Собиратель костей

– Вот именно! – подхватил Райм. – Это след от ее ногтя. В нормальных условиях такой след было бы сложно получить. Могу поспорить, что он специально смазал отпечаток пальца.

– А зачем ему все это? – изумилась Сакс.

Райм снова начинал сердиться на всех окружающих лишь за то, что они не успевали так же быстро, как и он, схватывать информацию и делать выводы, и поэтому принялся объяснять:

– Своей очередной «постановкой» он пытается передать нам два сообщения. Во-первых, подчеркнуть, что его жертва – женщина. Это на всякий случай, если мы до сих пор не догадались, что между ней и сегодняшним трупом имеется некоторая связь.

– Но почему так сложно? – недоумевал Бэнкс.

– Чтобы заставить нас лишний раз попотеть, – огрызнулся Райм. – Теперь он четко показал нам, что женщина находится у него в руках и ей угрожает опасность.

Взгляд Линкольна случайно упал на руки Амелии, и его неприятно удивило, что у такой красивой женщины столь неухоженные ногти. Мало того, некоторые пальцы были обмотаны пластырем, а на других ногти обгрызены до самого мяса. На одном ногте даже запеклась кровь. Он посмотрел на ее лицо и сразу заметил покраснение под бровями. «Наверное, от неумелого выщипывания», – подумал Райм. А возле уха – самая настоящая царапина. Все признаки самостоятельного разрушения собственного организма. Оказывается, в мире существует еще миллион других способов уделать себя, кроме как с помощью арманьяка и таблеток.

– И вот еще что хочет рассказать нам наш предполагаемый подозреваемый, – громко объявил Райм. – И я уже, кажется, говорил вам об этом. Ему кое-что известно о вещественных доказательствах и о том, как проводится судебная экспертиза. Поэтому он требует от нас, чтобы мы начали мыслить нестандартно и действовать не по правилам. Он предупреждает, что все вещи, которые он нам оставил на месте преступления, необычны и анализировать их надо тоже с умом. Во всяком случае, так думает он. Тем не менее мы, как я считаю, все равно разберемся в этом деле. Могу биться об заклад! – Внезапно Райм нахмурился. – Карта! Нам нужна карта. Том!

– Какая карта? – попытался уточнить помощник.

– Ты знаешь, какую именно я имею в виду!

Том устало вздохнул:

– Понятия не имею, Линкольн.

Глядя в окно и разговаривая сам с собой вполголоса, Райм рассуждал:

– Подземные туннели бутлегеров, тайные входы, асбест… Все это относится к делам минувших дней. По всей вероятности, ему нравится история. Старинный Нью-Йорк… Мне нужна карта Рандела.

– И где она лежит?

– В материалах для исторического обзора в моей книге, где же еще?

Том сразу отыскал нужную папку и извлек оттуда ксерокопию карты Манхэттена:

– Эта?

– Да-да, именно эта!

Это была карта Нью-Йорка 1811 года, выполненная специально для планирования решетчатой структуры расположения улиц в городе. Карта была начерчена в горизонтальной плоскости, причем южный Бэттери-парк располагался слева, а Гарлем, который на самом деле находится на севере, оказался справа. Расположенный таким необычным способом, весь остров напоминал тело прыгающей, готовой к нападению собаки с чуть приподнятой узкой головой.

– Прилепи ее на стенку… Вот так.

Как только Том выполнил это поручение. Линкольн довольно улыбнулся:

– Знаешь что, Том, пожалуй, мы примем тебя в нашу команду. Будем работать вместе. Лон, выдай ему блестящий значок или еще что-нибудь.

– Ну, Линкольн… – Том посмотрел на хозяина укоризненно.

– Нет-нет, ты нам действительно нужен. По-моему, ты в душе всегда мечтал стать кем-то вроде Сэма Спейда – или Коджака?

– Только Джуди Гарленд, – ответил Том.

– В таком случае ты будешь нашей персональной Джессикой Флетчер! Тебе вменяется в обязанность составить портрет нашего подозреваемого. Не теряй времени и доставай свою роскошную ручку, которая вечно торчит у тебя из нагрудного кармана без дела!

Молодой человек лишь закатил глаза к потолку, но потом послушно вынул из кармана рубашки паркер и взял со стола новенький блокнот.

– Нет, я придумал кое-что получше, – провозгласил Райм. – Мы воспользуемся одним из моих плакатов. Да, тех самых, с репродукциями. Приклей его обратной стороной на стену, а писать будешь толстым маркером, крупными печатными буквами, чтобы мне хорошо было видно.

Том выбрал «Водяные лилии» Моне и пристроил плакат на стене так, чтобы он хорошо был виден Райму с постели.

– Наверху пиши: «Предпод номер восемьсот двадцать три». Затем рисуй таблицу из четырех колонок. Озаглавь их так: «Внешность», «Место жительства», «Транспортные средства», «Прочее». Чудесно. Итак, начинаем. Что нам о нем вообще известно?

– Его транспортное средство – самое обыкновенное такси желтого цвета, – тут же включился Селитто.

– Правильно. А в столбце «Прочее» надо первым делом записать, что ему известно многое о криминалистике и методах, используемых для проведения анализа вещественных доказательств.

– А ведь это, в свою очередь, может означать, – добавил Лон, – что он успел хлебнуть свою порцию.

– Не понял вас, – удивился Том.

– Я хотел сказать, что наш подозреваемый, вероятно, уже имел судимость, раз так неплохо разбирается в криминалистике.

– Может быть, стоит добавить, что у него есть кольт тридцать второго калибра? – подал голос Бэнкс.

– Черт возьми, конечно! – поддержал его Лон.


– И еще он разбирается в капиллярных линиях, – добавил Райм.

– В чем? – снова недопонял Том.

