Смертельная белизна

67




…недаром я так ревниво скрывал наш союз.

Генрик Ибсен. Росмерсхольм



Норфолк-терьер Рэттенбери с облепленными грязью лапами вырывался из рук Кинвары. При виде Робин он снова зашелся лаем и сделал еще одну попытку высвободиться.

– Простите, мне понадобилось в туалет – еле добежала, – тяжело дыша, сообщила Робин, пряча за спиной бронзовую лягушку. Старый сливной бачок удостоверил эту историю громким бульканьем, которое эхом отозвалось в мощеном коридоре. – Ну как успехи? – обратилась она к Страйку, который еле приковылял в гостиную следом за Кинварой.

– Никак, – бросил осунувшийся от боли Страйк, держа в одной руке револьвер. Впустив тяжело дышащего лабрадора обратно в комнату, он затворил дверь. – Однако там, совершенно точно, были люди. Собаки это поняли, но, видимо, нарушители спокойствия удрали. Велик ли был шанс, что мы будем проезжать мимо ровно в ту минуту, когда им приспичило перелезать через стену?

– Да заткнись же ты, Рэттенбери! – заорала Кинвара.

Она отпустила терьера, но тот не переставал тявкать на Робин, и Кинвара замахнулась на него, после чего он заскулил и уполз в угол, поближе к лабрадору.

– С лошадьми все в порядке? – спросила Робин, продвигаясь к приставному столику, откуда забрала бронзовое пресс-папье.

– Одна из дверей конюшни оказалась закрыта неплотно. – Страйк поморщился, наклонившись, чтобы ощупать колено. – Но миссис Чизл с большой степенью уверенности предполагает, что так и было. Не возражаете, если я присяду, миссис Чизл?

– Я… нет, пожалуй, нет, – невпопад пробормотала Кинвара.

Она направилась в угол, к стоявшему там столику со спиртным, откупорила бутылку виски «Феймос граус» и плеснула себе щедрую порцию. Воспользовавшись тем, что хозяйка дома повернулась спиной, Робин осторожно вернула пресс-папье на место. Она попыталась встретиться глазами со Страйком, но тот с едва слышным стоном опустился на диван и заговорил с Кинварой.

– Не откажусь, раз вы предлагаете, – нахально сказал он и опять поморщился, массируя правое колено. – Мне придется это снять, не возражаете?

– Ну… нет, наверное, нет. Чего вам налить?

– Я бы тоже выпил виски, если можно. – Страйк положил револьвер на столик рядом с бронзовой лягушкой, закатал брючину и глазами показал Робин, что ей тоже лучше сесть.

Пока Кинвара наливала еще одну порцию виски, Страйк начал снимать протез. Обернувшись, чтобы передать ему стакан, Кинвара в смущении замерла, понаблюдала, как Страйк управляется со своей искусственной ногой, и отвела глаза лишь в тот миг, когда протез отделился от воспаленной культи. Тяжело дыша, Страйк прислонил протез к дивану и опустил брючину, которая закрыла ампутированную ногу.

– Большое спасибо, – сказал он, принимая от нее виски и делая первый глоток.

Оказавшись в замкнутом пространстве с человеком, который не может ходить, но теоретически заслуживает благодарности и только что получил из ее рук стакан спиртного, Кинвара с каменным лицом присела тоже.

– На самом деле, миссис Чизл, я собирался вам позвонить, чтобы уточнить пару сведений, полученных нами от Тиган, – сказал Страйк. – Если возражений нет, можно прямо сейчас по ним пройтись. По крайней мере, этот вопрос будет закрыт.

В легком ознобе Кинвара покосилась на пустой камин, и Робин с надеждой сказала:

– Хотите, я?..

– Нет, – злобно отрезала Кинвара. – Я сама в состоянии это сделать.

Она подошла к стоящей у камина дровяной корзине, откуда выхватила старую газету. Пока Кинвара выстраивала конструкцию из щепы вокруг газетного комка и растопки, Робин удалось встретиться взглядом со Страйком.

– Наверху кто-то есть, – беззвучно, одними губами сообщила она, почти не надеясь, что он ее поймет; но Страйк лишь насмешливо вздернул брови и опять повернулся к Кинваре.

