Сохраняя веру

– Считаете ли вы, что сейчас она хорошо справляется со своими материнскими обязанностями?

– Да. Вера очень к ней привязана.

– Еще у меня такой вопрос, доктор: на ваш взгляд, сколько людей в Америке принимают антидепрессанты, отпускаемые по рецепту?

– Думаю, около семнадцати миллионов.

– В скольких процентах случаев лекарства действительно помогают пациентам?

– Если препарат принимается достаточно длительное время и медикаментозное лечение подкрепляется психотерапией, то процентах в восьмидесяти.

– Прием прозака как-то сказывается на выполнении человеком повседневных обязанностей?

– Нет.

– Мешает заботиться о ребенке?

– Нет.

– Доктор Орлиц, вы говорили с Верой о том дне, когда ее отец ушел из семьи?

– Да, говорил.

– Как она восприняла это событие?

– Она не поняла динамики отношений между взрослыми. С одной стороны, это даже к лучшему, но с другой – по этой причине она подумала, будто в случившемся есть ее вина. Ей понадобятся сеансы психотерапии, чтобы освободиться от этого заблуждения.

– Это печально, – произносит Джоан. – Другими словами, хотя сейчас Колин Уайт, по вашему мнению, может быть хорошим родителем, однажды он совершил то, что ранило Веру.

– Да.

– А располагаете ли вы доказательствами того, что Мэрайя своим поведением причинила дочери тот или иной ущерб?

– Нет. В продолжение этого кризисного периода она была для Веры надежной нитью, за которую девочка держалась.

– Спасибо, – говорит Джоан и садится рядом со своей клиенткой.





Как только судья Ротботтэм объявляет короткий перерыв, репортеры выбегают из зала, чтобы передать своим коллегам последние известия. Мец тоже выходит, ведя на буксире Колина, и они исчезают в толпе. А Мэрайя, даже не поднявшись с места, только подпирает голову руками.

– Вы потому называетесь ответчицей, что мы с вами нанесем им ответный удар, когда у них аргументы уже закончатся. – Джоан дотрагивается до ее плеч. – Мэрайя, какие бы гадости они ни говорили, мы им все вернем с лихвой. Правда.

– Знаю. – Мэрайя потирает виски. – Сколько у нас времени?

Джоан слегка улыбается:

– Посетить дамскую комнату вы успеете.

Мэрайя мгновенно встает. Ей вдруг хочется куда-нибудь выйти – все равно куда, лишь бы слегка отвлечься. За порогом зала суда она видит море лиц. Взгляд падает на Иэна, который сидит в вестибюле, ожидая, когда его вызовут как свидетеля. Он делает вид, будто не знает Мэрайю. Вообще-то, они так и договаривались, но сейчас, когда мама сидит у Вериной постели, сильный, надежный союзник не помешал бы.

Она заставляет себя посмотреть в другую сторону и, призвав на помощь всю силу воли, проходит мимо, не оглянувшись хотя бы затем, чтобы посмотреть, провожает ли он ее взглядом.





Доктор Де Сантис – маленькая компактная женщина с облачком черных волос, которые подпрыгивают, когда она говорит. Представив суду свой внушительный послужной список, она улыбается Малкольму Мецу.

– Доктор Де Сантис, – обращается он к ней, – была ли у вас возможность провести беседу с Колином Уайтом?

– Конечно. Мистер Уайт – чудесный, заботливый, совершенно психологически устойчивый человек, который очень хочет, чтобы дочь присутствовала в его жизни.

– А удалось ли вам поговорить с Мэрайей Уайт?

– Нет, – отвечает психиатр, – она отказалась.

– Понятно. А ознакомились ли вы с заключениями доктора Йохансена, ее лечащего врача?

– Да.


– Что вы можете сказать нам о психологическом здоровье Мэрайи Уайт?

– Эта женщина страдала тяжелой депрессией. Такое прошлое повышает для нее риск повторения эпизодов нестабильности в будущем. Причем предсказать, что их спровоцирует, невозможно.

– Спасибо, доктор. – Мец кивает Джоан. – Свидетель ваш.

Она встает, но не двигается с места:

– Доктор Де Сантис, вы постоянный психотерапевт Колина Уайта?

Лицо психиатра, осененное облачком шевелюры, розовеет от негодования.

– Меня пригласили в качестве консультанта по этому делу.

– То есть двадцать девятого октября, буквально через два дня после предварительного слушания по иску Колина Уайта о передаче ему опеки над дочерью, вы встретились с ним в первый и последний раз?

– Да.

– Доктор, на скольких судебных разбирательствах вы давали показания?

– Более чем на пятидесяти, – гордо произносит Де Сантис.

– А на скольких из них вы выступали по просьбе адвоката Меца?

– На двадцати семи.

Джоан задумчиво кивает:

– Доктор, хотя бы в одном из этих двадцати семи случаев вы признали клиента мистера Меца психически нездоровым?

– Нет, – отвечает Де Сантис.

– Давайте обобщим: мистер Мец нанял вас снова, и вы как специалист – поправьте меня, если я не права, – признали его клиента совершенно стабильным, а мою клиентку – совершенно чокнутой.

– Я предпочла бы другую терминологию…

– Да или нет, доктор?

– Я пришла к выводу, что клиент доктора Меца более эмоционально устойчив, нежели ваша клиентка. Да.

– Надо же, – сухо говорит Джоан. – Удивительно.





Больничная часовня располагается в маленькой унылой комнате, где раньше хранились метлы. В ней стоят всего шесть скамей – по три с каждой стороны от небольшого возвышения, над которым висит крест. Вообще-то, считается, что это универсальная молельная для верующих всех конфессий, и все-таки без символа христианства здесь не обошлось. Отец Макреди, стоя на коленях и молча шевеля губами, читает «Отче наш». Ему кажется, что сердце в груди проваливается все ниже и ниже.

Скрипнула дверь. Он предпочел бы не обратить внимания на этот звук, но, как пастырь, чувствует себя обязанным поддержать вошедшего, если тот нуждается в утешении. Встав с колен и отряхнув джинсы, отец Макреди оборачивается: к своему удивлению, он видит равви Соломона, который смотрит на крест, как на гремучую змею, готовую к нападению.

– Это называется межконфессиональная часовня?

– Здравствуйте, равви, – говорит отец Макреди.

Два священнослужителя оглядывают друг друга. До сих пор они не встречались, но, по слухам, знают, что оба пришли навестить Веру.

– Здравствуйте, – кивает раввин.

– Вы что-нибудь слышали?

– Я поднялся в детское отделение, но в палату меня не пустили. Там что-то происходит.

– Что-то хорошее?

– Не думаю, – качает головой Соломон.

– Насколько мне известно, – после паузы произносит отец Макреди, – евреям, чтобы молиться, необходимо присутствие минимального числа людей?

– Да, для произнесения некоторых молитв требуется десять мужчин – миньян.

– Сила, как говорится, в количестве?

– Именно.

Не произнеся больше ни слова, раввин и священник садятся рядом на скамью и начинают молча молиться.