Скандальный Роман

— И? — с нарастающим в геометрической прогрессии раздражением спрашиваю я.

— Он готов ждать, — сообщает Стейси сухим тоном. — И кстати, — добавляет, как бы невзначай: — Мне понравился роман твоей крошки. Не весь. Я думаю, она перспективна, но поработать есть над чем.

— Ты можешь показать ее рукопись издателям? — интересуюсь я, чувствуя удовлетворение и даже скрытую гордость. Риз всего лишь подтвердила то, что я и так знал, но мне все равно приятно, что она смогла справиться со своими внутренними противоречиями. Она профессионал. С этим не поспоришь.

— Пытаешься протолкнуть свою протеже? — тут же портит все впечатление Стейси своим ядовитым замечанием. Иногда женщины такие женщины. — Неужели так хороша в постели, Алекс? — а следующий ироничный вопрос уже откровенно злит меня. Мне не нравится то, к чему клонит Стейси. Между нами совсем другие отношения…

Но какие? Какие, блядь, другие?

— Это не твое дело. Так что? — холодно спрашиваю я.

— Я ничего не обещаю, но попробую. Ты не забыл про сериал?

— Нет. Я свяжусь с тобой, когда приму окончательное решение. И вечером скину новые главы для Донелли, чтобы он окончательно успокоился. У нас где-то семьдесят процентов текста уже готово, — сообщаю я, и сам не верю, что мы так быстро справились с большей половиной текста. Невероятно, как много можно достичь, если нет ни малейшего противоречия, и каждое слово ложиться именно туда, где оно и должно быть. Конечно, еще много нужно доделать. Редактура, совмещение глав, «причесывание» сюжета, логической линии, чтобы не было провисаний и несостыковок.

— Все это отлично. Но я все еще хочу поговорить с ней лично, Леш.

— Не думаю, что на данный момент это хорошая идея, — несколько категорично отвечаю я, несмотря на неопределенность ответа.

— Боишься, что скажу ей лишнего? Она не знает, что ты женат? Так? А что у тебя дети?

— Повторюсь, что это не твое дело, — теперь мой голос обжигающе-ледяной.

— Разумеется, не мое. Но фото попали в интернет. Как скоро их увидит ректор, Джордан? Ты понимаешь, что поставлено на карту? Роман выйдет в тираж, вне зависимости, уволят тебя со скандалом из Колумбии или нет, но репутация, Леш, эта така….

— До свидания, Стейси, — резко обрываю я и завершаю вызов, скрипнув зубами от ярости. — Сука, — вырывается у меня раздраженное ругательство.

— Что-то случилось? — обеспокоено спрашивает Руслана. Она стоит в паре метров от меня, вытирая волосы банным полотенцем. Другое обернуто вокруг ее тела, скрывая от меня все самое интересное.

— Нет, — напряженно улыбаюсь я, качая головой. — Агент нервы треплет. Я вечером задержусь. Начнешь без меня?

— Конечно. Встречаешься с ней? — интересуется Лана. Поднимаю на нее испытывающий взгляд, но она кажется совершенно невозмутимой.

— Да. И с издателем. Надо обсудить сроки, — бессовестно лгу я. На самом деле сегодня четверг, и это не мой день для встречи с детьми. Но вчера вечером Аня позвонила и очень тактично и ненавязчиво попросила меня заехать в торговый центр, чтобы купить для Кристины новую куртку и что-то для Марка, выслала мне целый список, который я сохранил в телефоне. Вечер обещает быть насыщенным. Я уже предвижу, как дети вынудят меня купить кучу ненужных вещей, а Аня завтра будет звонить и выносить мне мозг, обвиняя в том, что я специально балую детей, чтобы они выросли такими же эгоистами, как я.

Руслана отворачивается на меня и начинает одеваться. Я делаю тоже самое, поглядывая на нее. Мы оба молчим, и, хотя ничего не случилось, я чувствую растущее между нами напряжение. Мне часто приходиться уходить или задерживаться, практически ничего ей не объясняя, бросая одну в пустой квартире. Лана не задает вопросов, но я вижу, как ей непросто молчать. Я задаюсь вопросом, почему лгу ей. Почему не говорю об Анне и детях, она все равно обо всем узнает, когда прочитает мои главы романа, или особо сердобольный приверженец справедливости и борец за правду расскажет ей. Может быть, я намеренно не впускаю ее в свою жизнь, отгораживаясь привычными стенами? Я не хочу вопросов, объяснений, личных моментов, которые обязан буду рассказать. Нельзя приоткрыть только одну часть, спрятав все остальное. Женщины никогда не довольствуются половиной правды. Им нужно знать все. А мне гораздо приятнее играть роль того, кого Руслане хочется видеть во мне, кого она сама себе придумала. Я знаю, что веду себя не совсем честно, но мне жизненно необходимо сохранить иллюзию, которую мы создали во время написания романы, оставить наш скандальный новогодний роман в стенах городской квартиры только между нами двумя. И это полный абсурд, ведь если издатели его одобрят, то о нем узнают миллионы. К чему тогда эта ложь?