Вспыхнула спичка. Вокруг маленькой кучки бумаги и щепы в камине заиграли языки пламени. Кинвара с пустым стаканом подошла к столу с напитками, где налила себе новую порцию неразбавленного скотча, а затем, поплотнее запахнув пальто, вернулась к дровяной корзине, выбрала большое полено, положила поверх зарождающегося огня и без сил упала на диван.

– Ну давайте, – мрачно сказала она Страйку. – Что вы хотите знать?

– Как я уже сказал, мы сегодня разговаривали с Тиган Бутчер.

– И?

– И теперь мы знаем, чем шантажировали вашего мужа Джимми Найт и Герайнт Уинн.

Кинвара не выказала никакого удивления.

– Я говорила этим дурехам, что вы дознаетесь. – Она повела плечами. – Иззи и Физзи. Здесь все знали, что мастерит в сарае Джек о’Кент. Естественно, кто-то проболтался. – Она сделала большой глоток виски. – Надеюсь, вам не нужно объяснять? Виселицы… Мальчик из Зимбабве…

– Вы имеете в виду Сэмюеля? – попытался угадать Страйк.

– Именно, Сэмюель Ма… Мадрапе или что-то вроде этого.

Огонь вспыхнул неожиданно, и языки пламени заплясали вокруг полена, которое слегка шевельнулось в россыпи искр.


– Когда мы услышали, что был повешен мальчик, Джаспер очень беспокоился, не на его ли виселице. Вам ведь известна эта история, правда? Что было два комплекта? Но до правительства дошел только один. Второй комплект пропал: грузовик то ли угнали, то ли что-то еще. Так они и осели в какой-то дыре. Фотографии, очевидно, кошмарные. В Министерстве иностранных дел, вероятно, что-то перепутали. Джаспер не понимал, откуда видно, что эти виселицы имеют к нему хоть какое-то отношение, но Джимми сказал, что располагает доказательствами. Я так и знала, что вы докопаетесь, – заключила Кинвара с видом горького удовлетворения. – Тиган – жуткая сплетница.

– Итак, чтобы прояснить ситуацию, – сказал Страйк. – Когда к вам в первый раз обратился Джимми Найт, он просил вернуть их с братом долю за два комплекта виселиц, которые успел закончить перед смертью его отец?

– Именно. – Кинвара потягивала виски. – Они стоили восемьдесят тысяч за пару. Он хотел сорок.

– Но предположительно, – сказал Страйк, припомнив, как Чизуэлл говорил, что через неделю после первой попытки получить деньги Джимми вернулся и запросил меньшую сумму, – ваш муж ему ответил, что получил оплату только за один комплект, поскольку второй был похищен?

– Да. – Кинвара пожала плечами. – После этого Джимми затребовал двадцать, но мы их уже потратили.

– Как вы лично отнеслись к просьбе Джимми, когда он в первый раз обратился к вашей семье за деньгами? – спросил Страйк.

Робин показалось, что Кинвара слегка порозовела – возможно, от спиртного?

– По правде говоря, его доводы виделись мне справедливыми. Я понимала, почему он считает себя вправе требовать денег. Половина выручки от продажи виселиц причиталась мальчишкам Найт. Такая была договоренность еще при жизни Джека о’Кента, но Джаспер настаивал, что Джимми не может претендовать на деньги за пропавший комплект, а если учесть, что мой муж хранил товар у себя в сарае и оплатил все транспортные и прочие расходы… вот он и сказал, что Джимми при всем желании не подаст на него в суд. Этого Джимми он терпеть не мог.

– Так, ну, я полагаю, они не сошлись в политических взглядах, – сказал Страйк.

Кинвара почти усмехнулась:

– Тут дело куда более тонкое. Разве вы не слышали о Джимми и Иззи? Нет… Думаю, Тиган не в курсе – слишком молода. О, они согрешили всего один раз, – ей явно польстило изумление Страйка, – но Джасперу этого было достаточно. Какой-то деревенщина, Джимми Найт, соблазнил его обожаемую доченьку, вы же понимаете… Но Джаспер никак не мог откупиться от Джимми, – продолжила она. – Деньги уже были потрачены. Некоторое время они шли на выплаты по превышению кредита, затем на ремонт кровли конюшни. Я этого не знала, – добавила она, как будто чувствуя молчаливое неодобрение Страйка, – но Джимми в тот вечер мне объяснил, какова была договоренность между Джаспером и Джеком о’Кентом. А Джаспер прежде мне твердил, что виселицы принадлежат ему и он волен их продать. Естественно, я верила мужу.