– В отпечатках пальцев. Если приглядеться, они действительно представляют собой самые настоящие узоры. И еще внеси в таблицу, что он, скорее всего, имеет безопасное жилье, откуда и начинает действовать. Прекрасно. Вы только посмотрите на Тома. По-моему, его истинное призвание – криминалистика!

Том вспыхнул и отступил от стены, стряхивая с рубашки прилипшую паутину.

– Ну вот, ребята, – подытожил Селитто, – это наше первое знакомство с предподом номер восемьсот двадцать три.



Предпод № 823





Райм повернулся к Мэлу Куперу:

– Пойдем дальше. Что у нас там с песком?

Купер сдвинул очки на бледный лоб, насыпал немного песка на предметное стеклышко микроскопа поляризированного света и начал настраивать резкость.

– Гм-м… Забавно. Отсутствует двойное лучепреломление. Поляризирующие микроскопы показывают двойную рефракцию кристаллов, волокон и некоторых других материалов. При исследовании обычного морского берегового песка это особенно хорошо видно в окуляр.

– Значит, это вовсе не песок, – пробормотал Райм, – а нечто совсем другое. – Ты можешь индивидуализировать это вещество?

Индивидуализация… Конечная цель криминалиста. Большинство вещественных доказательств может быть идентифицировано. Но даже если вы определили предмет, остаются сотни или даже тысячи источников, откуда он мог появиться. Если же вам удалось его индивидуализировать, значит вы уже знаете источник происхождения этого вещества либо количество таких источников весьма ограниченно. Это может быть отпечаток пальца, формула ДНК, кусочек краски, который отвалился как раз от машины подозреваемого и подходит и по цвету, и по форме к поврежденной поверхности как маленький фрагмент мозаики, незначительный сам по себе, но в совокупности с остальными кусочками делающий картину вполне законченной.

– Может быть, – вздохнул Мэл, – только для начала мне надо определить, что это вообще такое.

– Измельченное стекло? – предположил Райм.

По сути, стекло – это расплавленный и спаянный песок, но процесс изготовления стекла меняет структуру кристаллов. Измельченное стекло под микроскопом не покажет также двойной рефракции. Купер впился глазами в непонятное вещество:

– Нет, на стекло и вовсе не похоже. Даже предположить не могу, что это такое. Жаль, у нас здесь нет рентгеновского аппарата с рассеянной энергией!

Сканирующий электронный микроскоп, соединенный с рентгеновским аппаратом рассеянной энергии, – довольно распространенный инструмент в современной криминалистике. Он обнаруживает даже самые незначительные включения в любом образце, который подвергается анализу.

– Достаньте ему такой прибор, – приказал Райм Селитто и оглядел комнату. – И еще нужен вакуумный аппарат для отпечатков пальцев. Не помешает и хромато-масс-спектрометрия.

Газовый хроматограф разделял вещества на составные элементы, а масс-спектрометрия помогала определить каждый из них. Эти приборы позволяли криминалистам работать с микроскопическими образцами, сравнивая результаты со множеством систематизированных в каталогах веществ.

Селитто тут же связался с лабораторией и объявил о своей просьбе.

– Однако мы не можем пассивно дожидаться этих дорогих игрушек, Мэл, – заявил Райм. – Придется нам действовать старомодным способом. Что ты еще можешь мне рассказать о нашем лжепесочке?

– Он смешан с грязью. Есть включения глины, кварца, полевого шпата и слюды. Наблюдаются микроскопические следы разложившихся растений. Попадается также то, что может оказаться бентонитом.

– Бентонит, – с удовольствием повторил Райм. – Это вулканический туф и пепел, спрессованные в морских отложениях. Он встречается при закладке глубоких фундаментов, и строители добавляют его в жидкое цементное тесто. Это предохраняет здание от оседания. Итак, мы ищем район новостроек, поблизости от побережья – возможно, к югу от Тридцать четвертой улицы. Севернее коренные породы располагаются близко к поверхности, и подобной заливки фундаментов там не требуется.

– Если продолжать играть вслепую, – продолжал Мэл, – то я бы сказал, что основным элементом здесь является кальций… Подожди-ка, есть и какие-то волокна.

Он вновь закрутил ручками настройки, и Райм отдал бы все за возможность самому взглянуть в окуляр. Ему вспомнились те вечера, когда он до изнеможения прижимался к резиновому наглазнику микроскопа, разглядывая следы перегноя, кровяные клетки или мельчайшие металлические вкрапления в образцах.

– Вот, нашел! Какая-то крупная трехслойная гранула. Один слой напоминает роговой и два кальциевых. Цвета немного отличаются, один из слоев – полупрозрачный.

– Три слоя? – сердито буркнул Райм. – Черт, это же частица морской раковины! – Теперь он уже сердился на самого себя. Что стоило догадаться раньше?!

– Да, именно так, – согласился Купер. – Похоже на устрицу.

Устричные отложения были известны лишь в районе Лонг-Айленда и Нью-Джерси. Райм втайне надеялся, что география поисков убежища преступника ограничится Манхэттеном, где была найдена первая жертва.

– В таком случае он предоставляет нам возможность прочесать весь город, – забормотал Линкольн, – и поиски становятся практически бессмысленными.

– Вижу еще кое-что, – снова заговорил Купер. – Похоже, это следы известняка, причем древнего, гранулированного.

– Может быть, это цемент? – предположил Райм.

– Не исключено. Но тогда я перестаю понимать, при чем здесь раковины, – пожал плечами Мэл. – Вокруг всего Нью-Йорка отложения раковин включают в себя массу грязи и перегнивших растений. Здесь же почему-то добавлен цемент, а растительные включения ничтожны.

– Края! – неожиданно рявкнул Райм. – Края! Какие края у твоей раковины, Мэл?