Спаси себя

Я вздрогнула, и глаза у меня расширились:

– Что-о?

Мама отрицательно мотала головой:

– Руби, как ты только могла это сделать?

– Я же сказала, что не было этого! – воскликнула я.

Если даже собственная мать не верит мне, то я не знаю, что делать. Меня охватило отчаяние, оно затруднило дыхание.

– Мама, ты должна поверить, я никогда не целовалась с учителем.

– Я бы тоже никогда не подумала, что ты будешь нас обманывать ради того, чтобы переспать с другом, но, кажется, в последние месяцы все изменилось.

Я смотрела на нее раскрыв рот.

Мама глубоко вздохнула и тихо пробормотала:

– Мне больше нечего тебе сказать, Руби. Ты меня совершенно разочаровала.

Глаза наполнились слезами. Я искала, что ответить, и не находила слов. Я не чувствовала собственного тела, словно контуженая. Единственное, что пронеслось в голове, это вопрос, кто же, черт возьми, сделал эти снимки.

– Мама…

– Пожалуйста, поезжай домой на автобусе, – перебила она меня, тяжело сглотнув. – Мне надо поговорить с отцом.

– Я этого не делала, мама.

Не обращая внимания на мои слова, она поправила на плече ремешок сумочки и вышла в коридор.

Я осталась одна.

Слова ректора Лексингтона повторялись у меня в голове как заевшая пластинка.

Вы оба немедленно будете исключены из колледжа Макстон-холл.

Исключены. Незадолго до конца второго семестра. До того, как я получу свидетельство об окончании школы. Хотя дома на стене уже висит распечатанное письмо с приглашением в Оксфорд.

Без свидетельства об окончании школы про Оксфорд можно забыть.

Все, над чем я работала последние одиннадцать лет, идет прахом.

Осознание того, что сейчас произошло, ударило по мне со всего размаха. Я пошатнулась на месте, потому что все вокруг закружилось. Я с трудом набралась сил покинуть приемную ректора, не рухнув.

В коридоре попадались стайки учеников, которые спешили в столовую, радуясь большой перемене, и мои ноги тоже понесли бы меня в столовую… Но туда нельзя.

Мне нельзя больше попадаться на глаза оргкомитету.

Вы оба немедленно будете исключены из колледжа Макстон-холл.

Мне даже в вестибюле больше не полагалось стоять.

– Руби? – послышался рядом знакомый голос.

Я подняла затуманенные слезами глаза. Когда Джеймс увидел, в каком я состоянии, то нежно обнял меня за плечи.

– Я слышал, что тебя вызывали к ректору. Что случилось? – настойчиво спросил он.

Я могла только помотать головой. Просто выговорить это было чистым безумием, к тому же этот кошмар тогда сразу обретал реальность. Единственное, что я могла сделать, – это упасть на грудь Джеймса. Я зарылась лицом в его пиджак и на короткое время дала волю слезам. Лишь ненадолго, только чтобы вновь обрести твердую почву под ногами.

– Ректор Ленксингтон… исключил меня из школы, – смогла я произнести через некоторое время. Я отлепилась от Джеймса. Он вытирал мои слезы, взгляд его был растерян. – Якобы кто-то сфотографировал меня и мистера Саттона, и на этом фото кажется, будто мы целуемся.

Рука Джеймса замерла.

– Что?

Я могла лишь мотать головой из стороны в сторону.

Джеймс был в шоке.

– Что ты сейчас сказала?


– Кто-то прислал ректору Лексингтону снимки, на которых все выглядит так, будто у меня интрижка с Саттоном, – прошептала я. Дрожащей рукой я вытерла глаза. Несколько человек прошли мимо, и я узнала пару льдисто-голубых глаз.

– Этого не может быть, – выдохнул Джеймс.

– Почему же не может? – внезапно рядом прозвучал голос Сирила. – Ты же сам и сделал эти снимки, Бофорт.

Я оцепенело переводила взгляд с одного парня на другого.

– Что? – прошептала я.

Джеймс не реагировал. Он тупо таращился на Сирила. А тот стоял перед нами, склонив голову набок и сунув руки в карманы.

– Ну давай же. Скажи это ей, – потребовал Сирил.

– Что за глупость ты несешь, Сирил? – спросила я, вцепившись пальцами в локоть Джеймса.

Сирил с вызовом поднял брови:

– Спроси его, Руби. Спроси его, кто сделал эти снимки.

Я снова взглянула на застывшего Джеймса.

– Джеймс? – прошептала я.

Когда я произнесла его имя, он, кажется, очнулся ото сна. Он повернулся ко мне и тяжело сглотнул.

Я смотрела ему в глаза.

Внутри поднималась паника.

Этого не могло быть.

– Кто сделал эти снимки?

Дыхание Джеймса внезапно участилось. Он медленно поднял руку – так, будто хотел коснуться меня, но не посмел.

– Это совсем не…

– Кто, Джеймс?

Джеймс был в панике. Он сощурил глаза, и я заметила, как он сглатывает. Один раз. Второй.

Но, когда он снова открыл глаза, меня будто толкнули в грудь.

– Он прав, Руби.

Пол раскололся под ногами на тысячи обломков.

– Да, это я вас сфотографировал.

И я падаю.





Эпилог




Эмбер



Я казалась себе преступницей.

Взгляд метнулся к часам, к стоящему за стойкой бариста, к капучино и обратно к входной двери кафе. И этот круговорот повторился снова. И еще раз.

Казалось, каждая новая минута проходит медленнее, чем предыдущая.

Между тем я пропустила целый урок. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой преступницей, даже в тот раз, когда мама застукала меня за воровством: я стянула из-за прилавка пекарни скон.

Муки совести, какие я испытывала теперь, нельзя было даже сравнивать с теми. Ведь на сей раз я действительно делала что-то запретное.