Она встала и опять направилась к столику со спиртным, а толстый лабрадор, стремясь к теплу, вышел из дальнего угла, вальяжно обогнул диван и шлепнулся перед теперь уже ревущим пламенем. Норфолк-терьер затрусил вслед за ним, рыча на Страйка и Робин, но Кинвара цыкнула:

– Молчать, Рэттенбери!

– У меня к вам еще пара вопросов, – сказал Страйк. – Во-первых, мобильный вашего супруга был запаролен?

– Конечно, – ответила Кинвара. – Муж очень заботился о безопасности.

– Значит, он сообщал пароль только избранным?

– Он даже мне не называл эти цифры, – сказала Кинвара. – А почему, собственно, вы интересуетесь?

Проигнорировав ее вопрос, Страйк сказал:

– Ваш пасынок изложил нам другую, отличную от вашей версию о причинах своего появления здесь сразу после смерти вашего мужа.

– Вот как? И что же он в этот раз наболтал?

– Что пытался удержать вас от продажи колье, которое остается в собственности семьи вот уже…

– Выложил все без утайки, да? – прервала она, поворачиваясь лицом к посетителям с очередной порцией виски в руке.

Взлохмаченные ночным воздухом рыжие волосы придавали ей разнузданный вид, тем более что, направляясь обратно к дивану, она не подумала запахнуть пальто и в вырезе черного пеньюара обозначилась глубокая ложбинка. Кинвара снова плюхнулась на диван.

– Да, он вознамерился помешать мне удрать с колье, на которое, между прочим, у меня есть полное право. По условиям завещания украшение переходит ко мне. Джаспер не отписал бы мне эту вещь помимо своей воли, правда ведь?

Робин вспомнила, какое сочувствие вызвали у нее слезы вдовы в день их первой встречи в этой комнате, хотя во всем прочем Кинвара вызывала у нее антипатию. Сейчас в ее поведении не осталось, считай, ничего от убитой горем вдовы, но, возможно, подумала Робин, причиной тому было спиртное и пережитый шок от их вторжения в ее усадьбу.

– Значит, вы подтверждаете слова Рафаэля о том, что он приехал сюда с намерением не дать вам скрыться с ожерельем?

– А что, вы ему не верите?

– Если честно – нет, – ответил Страйк. – Нет.

– Почему же?

– Как-то неубедительно, – сказал Страйк. – Трудно поверить, что в то утро ваш муж был в состоянии припомнить, что кому отписал.

– Однако же он был в состоянии позвонить мне и потребовать объяснений насчет моего ухода, – сказала Кинвара.

– Вы ему говорили, что собираетесь продать колье?

– Открытым текстом не говорила. Я сказала, что уеду, как только найду пристанище для себя и для моих лошадей. Видимо, он заинтересовался, как я смогу это сделать, не имея собственных средств, что и навело его на мысль о колье.

– Итак, Рафаэль приехал сюда из чистой преданности своему отцу, оставившему его без гроша?

Кинвара долго и пристально смотрела на Страйка поверх стакана виски, а затем обратилась к Робин:

– Подбрось-ка поленце в огонь.

Отметив для себя такую фамильярность, Робин тем не менее повиновалась. Норфолк-терьер, который теперь улегся рядом со спящим лабрадором, рычал на нее до тех пор, пока она не вернулась на свое место.

– Ладно, – решительно сказала Кинвара. – Ладно, вот что. Думаю, теперь это все равно не имеет значения. Эти чертовы девки в конце концов так или иначе пронюхают, а Рафаэль получит по заслугам. Он действительно приезжал сюда, чтобы помешать мне забрать колье, но не ради Джаспера, Физзи или Флопси… надеюсь, – с вызовом обратилась она к Страйку, – вам известны все домашние клички, так ведь? Вы, наверное, только похохатывали, работая на Иззи?