— Я вызову тебе такси, малыш, — тихо бормочу я, набирая номер. Нам нельзя приезжать в университет вместе на моей машине, и запрет, который поначалу придавал пикантности нашим отношениям, сейчас все больше начал напрягать обоих. Она оборачивается, окидывая меня внимательным взглядом, не упуская ни одной детали. Я всегда вижу, как по утрам ее рациональное мышление резко включается, особенно когда я надеваю свой привычный деловой костюм и натягиваю маску самоуверенного ироничного засранца, который на протяжении всего рабочего дня намеревается играть на нервах у бестолковых студентов. Руслана выглядит уязвимой и хрупкой в очередной моей футболке и джинсах, делающими ее совсем девчонкой. Мне кажется, я должен сказать нечто важное, чтобы прогнать непонятную печаль из карих глаз, но я впервые в жизни не могу подобрать правильные слова. И это с моим-то опытом владения словом. Она коротко кивает, идет в гостиную за своей сумкой. Мы снова сталкиваемся в холле, где я помогаю ей надеть пальто. Такси приезжает достаточно быстро. У нас в запасе полно времени.

— Удачного дня, малышка, — наклоняясь, я мягко целую в уголок губ, застегивая верхние пуговицы ее пальто и поправляя шарф. Лана кивает, не глядя мне в глаза, и осторожно освобождается. — Дождешься меня вечером?

— Конечно, мистер Джордан. Я буду здесь, — обернувшись, она лукаво подмигивает и нажимает кнопку вызова лифта.

День пролетает как всегда стремительно, как и обычно в последнее время. Может быть, я слишком жду вечеров, чтобы окунуться в написание новой истории, а после или в промежутках окунуться в Руслану Мейсон. И то и другое кажется мне неразделимым священным действом, и я тороплю время, чтобы приблизить долгожданное погружение. Поход за покупками с детьми прошел максимально гладко. Марк и Крис вели себя на удивление тактично, не ругались, не устраивали громких разборок, задирая друг друга, да и мне тоже на это раз не досталось. Разговор о новом «друге» никто из нас не заводил. И судя по тому, что говорила вчера Аня, Кристина дипломатично сумела наладить отношения с той девочкой, которую не так давно поколотила. Но, правда, мне действительно пришлось провести открытый урок, где я рассказывал о важности развития воображения у детей. Директор была в восторге, дети тоже, а Кристина просто сияла от счастья. «Зарабатывать очки» я научился еще во времена, когда много и часто «косячил». С Марком дела обстояли сложнее, он по-прежнему, мог грубовато ответить или нелестно отозваться о моей сфере деятельности. Как мальчик он чувствовал себя защитником матери, и я понимаю его чувства полностью. Он встает на ее сторону инстинктивно, перекладывая на меня весь груз ответственности. И чтобы я не сделал и не сказал — этого не изменить. Но с возрастом он поймет, что есть ситуации, где невозможно разделить родителей на правого и виноватого. Надо любить обоих и принимать сторону каждого.

Но им сложно. Моим детям сложно, как и всем, которые растут в распадающихся семьях. Воскресный папа. Меня трясет только от мысли, что когда-нибудь я стану олицетворять собой это снисходительно-унизительное определение. Мне хочется верить, что, несмотря на то, что мы живем отдельно, не перестаем оставаться семьей. И это заставляет меня ценить каждое мгновение, которое мы проводим вместе. Я отвожу детей домой около десяти вечера с огромными пакетами покупок, счастливыми, но уставшими. Передаю их в надежные руки тещи. Анны до сих пор нет дома, и я поспешно ретируюсь, категорично отказываясь от чая. Светлана Андреевна многозначительно ухмыляется, пробубнив себе под нос что-то вроде: «ну, конечно, молодость ждать не любит», и я так понимаю, что она уже успела ознакомиться с последними сплетнями обо мне в прессе.

