Сестрица

– Жить будешь у нее, – добавила Изабель.

– Там для меня нет места. Вся семья ютится в домишке за постоялым двором. Братишек и сестренок у нее столько, что дом просто трещит по швам.

– Значит, должен быть другой способ. И мы его найдем. Обязательно, – сказала Тави.

Гуго кивнул. И даже улыбнулся. Но по его лицу Изабель видела, что он не поверил.

Дальше они шли молча, и каждый печалился о своем. Гуго – об Одетте. Тави – о формулах и теоремах. А Изабель – о том, что она уродина. Как ей казалось.

Но рядом с печалью, а может и из самой печали, прорастала решимость.

Ни Тави, ни Гуго, ни Изабель не знали, придет ли такое время, когда мир станет ценить их за то, что в них есть, а не за то, чего нет. Они не знали, удастся ли им сохранить свои сердца, или те разобьются в неравной схватке.

Но сегодня, если только им повезет, они спасут коня. Жеребца с трудным нравом, который не умеет идти против своей природы.

В глубине души каждый из них думал о нем. И каждый желал ему спасения.

Ведь о спасении для себя они уже и не думали.





Глава 67




Стоя на верхней ступени парадной лестницы Мезон-Дулёр, Гуго тихо присвистнул и посветил перед собой фонарем. Оказалось, что лестница пожар пережила, а дом – нет.

Изабель и Тави стояли рядом.

Все было куда хуже, чем думала Изабель. Те части дома, которые еще стояли утром после пожара, теперь рухнули. Крыша, державшие ее три стены, полы и потолки между ними – все было на земле. Лишь одна, задняя, стена дома сохранила вертикальное положение. Камни, куски штукатурки, деревянные балки – все лежало вперемешку, большими кучами, которые грозили обрушиться от малейшего толчка.

– Работать придется не торопясь, иначе все это повалится нам на головы, – сказал Гуго.

Изабель не обрадовалась, услышав эти слова. Они и так вышли позже, чем рассчитывали. Мадам и Тетушка засиделись дольше обычного; лишь в половине двенадцатого Гуго смог ускользнуть из дому. В семь утра Изабель должна принести к воротам живодерни что-нибудь ценное, а ведь поиски еще не начались, и Гуго уже говорит, что работать придется медленно.

Страх твердил ей, что они не успеют. Что камни окажутся для них неподъемными, а балки – слишком громоздкими. Хуже того, страх убеждал ее в том, что, прокопай она развалины хоть до самой земли, драгоценностей не найти, ведь все расплавил огонь.

Пока она стояла, размышляя, с чего начинать и где, от устоявшей задней стены отделился камень и с громким стуком присоединился к груде обломков. Изабель даже подпрыгнула. Похоже было, что Мезон-Дулёр гнал их прочь.

Изабель вспомнила о Нероне, представила, как он стоит на дворе живодерни и смотрит в ночь. Потом спустилась и, не слушая никаких уговоров, полезла в развалины.





Глава 68




– Но-о, Мартин! Давай, мальчик, давай! – кричал Гуго, понукая коня.

Мартин изо всех сил налег на веревочную упряжь.

Он устал. Все они устали. Не один час они лазали по обгорелым развалинам с фонарями, вручную разгребали камни, с помощью Мартина двигали балки, но так ничего и не нашли.

– Ну, давай, Мартин! Но-о!

Мартин поднатужился, и балка, выскользнув из кучи обломков, легла на траву. Гуго погладил коня, развязал веревку.

– Ну как, есть там что-нибудь? – крикнул он.

– Нет! – донесся ответ Изабель.

С усталым вздохом Гуго повернул Мартина, и они снова пошли к развалинам. Изабель с Тави энергично рылись там, где раньше была гостиная. Стоило пошевелить что-нибудь внизу, как сверху тут же падало что-то другое. Сестрам уже не раз приходилось увертываться от летящих кусков черепицы и дранки.

Никто этого еще не понял, но балка, которую Гуго с Мартином только что выволокли на двор, нарушила хрупкое равновесие. Именно на нее опиралась груда бревен, возле которой копошилась сейчас Изабель. Стоя к ним спиной, она не видела, как бревна вздрогнули и поползли на нее.

Зато Гуго видел.

– Изабель! Осторожно! – крикнул он и бросился к ней.


