Старшая подруга

– Значит, она украла вашу дочь. Увезла, так сказать, из-под носу. Так?

– Так. Но…

– Никаких «но», – перебил парень. – Будет отвечать по всей строгости закона. Тем более наша, льговская. Посидит, подумает о жизни. О том, как чужие сумки тырить.

Елена кинула взгляд на Ульяну. Лицо той было непроницаемым. На губах пренебрежительная усмешка.

– Послушайте, – как можно мягче обратилась Елена к лейтенанту. – Я все понимаю. Она виновата. Но есть смягчающие обстоятельства. Я… я знала мать Ульяны. – Елена облизала пересохшие губы.

Лейтенант молчал, глядя на нее с ожиданием. Ободренная его благосклонностью, она продолжила:

– Мать Ульяны, Женя, попала в тяжелое положение. Ей было сложно справиться с ребенком. Отец девочки погиб. Рядом была только я. Я должна была помочь подруге. Как старшая, как более опытная. Но… я не сделала этого. Вместо этого я уговорила Женю написать отказ от ребенка. Требовала, настаивала. Подкупила санитарку.

– Ну положим, – не слишком уверенно произнес парень. – Вы что же, хотите сказать, что Золотова заслужила право вам мстить? Убить вашу дочь?

– Нет, я не это хочу сказать. – У Елены привычно заломило затылок. – Я… просто… Ульяну можно понять.

– Да вы что говорите?? – Парень аж вскочил. – Понять того, кто хотел убить? А каково было беременной девчонке, у которой она стащила сумку? А? Каково, я спрашиваю?

– …Он прав.

Елена вздрогнула и обернулась к Ульяне:

– Перестань. Зачем ты?

– Говорю вам, он прав. Я сама себе противна. – Ульяна закусила губу. – Это все Колька. Чтоб его… зачем ушел? Зачем оставил нас с Арсенией? С ним я бы никогда не стала такой. Пустой. Злой. Следила за вами. За всей вашей семьей. Плела паутину, точно паук. Глупо. Разве это что-нибудь изменило бы? Мама… она умерла в прошлом году…

– Женя умерла? – Елена охнула и закрыла лицо руками.

– Да. Болела долго. Я ездила к ней. Помогала, как могла.

Елена кивнула.

– Значит, ты нашла ее?

– Да. Это было несложно. Она рассказала мне о вас. Но я… сначала я не испытывала такой ненависти. Это случилось потом. Не знаю отчего. Может, я устала просто. Слишком устала… мне стало казаться, что вы всему виной. И того, что Кольки нет, и мамы тоже…

– Колька – это твой парень? – осторожно спросила Елена.

– Да. И сын Арсении. Он погиб пять лет назад. Угорел от газа.

– Господи. Вот отчего она такая. – Елена смахнула с глаз слезы.

– Поэтому, да.

– Скажи, почему ты не дала Свете утонуть? Почему вытащила?

– Потому что… не знаю почему. – Ульяна упрямо тряхнула головой. – Просто подумала, что мне не нужна будет такая жизнь. Лучше уж в тюрьме.

– Это точно, – вставил свое слово лейтенант. – Чистосердечное признание смягчает наказание. На свободу, как говорится, с чистой совестью.

– Не надо ее в тюрьму, – попросила Елена.

– Надо. Жалко, а надо. Вы мне вот показания запишите. Все подробненько. А она пока в изоляторе посидит. До суда.

Елена кивнула и опустила голову. Полицейский пододвинул к ней листок и ручку.

– Пишите. Все опишите подробно. С самого начала. А ты поднимайся, – обратился он к Ульяне.

Та встала. Взгляды их с Еленой пересеклись. Перед глазами у Елены вдруг отчетливо возникла картинка: крошечный, красный от крика младенец на байковом одеяле, ножки спеленуты бинтами, ручки судорожно хватают воздух. Чего бы она сейчас не отдала за то, чтобы повернуть время вспять! Чтобы уберечь подругу от ужасной ошибки, от жестокости, которая, точно семя, брошенное в землю, прорастает сквозь годы, дает всходы, буйно колосится и плодоносит…

– Уля, послушай, я не оставлю тебя. Буду бороться. Добьюсь, чтобы наказание максимально смягчили. Мы со Светой будем навещать тебя. Клянусь. – Елена невольно прижала руки к груди, словно в молитве.