Но меня мало волнует ее мнение. Это верх лицемерия осуждать мою личную жизнь, учитывая то, что Аня даже не скрывает от детей своего любовника. И я воздерживаюсь от каких-либо комментариев на этот счет.

По дороге в «Мегаполис» заезжаю в итальянский ресторан, где беру на вынос пиццу и две порции пасты, салат для Ланы и бутылку красного сухого вина. Руслана вряд ли оценит подобные гастрономические изыски. Она тщательно следит за фигурой. Причем теперь не только за своей. Но трехчасовая пробежка по торговому центру с детьми уничтожила как минимум дневной запас калорий, которые требуют срочной дозаправки.

С улыбкой поднимаюсь к себе и уже из прихожей слышу стук клавиш. Мисс Мейсон работает. Моя труженица.

— Я знаю, о чем ты мечтаешь, детка! — кричу я, вешая в шкаф пальто и снимая ботинки. Прохожу в гостиную, где она строчит, развалившись на диване и положив ноут на колени. Под спиной подушка, на ногах длинные теплые гетры. В общем, чувствует себя как дома. Пальцы застывают над клавиатурой, и Руслана поднимает на меня вопросительный немного уставший взгляд. Я непроизвольно смотрю на циферблат часов на своем запястья. Одиннадцать вечера. Херово. У меня столько планов, а ей опять вставать рано. Я завтра работаю с обеда. Жуткая несправедливость.

— О нормальном восьмичасовом сне? Это ты хотел сказать? — спрашивает она, скептически глядя на бумажные пакеты в моих руках и, втянув носом воздух, морщится. — Пицца и лапша? На ночь? Отравить меня хочешь?

— Греческий салат прихватил, — сообщаю я.

— Без заправки, надеюсь? — она смотрит на меня, как строгая учительница. Ну и кто, спрашивается, из нас тут нашкодивший студент.

— Могла бы и сама что-то приготовить, — неожиданно раздражаюсь я. Не люблю, когда мои старания не оценивают. Я прождал долбаный салат больше, чем пиццу. И вот тебе благодарность.

— Ты не прифигел ли, милый. Постель согрей, кофе свари, в квартире прибери, теперь еще и пожрать приготовь. Не помню, чтобы такие пункты были в нашем договоре. При том, что ты даже не считаешь нужным сообщить, где болтаешься до позднего вечера, пока я тут работаю в одиночестве, — выдает на одном дыхании Лана. Закрывает ноутбук и резко ставит на столик перед диваном. Вскакивает на ноги, одергивая футболку.

— Я свою часть написала, — продолжает она. — Четыре часа без перерыва даже на кофе. А сейчас собираюсь пойти домой, — заявляет, вздернув носик и глядя на меня горящими обиженными глазами. Я отпускаю пакеты на стол. Расстегиваю пиджак и бросаю на диван. Приближаюсь почти вплотную к рассерженной кошечке.

— Мы можем вообще не есть, — хрипло говорю я и, скользнув по бедрам, забираюсь ладонями под ее футболку. Сжимаю упругую попку и резко прижимаю к своей эрекции. — К черту пиццу. Я знаю блюдо повкуснее, — улыбаюсь я, потираясь об нее бедрами. — Ты заслужила перерыв на десерт. Кофе будет после. И я сам его сварю. Ты все еще хочешь поехать домой? — поглаживая ладонями ягодицы, я запускаю указательные пальцы за тонкие веревочки стрингов и тяну вниз. Накрываю теплые губы жадным поцелуем, заставляя их открыться для меня.

— Иногда вы бываете очень убедительным, мистер Джордан, — бормочет она, расстегивая пряжку на моем ремне.






ГЛАВА 13





Лана




Когда я просыпаюсь в тот день, на который назначена пересдача экзамена по философии, я по привычке вытягиваю руку вперед. Еще толком не разлепив веки, я пытаюсь найти Алекса, ощущая нарастающую панику внутри, когда моя рука скользит по шелковой простыне вместо его твердой груди, и недовольно хнычу.

