионеры, проводили глазами процессию. Конвоиры и глазом не моргнули.

Свежий воздух придал было содержимому черепной коробки немца нужный импульс. Но мощная затрещина вернула все в исходное состояние. Штерна вытолкнули из подъезда, стали усаживать на заднее сиденье. На посторонних не смотрели: наглость – второе счастье! Кому какое дело, что здесь происходит?!

Корзун, поигрывая ключами, втиснулся за руль – не каждый день выпадает удовольствие порулить такой машиной! Подбежали Вобликов и Шашкевич, стиснули Штерна на заднем сиденье.

– Товарищ майор, это не Трауберг, – подметил Шашкевич.

– Ну, извини, кто пришел, того и взяли. Все уселись? – Андрей обежал вокруг капота, стреляя глазами по сторонам, уселся на пассажирское сиденье. – Трогай, Денис. Тем же путем, что пришли сюда. Бог даст, проскочим. Все запомнили дорогу?

– Проскочим ли, товарищ майор? – засомневался Вобликов. – Первая же проверка, и мы – как двоечники на экзамене…

– Проскочим. На машине номера Главного управления имперской безопасности, а это тебе не хухры-мухры… Поехали!





Глава шестая




А вот теперь зазвенели нервы. Настроение было ниже берлинской канализации. Уже стемнело. «Фольксваген» плутал по темным улицам. Несколько раз попадались солдаты, в стекло светили фонари. Однажды пришлось открыть окно и орать дурным голосом (чтобы не почуяли акцент): «Все с дороги, Шестое управление РСХА, будем стрелять, если не освободите дорогу!» Проезд освободили, легковушка прорвалась сквозь препятствия.

В районе католического храма ничего не изменилось, разве что машин стало меньше. На северной стороне церковного двора лежали штабелями мертвые тела – их было много, хоронить негде и некому. Прихрамывая, брел солдат с ранцевым огнеметом, за ним бежали женщины, что-то возмущенно кричали.

– Все правильно, – проворчал Шашкевич, – сжигать их надо, а то зараза поползет, по нам же и ударит, когда Берлин возьмем…

Нужный переулок Корзун едва не проехал. Все дружно закричали, он сдал назад, развернулся. Снова повисли над головами глухие стены, переулок извивался то влево, то вправо. Ни одной живой души на всем протяжении проезжей части. И то, что Красная армия сюда не вошла, подарок судьбы – нашпиговали бы свинцом!

Снова высокий бордюр, «Фольксваген» заехал на него, ломая бампер, пристроился под деревом. «Виллис», укрытый сеткой, смирно дожидался своих хозяев. Вобликов кинулся стаскивать брезент, остальные схватили за шиворот Штерна, поволокли из машины. Тот пришел в себя, но не сопротивлялся, обводил пространство одуревшим взором.

– Но это не Имперская канцелярия… – его язык заплетался.

– Да иди уж, – подтолкнул его Корзун. – Будешь доказывать, что мы и сами знаем. Давай двигай – перевалочная станция!

Пленнику связали руки, насильно усадили в машину. Оперативники сняли с себя немецкую атрибутику.

С улицы Зееле доносились одиночные выстрелы. Переулок был пуст. Командир объявил перекур пять минут, сотрудники расслабились, с удовольствием дымили в рукава. Появилась возможность переброситься с пленником парой-тройкой фраз. Он жался на заднем сиденье со связанными руками, покрывался пятнами.

– Вы не имеете отношения к Шестому управлению РСХА… – выдавил из себя штурмбаннфюрер.

– Вы очень наблюдательны, герр Штерн, – похвалил Андрей. – Третий оперативный отдел военной контрразведки СМЕРШ, майор Ракитин. Признайтесь, это приятная новость. В противном случае вас бы уже расстреляли во дворе канцелярии фюрера. Но вы живы – и, собственно, останетесь живы, если чистосердечно признаете свою вину перед мировым сообществом и согласитесь на сотрудничество с советскими властями.

В мозгу офицера СС, затуманенном оплеухами, вертелась мысль, что в заключениях собеседника изначально что-то неправильно. С какой стати его бы расстреляли во дворе рейхсканцелярии, если люди, его захватившие, даже не немцы? Он не улавливал связь, мысли прыгали с пятого на десятое.

– Держу пари, господин штурмбаннфюрер, что вы не собирались сидеть в бункере до последнего и класть свою жизнь на алтарь Третьего рейха. Это, если позволите, природное наблюдение.

– Что вы хотите от меня? – Пятна на физиономии Штерна отчетливо проступали даже в темноте.

– Поправьте, если ошибаюсь. Некий Йозеф фон Трауберг, который вам, безусловно, известен, намерен согласиться на условия одной из западных разведок, и его вывозят из осажденного Берлина. Тропинка протоптана. Сегодня в девять вечера ему предстояло прибыть лично по известному адресу, и мы, если честно, были уверены, что он так и сделает. Но прибыли вы. Герр Трауберг в последний момент переменил решение. Интересно почему? И давайте договоримся сразу, Хуго: хотите сотрудничать – говорите правду. Не хотите – мы вас даже никуда не повезем, останетесь под этим деревом в качестве удобрения. Я ясно выразился? Итак, почему Трауберг не поехал на встречу лично?

– Внеплановое совещание у фюрера… – выдержав паузу, выдавил Штерн. – Фюрер еще надеется развернуть на Берлин армию Венка. Он требовал последние разведданные с фронта… Фон Трауберг не мог не остаться, его отсутствие выглядело бы подозрительно…

– Почему он выбрал вас?

– Мы родственники… Я женат на его старшей дочери Тельме, у нас два сына, сейчас они находятся в зоне оккупации Соединенных Штатов. А фон Трауберг знает, что Тельма очень к нему привязана…

– Понятно, – кивнул Андрей. – И предавать своего тестя вам нет никакого резона, тем более в победу рейха нынче верят только пациенты психлечебницы. Человек, находившийся в квартире, – сотрудник западной спецслужбы?

– Да…