Сестрица

И тут вдруг маленький запас спокойствия, который Изабель растягивала изо всех сил, кончился. Да как он смеет, после того, что сделал!

– И люди еще называют меня бессердечной! Как ты можешь быть таким жестоким, Феликс? – крикнула она надтреснутым от злости голосом.

– Я? – изумился Феликс. – Но я же не…

– Нет, конечно, ты «не». С этого-то все и началось, все беды. До свидания, Феликс. До нескорого.

Изабель повернула Мартина и коснулась пятками его боков. Конь, должно быть, ощутил перемену в ее настроении и тут же пустился галопом. В считаные секунды поляна осталась позади.

Изабель уезжала, не оглянувшись.

Как и Феликс в тот день.





Глава 46




В Диком Лесу Судьба склонилась над порослью грибов на тонких высоких ножках, поднимавших призрачно-бледные шляпки к тусклому свету новорожденной луны.

И сорвала один, самый крепкий.

– Amanita virosa, истинный ангел смерти. Ужасно ядовитый гриб, Лоска, – сказала она, передавая добычу служанке. – Незаменим для чернил зеленоватых оттенков, таких как «Ревность», «Зависть» и «Злоба».

Судьба захватила с собой кое-какие чернила из палаццо, да и здесь успела приготовить свежих, но нужно было вновь заполучить карту Изабель, без которой она не могла пустить их в дело. «Да и саму Изабель неплохо было бы заполучить, – подумала она. – Как убедить ее в бесплодности сопротивления судьбе, если я так редко ее вижу?» Шанс уже дважды подстроил встречу с девчонкой. Судьба понимала, что ей надо затянуть Изабель на свою орбиту, но как?

– Хочешь приготовить чернила? Не имея карты? – донеслось вдруг из темноты.

Лоска испуганно каркнула. Судьба, которую не так легко было напугать, спокойно обернулась на голос.

– Шанс? – сказала она, вглядываясь во тьму.

Что-то ухнуло и тут же ярко, ослепительно вспыхнуло. Три пламенеющих факела вырвали из тьмы фигуры Шанса, его волшебницы и его повара.

– Нехарактерный для тебя оптимизм, – продолжал подначивать ее Шанс.

Но Судьба лишь презрительно хохотнула в ответ.

– Как там череп? Тот, что на карте Изабель? Не посветлел? – Шанс сердито взглянул на нее. – Да, вряд ли.

– Все равно я выиграю, – сказал Шанс и выставил подбородок. – Я уже помог ей вернуть один кусок сердца. Юноша любит ее, а она любит его. Любовь не раз меняла человеческие жизни.

– А я слышала, что встреча прошла не совсем по плану, – сказала Судьба, и по ее губам змеей скользнула усмешка. – И что молодые люди отнюдь не упали в объятия друг друга.

– Снова увижу этого ворона – пристрелю, – проворчал Шанс, бросая грозный взгляд на Лоску.

– Ты выиграл только сражение, не войну, – сказала Судьба презрительно. – Легко любить, когда любовь доступна. А как будет дальше, когда Изабель обнаружит, что любовь колется? Что она требует жертв? И что одной из них может стать ее жизнь?

– Смертные не рождаются сильными, они становятся такими. Станет и Изабель.

– В тебе соединилось много разного, – сказала Судьба и покачала головой. – Но беспощадности больше всего.

– А в вас – скуки, мадам, – парировал Шанс. – Вы так скучны, что, будь все по-вашему, люди каждый день ложились бы спать в восемь, выпив по стакану молока с печеньем. Разве вы не видите, что человека делает человеком только риск, только безумная радость – подбрасывать над головой золотую монетку удачи и гадать, что выпадет, орел или решка? Смертные хрупки, они обречены и слепы, как черви, но они же могут быть сильнее богов.

– Не каждый способен бросить вызов судьбе. Пить молоко и есть печенье приятнее и проще. Поэтому большинство смертных выбирают последнее. Изабель поступит так же, – заметила Судьба.

Пока они разговаривали, месяц скрылся за тучей.

– Поздно уже. Полночь миновала, – сказала Судьба. – Опасные люди рыщут по лесу в этот час, и мне с моей горничной пора возвращаться под надежный кров мадам Ле Бене.

И она накинула шаль, висевшую на сгибах рук, себе на голову. Серые глаза задержались на трех факелах в руках Шанса и его друзей. Вдруг она улыбнулась.

– Без луны так темно. Трудно найти дорогу. Не дадите ли мне один факел? – попросила она.

