Срединная Англия
Часть 68 из 78 Информация о книге
Сотни фунтов, прощайте навек, Если б кончился мир, пока молод я был, Своих горестей я бы избег. Отхлебнул напоследок вина, хоть и понимал, что сегодня выпил слишком много и пора бы уже трезветь. Было время, бренди и ром Я пивал, каких мало кто пьет, Нынче рад родниковой воде, Что из города в город течет. Прослушав этот куплет, он вспомнил маму, как она сидела, выпрямившись, в постели, смотрела в серое небо за окном спальни и слабым голосом пыталась подпевать. И вновь он спросил себя: узнала ли она эту музыку? По каким-нибудь детским воспоминаниям? Бывало, я ел добрый хлеб, Добрый хлеб из доброй муки, Нынче черствой да затхлой корке я рад, Рад, что есть хоть такие куски. А затем он подумал об отце, об ужасной смерти его, о той странной поездке на старый Лонгбриджский завод в разгар зимы, об отцовой горечи, об обиде, что разъедала его в те последние месяцы, а затем о дне, когда они с Лоис развеяли прах родителей с вершины холма. Бикон-Хилл в начале осени… Бывало, на доброй постели, На пуху доводилось мне спать, Нынче я рад и чистой соломе, Не на хладной земле бы лежать. Бикон-Хилл. Пейзаж детства. Санки зимой. Прогулки по лесу воскресным вечером, мамина рука в перчатке крепко держит его руку. Бежать вперед по тропе среди деревьев, спрятаться и поджидать родителей в диковинном полом кусте рододендрона у дорожки, в этом кусте было как в домике хоббита, как в пещере троглодита. Рядом на корточках таилась Лоис. Всегда Лоис, Пол — никогда. Бывало, катался в коляске, Прислуга со мною всегда, Нынче в темнице, в крепкой темнице, Не знаю, деваться куда. Хватит ли им с Лоис друг друга здесь? Проживут ли они вместе десять лет, двадцать? Бенджамин всегда считал, что постареет и умрет дома, что жизнь его неизбежно завершится возвращением в страну его детства. Но он уже начал наконец понимать, что это место существует лишь в его воображении. Старой Англии след уж простыл, Сотни фунтов, прощайте навек, Если б кончился мир, пока молод я был, Я б напастей не ведал своих. Дозвучала заключительная строфа, последнее эхо уплыло за неторопливые воды, и Бенджамин услышал, как открываются ставни. Поднял взгляд и увидел, что на него со второго этажа своего домика смотрит Грета. — Очень хорошая песня, — сказала она. — Поется так, как я чувствую. — Бенджамин промолчал, просто кивнул смутно — и здороваясь, и соглашаясь. — Можно дальше без музыки, пожалуйста? Мы хотим поспать. Ставни закрылись. Бенджамин выключил айпод и колонку и закрыл глаза. Следом он почувствовал, что над ним нависает Лоис. Уже было не так темно. Сколько он проспал, Бенджамин не понял. — Знаю-знаю, — проговорил он. — Иду в постель. — Я пришла тебя будить, — сказала Лоис. — Проводить Софи. Она скоро уезжает в аэропорт. Он пошел за сестрой в кухню, она уже сварила кофе. — Ты всю ночь не спал? — спросила она. — Кажется. — Довольно глупо. У тебя через несколько часов занятие с Александром. — Я про это подумал, — сказал Бенджамин, выхлебав чашку жизненно необходимого эспрессо. — Не могу я читать его рассказы. — Почему? — Они на французском. Лоис уставилась на него. И тут на пороге возникла Софи с чемоданом. — Позже потолкуем, — зловеще проговорила Лоис. * * * Бенджамин тихонько отворил входную дверь, и они втроем вышли во двор. Уже появились первые проблески рассвета. К плеску реки начали примешиваться крошечные обрывки птичьих трелей. Но громче всех были их шаги по подъездной аллее и рокот чемодана на колесиках, который тащил Бенджамин. Машина Софи стояла в маленьком закутке чуть подальше по аллее, примерно в двадцати ярдах после арки. Перед тем как они миновали саму арку, Софи остановила их и сказала: — Вы же новую вывеску еще не видели, да? — Какую новую вывеску? — Мы с Аникой приготовили вам маленький подарок. И переименовали вам дом. Надеюсь, вы не против. — Переименовали? — спросила Лоис. — Зачем? Что плохого в «Старой мельнице»? — Ничего, — ответила Софи. — Я просто придумала кое-что получше. Бенджамин с Лоис настороженно прошли под аркой и обернулись посмотреть, что имеет в виду Софи. Света было ровно столько, чтобы прочесть надпись, и, разглядев ее, Лоис громко охнула. Бенджамин же просто расплылся в улыбке — широкой, гордой, неторопливой — и сжал племяннице руку. — Нравится? — спросила она. — То, что надо, — сказала Лоис. — То, что надо, — согласился Бенджамин. Аника превзошла саму себя. Каллиграфия получилась смелая, броская и обманчиво простая на первый взгляд. Но стоило приглядеться, как проявлялась поразительная проработка деталей — смена текстур, намек на трехмерную перспективу и тонкие оттенки цвета в каждой отдельной букве. Все вместе эти буквы читались так: клуб ракалий