— Ааааалекс. Куда ты опять ушел… — недовольно бормочу я, открывая глаза. Такое действительно бывало. Алекс по звонку вскакивал с кровати и куда-то убегал на пару часов, оставляя меня одну. Сажусь в постели и с облегчением смотрю в сторону ванной, откуда доносится шум воды. В душе зарождается слабая надежда на то, что Джордан никуда опять не пропадет с утра пораньше. Ощущая холодный паркет голыми ступнями, я быстро добегаю до ванной. Здесь теплый пол… и мой теплый Алекс. Звучит глупо, но мне плевать на все, когда я, облокотившись о дверной косяк, застаю его за принятием душа. Глаза Алекса плотно закрыты, а руки скользят по волосам, и я с замиранием сердца наблюдаю, как обрисовывается дельта на его плечах. Готова вечно смотреть на его руки, которые вытворяют со мной такие неприличные вещи и уносят за пределы Вселенной. Не могу сдержать тихого стона, когда Джордан поворачивается ко мне спиной. Засматриваюсь на узкие бедра и подкаченные ягодицы своего мужчины. Непроизвольно спускаю по ногам свои шортики, и, жалея, что он не видит этого, забираюсь в душевую, прижимаясь к его крепкой спине.

— Доброе утро, малыш, — шепчу я, проводя языком по коже на затылке, пока мои руки скользят по рельефному прессу и косым мышцам, спускаясь еще ниже. Обхватываю самую твердую часть на его теле, ненамеренно вспоминая, что именно мы попробовали в ту ночь, когда он набрал всяких игрушек. Я бы хотела повторить…

— Ох, черт, — он вздрагивает он неожиданности, а потом резко разворачивается ко мне. — Иди ко мне. Это уже долбанная зависимость, детка, — я пропадаю в грубом и жадном поцелуе, который почти лишает меня дыхания. Вода заливается в нос и рот, но нам почти все равно, когда мы снова предаемся страсти. На этот раз я прижата к кафельной плитке, но не спиной, а грудью. Алекс чуть ли не перевязывает мои руки на пояснице, лишая малейшего шанса на сопротивление. Он проникает в меня без подготовки и, черт… кажется и без презерватива. Пробую на вкус новые ощущения, сходя с ума от того, что мы делаем это без всякой преграды. Кончая, я выкрикиваю его имя и чуть ли не плачу от переполняющих грудь эмоций, и едва стою на ногах.

После душа мы оба встаем перед зеркалом. Алекс натягивает красные штаны, которые я ему купила, и щелкает меня по носу.

— И что, я похож на Санту? — ворчит он, потягиваясь, поднимая руки вверх. При этом его пресс напрягается еще сильнее, и я невольно залипаю, задаваясь вопросом: надоест ли мне это когда-нибудь? И почему мне всегда мало?

— Вот теперь похож, — хихикаю я, когда Алекс наносит на скулы и подбородок толстый слой пены для бритья.

— Ты у меня сейчас доиграешься, — ворчит он, обмазывая мои щеки пеной, и, хохоча, мы вновь вступаем в небольшую перепалку.

— Подожди, — я бегу за шапкой Санты, чтобы подурачиться с ним перед зеркалом, делая всякие глупые селфи, которые, конечно, останутся только между нами. На память. Особенно мне нравится то фото, где Алекс стоит позади меня и прикрывает ладонями мои голые груди. Целует скулы и смотрит в объектив, бросая хитрый взгляд на наше отражение. Да уж, такое никому не покажешь.

— Твой кофе, — ставлю перед ним новую кружку пятнадцать минут спустя.

— Ты решила меня задобрить перед экзаменом?

— Что вы, мистер Джордан. Разве что чуть-чуть, — подмигиваю ему я.

— Я на грани того, чтобы поставить тебе экзамен автоматом, — рычит Алекс, шлепая меня по бедрам, когда я отворачиваюсь за своим кофе.

— Ай, перестань! И не говори так, Алекс. Я хочу сама все сдать. И никаких поблажек! Хорошо?

— Договорились. Мне не составит труда войти в роль строго преподавателя, — обещает Алекс, но его речь прерывает звонок телефона с уже знакомой мне мелодией. После этой музыки он вечно куда-то подскакивает. Я хочу взять телефон, чтобы протянуть ему, но окидывая меня яростным взглядом, который, мягко говоря, мне неприятен, он перехватывает мобильный.

Черт, да кто ему вечно названивает? Стейси?

— Да. Привет. Что? Прямо сейчас? Я нормально разговариваю. Да. Ладно, — коротко отвечает на все Алекс. Кажется, я слышу женский голос и нервно выдыхаю, скрывая свои эмоции.

— Лана, мне нужно идти, — резко встает Алекс. — Встретимся на экзамене.

— Ты куда? Даже кофе не попьешь? — обиженно поджимаю губы, хотя внутренности царапает непонятная мне злость и ревность.