Шанс помешкал.

– Ай-ай-ай, – пожурила его Судьба. – Неужели ты откажешь старой женщине, которая хочет осветить себе путь?

Шанс кивнул, и волшебница протянула Судьбе свой факел.


– Доброй ночи, маркиз, – сказала та. – И спасибо.

Шанс смотрел, как она уходит, неся факел на вытянутой руке, и как следом спешит горничная. Он не видел лица Судьбы, не слышал слов, которые она сказала, уходя. А если бы услышал, то понял бы, что свалял большого дурака.

– Да, по лесам сегодня бродят опасные люди, Лоска, – говорила меж тем служанке Судьба. – Но здесь нет никого опаснее меня.





Глава 47




Пьяного качало вперед и назад так сильно, словно он плыл в лодчонке по бурному морю.

Целая бутылка вина, которую он с такой радостью высосал всего час тому назад, теперь плескалась внутри него, как трюмная вода.

В том, что случилось с ним, наверняка кто-то виноват. Иначе и быть не может. Он пока не знает кто, но, когда узнает, этот кто-то дорого заплатит.

Сегодня хозяин выгнал его с работы. За то, что он подворовывал. Тогда он взял взаймы несколько монет, купил бутылку вина, напился и поплелся домой. Жена выставила его из дома, когда узнала, что денег нет и не на что купить еды детям.

– Ступай к черту, проваливай! – кричала она ему.

Вот он и бредет один по ночной дороге, можно сказать, по тому адресу, который ему указали.

Хотя погоди-ка… что это тут? Люди? Вопят, улюлюкают. В руках комья грязи. Куда это они их швыряют?

Пьяный неровным шагом подошел ближе и увидел, куда бросают грязь. Дом – да не просто дом, а большой, красивый. Месяц снова выплыл из-за облака, пьяный увидел, что ставни в доме заперты и выглядит он нежилым.

– Что это вы затеяли? – спросил пьяный у мальчишки – нескладного коротыша с крохотными глазками и гнилыми зубами.

– Здесь живут страшные мачехины дочки, – ответил мальчишка так, словно все об этом знали. И тут же, схватив с земли камень, запустил им в дверь.

Мачехины дочки! Пьяный о них слышал. И знал их историю. «Вот нахалки, – думал он. – Какая наглость – быть злыми, когда девушки должны быть добрыми и милыми. Страшными, когда девушки должны быть хорошенькими». Это было оскорбление. Для него лично! Для всей деревни! Для всей Франции!

– Отомсти им, – шепнул кто-то у него за спиной.

Пьяный повернулся так резко, что потерял равновесие и шлепнулся лицом в грязь. Он не сразу сумел подняться, а когда все же встал на ноги, увидел, что к нему обращается добрая старушка в черном платье, с корзинкой на локте и вороном на плече. В другой руке она держала факел.

– Что вы сказали, бабушка? – переспросил он.

– Смотри: ты один, на улице, без гроша в кармане. А там – они, в тепле, в большом, удобном доме. И каждая – мегера, не хуже твоей жены. А еще стыдят тебя, наглые бабы. Отплати им за нахальство.

Мозги пьяного ворочались тяжело, осмысляя ее слова. Но вот в его подернутых кровью глазах загорелся огонек – тусклый, но опасный.

– Да. Точно, им надо отплатить. Прямо сейчас! – сказал он, вскидывая в воздух руку с вытянутым пальцем. Но палец обмяк, сложившись, сустав за суставом, а за ним повисла и вся рука. – А как?

– Ну ты ведь умный, – сказала старуха.

– Да, бабушка, я умный, точно, – согласился он. – Умнее меня не сыскать.

Старуха улыбнулась.

– Значит, сам догадаешься, – сказала она.

И сунула ему в руку факел.





Глава 48




Изабель сидела, поджав под себя ноги, на скамье у окна своей спальни и, щурясь, смотрела на серебристый серпик месяца, который играл с ней в жмурки, то прячась за тонкими, полупрозрачными облаками, то выглядывая из-за них.

Она очень устала, но лечь в постель не могла. Даже раздеваться не стала.

Опять пришли люди: кричали, улюлюкали, бросались камнями и грязью. Скоро они перестанут – когда увидят, что к двери никто не подходит, им станет скучно, и они уйдут, но до тех пор она не заснет. До тех пор она будет сидеть здесь, прислушиваться и приглядываться сквозь щелку в закрытых ставнях, следя за тем, чтобы толпа не забралась во двор или не направилась вниз, к животным.