Ухватив Изабель за руку, Гуго дернул ее, чтобы она не стояла на пути у катящихся бревен. Девушка споткнулась, потеряла равновесие и повалилась на Гуго. Оба упали на землю и сильно ушиблись. Зато бревна пролетели мимо. Лишь одно зазубренным краем задело Изабель, распоров ей плечо.

Тави взвизгнула, подбежала к сестре и Гуго, помогла им подняться.

– Ну все, хватит. Будем считать, что мы закончили, – сказала она дрожащим голосом. – Жаль, что ничего не нашли. И очень жаль Нерона. Но ничего, видно, не поделаешь. О господи, Изабель! Твое плечо!

Тави заставила сестру выйти из развалин, посадила ее под липу и приложила к ране носовой платок.

Но Изабель не хотела сидеть.

– Со мной все в порядке, – сказала она, беря платок у Тави. – Пойду лучше обратно. Еще раз…

– Нет, – ответила Тави. – Ты могла погибнуть. И Гуго тоже. Пора уходить.

Подошел Гуго и лег на землю, измочаленный усилиями нескольких последних часов. Тави села рядом. Изабель неохотно последовала их примеру.

– Ты в порядке? – спросила Тави у Гуго. Он кивнул, не открывая глаз. – Спасибо, что спас Изабель. Я бы не перенесла, если бы с ней что-нибудь случилось. Да и с тобой тоже. – Ее голос дрогнул.

– Все хорошо, – сказал ей Гуго. – Мы все живы-здоровы.

– Нет, не хорошо. Я думала, вы оба погибли. Ой, Гуго, я… не надо было мне этого делать.

– Чего не надо?

– Называть тебя идиотом. Тогда, в сыроварне. Прости меня. Злой язык – мое единственное оружие, вот я и оттачиваю его все время.

Гуго устало улыбнулся в ответ:

– Нет, это не все, что у тебя есть, Тави. У тебя еще много всего. Уверен, живи ты лет сто назад, это ты открыла бы, что окружности круглые, а не Ньютон да Винчи.

Если бы Изабель не была так занята мыслями о том, в какой части развалин она еще не копала, от нее наверняка не укрылось бы, что одно сокровище они уже нашли: оказалось, что Тави умеет просить прощения за плохие поступки, а Гуго – говорить добрые слова. Но у Изабель было лишь одно на уме – жизнь Нерона, и она чувствовала, что время поджимает.

Покряхтывая, Гуго встал. Поднял веревку, свернул ее в кольцо и повесил на плечо.

– Светлеет, – сказал он. – Мать скоро встанет. Надо добраться до кровати, прежде чем она придет меня будить.

Тави тоже встала. Повернулась к Изабель:

– Идем, Из. Вставай. Уже пора.





Глава 69




Изабель встала. Ее руки были ободраны до мяса, кровь из раны в плече пропитала рукав.

Проводив взглядом сестру, Гуго и Мартина, пока те не скрылись в дальнем конце аллеи, она взяла фонарь, повернулась и пошла назад, к пожарищу.

Отчаяние клубилось вокруг нее, как густой туман, но она не позволяла себе нырнуть в него. И бросить начатое тоже.

Изабель наклонилась над бревном, чтобы сдвинуть его с места, и почувствовала, как юбка натягивается сзади. Уверенная, что зацепилась подолом за гвоздь, она резко обернулась и увидела, что гвоздь тут ни при чем.

Позади нее стояла мышка.

Крошечными лапками она сжимала край подола. Видно было, что зверек тянет изо всех сил – от напряжения задние лапки наполовину оторвались от земли.

– Уходи! – сказала Изабель. – А то еще задавлю ненароком.

Но мышь не уходила.

«Вдруг она зацепилась коготком и не может освободиться?» – подумала Изабель и наклонилась, чтобы помочь мышке. Но та сразу отпустила подол. И запищала, стоя на задних лапках, совсем как человек.

И вдруг Изабель ее узнала. Та самая мышка-мать, которая нашла в очаге чечевичное зернышко для своих мышат и которой она оставила кусочек сыру.

– Здравствуй, – сказала она. – У меня нет для тебя никакой еды. Жаль, конечно. Я…

Мышка-мать подняла коготок, словно родительница, что грозит расшалившемуся малышу. И снова пискнула. И еще раз.

Сначала Изабель различила шепоток. Точнее, шелест, какой бывает, когда по траве пробегает ветер. Но вот шелест усилился, он рос и уже накатывал на Изабель со всех сторон, похожий на шум прибоя.