— Прости, малыш. Я тебе потом все объясню, — Алекс делает один глоток кофе, даже не обратив внимания на новую кружку, наспех целует меня в лоб и направляется в сторону гардеробной. Я молча сажусь за стол. Кухня медленно расплывается перед моим взором, и я сдерживаю все свои эмоции, пытаясь понять его… пытаясь оправдать его постоянные соскоки чем-угодно, пока не осознаю четко и ясно одно: я еще очень многого о нем не знаю. И нет никаких, ни единой гарантии, что для него наши отношения — не беззаботная игра, которая закончится, как только мы допишем роман.





Алекс




Планам о плодотворном утре не суждено сбыться. Я собирался позавтракать, наверстать то, что не успел вчера (мы так и не вернулись к работе, последние силы отдав десерту, и одновременно вырубились после полуночи). Встал пораньше, чтобы дописать пару глав. Но позвонила Аня, сообщив, что в школе, где учится Кристина, случилась техническая авария, и всех детей попросили забрать по домам. Она сама работает далеко от школы, и у нее такая поездка сожрет полдня, а теща по-прежнему делает вид, что не ориентируется в мегаполисе, и кроме меня, помочь некому. Аня не в курсе, что живу я сейчас не дома, а в городской квартире, которая тоже находится не близко к учебному заведению Кристины. Просвещать я ее не стал, решив, что проще согласиться, чем вступать в долгие дискуссии и объяснения. Выбора у меня особого нет — я срываюсь и еду за дочерью. Отвожу ее к теще, по дороге заскочив в кафе. И в итоге на работу успеваю впритык.

У меня сегодня сразу два экзамена. Один из них в тестовой форме. Мой любимый вид аттестации знаний. Личные контакты со студентами меня угнетают, лишают сил, высасывают энергию. Какого черта я, вообще, забыл в Колумбии? Я уже говорил, что философия — предмет не для всех, но, если принимаешь экзамен у финансистов и будущих бизнесменов, то дела вообще обстоят плачевно. Второй экзамен в форме защиты проекта на выбранную тему приходится на последнюю пару. Руслана и другие должники тоже будут испытывать судьбу в надежде на выстраданный высокий балл вместе с остальными, которые еще не имели возможности высказаться. Вчера на ежедневной планерке Райт недвусмысленно дал мне понять, что я должен минимизировать низкие баллы сегодня, и посоветовал быть менее требовательным в преддверии рождественских праздников и пощадить нервную систему студентов, которые мысленно уже планируют свои каникулы.

Не знаю, подействовал ли на меня совет «Жирного Тома», или я просто был настроен более миролюбиво чем обычно, но привычного раздражения, превращающего меня в неумолимого дотошного преподавателя, я не испытывал. Становлюсь добрее или старею, или просто нет желания трепать нервы перепуганным студентам, наслышанным о моей принципиальности и требовательности. Руслану я оставляю на закуску, хотя прекрасно понимаю, что все то время, что я принимаю экзамен у других, она будет трястись в ожидании своей участи. Я вызываю одного студента за другим, игнорируя ее фамилию, и ловлю на себе обиженные возмущенные взгляды темных глаз. Я знаю, что она готова, но не могу отказать себе в удовольствии полюбоваться ее рассерженным личиком и горящими в негодовании глазками. Вот такой я извращенец или она меня таким делает? Уже представляю, как именно Лана «накажет» меня ночью. Может быть, я даже позволю ей немножко поиграть со мной. Совсем недолго. Как только малышка расслабится, я снова возьму инициативу на себя.

Предпоследний студент с довольной улыбкой покидает аудиторию, и мы с Русланой остаемся одни. Уверен, она тоже помнит, что случилось в последний раз, когда мы были наедине в этой самой аудитории. Я чувственно улыбаюсь ей, приглашая присесть за мой стол. И не отвожу взгляда от точеной фигурки в блузке и строгой юбке, пока она приближается ко мне. У меня даже дыхание сбивается, и кровь привычно приливает к паху, реагируя на ее близость.

— Мисс Мейсон, настала ваша минута славы, — широко улыбаюсь я, наталкиваясь на ее мятежный взгляд.

— Не слишком ли дорого мне стоило ее ожидание, мистер Джордан? — холодно спрашивает Лана и с грохотом кладет свой многострадальный проект.

— Я могу подсказать, как сделать так, чтобы тебе не пришлось тратить драгоценное время на слова, — понизив голос, коварно сообщаю я, опуская взгляд на ее вздымающуюся грудь.