– Не надо клятв, – спокойно, но твердо проговорила Ульяна. – Я и так верю. Я буду ждать. Прощайте.

– Прощай.

Вошел конвойный. Ульяну увели. Елена взяла ручку. Строчки тонули в пелене слез.

– Вот. Тут все описано. – Она протянула листок лейтенанту.

– Отлично. Можете быть свободны.

– Всего хорошего. – Елена встала и пошла к двери, но на ходу остановилась, обернулась. – Можно от вас позвонить в Москву?


– Можно. Звоните. – Парень протянул ей свой мобильный. – У меня безлимитка.

Елена поспешно набрала Игоря. Он ответил тотчас, едва пошел гудок.

– Слушаю!

– Игорь, это я.

– Ляля!! Наконец-то! Я думал, что рехнусь! Что с телефоном?! Мне Степанов звонил, сказал, что Света нашлась!!!!! Я… я верить боюсь, а, Лялечка… – Голос его сорвался. В трубке послышались глухие рыдания.

У Елены сердце защемило от жалости.

– Это правда, Игорек. Света тут, все в порядке. Я вовремя успела. Ты прости, – она перевела дух и покосилась на лейтенанта, однако тот деликатно отвернулся к окну. – Прости, я ничего не сказала тебе. Сорвалась и поехала. Нашла билет в Светкиной кофте, той, что Ульяна надевала.

– Ульяна? – не понял Игорь. – Какая Ульяна?

– Это настоящее ее имя. Той девушки, которая украла Свету. Ее зовут Ульяна. Она дочь моей подруги. Это долго рассказывать, Игорек. Потом. Как-нибудь, когда мы будем дома.

– Так ты… знала ее?? – изумился Игорь.

– Ульяну – нет. Только ее мать. Я прошу, давай не сейчас.

– Хорошо, хорошо, как скажешь. – В голосе Игоря уже звучала радость. – Когда вы вернетесь? Я стосковался.

– Думаю, завтра утром. Сегодня вечером сядем в поезд и приедем. Ты купи там чего-нибудь вкусненького.

– Конечно, Лялечка! Светочке привет!!

Елена отключила вызов и вернула телефон лейтенанту.

– Спасибо вам.

– Не за что. Вас там в Москве еще вызовут по делу о похищении. – Он помолчал немного, колеблясь, и добавил с неохотой: – Думаю, много ей не дадут, этой вашей похитительнице. Года три-четыре, не больше. Главное, чтоб не озлобилась на зоне. Таких не сломаешь, они сильные, за себя постоят. Но ожесточаются.

– Даст бог, не озлобится, – проговорила Елена и вышла из кабинета.





27




Шурочка встретила ее во дворе. Вид у нее был усталый и подавленный.

– Света где? – тут же набросилась на нее Елена.

– Спит ваша Света, – ответила Шура. В голосе ее была неприязнь. Она помолчала и прибавила с грустью: – А у Арсении приступ был. «Скорая» приезжала.

Елена кивнула, ничего не говоря. Она хмуро оглядывала бедный дворик, ветхий дом, кособокий забор. Все это теперь – ее забота. Наследство, доставшееся от Женьки. То, что она никогда уже не сможет бросить.

– Вот что, – сказала она Шуре. – Я завтра переведу тебе деньги. И буду регулярно присылать. Ты смотри за Арсенией, покупай ей, чего нужно. Мужиков найми, пусть дом подремонтируют.

– Хорошо. – Шурочка согласно кивнула. – Улю посадят теперь?

– Посадят. Но ненадолго. Я буду ездить к ней. Она не будет нуждаться ни в чем. Так что не беспокойся.

– Хорошо, – снова, как попугай, повторила Шурочка и смахнула с глаз слезы.

– Я в дом, Свету будить. Мы должны успеть к поезду. Ты мне номер карты напиши, куда деньги кидать. – Елена прошла мимо Шурочки в сени.

В комнате стоял отчетливый запах валерьянки. Арсения лежала в кровати, до подбородка укрытая толстым стеганым одеялом. Глаза ее были закрыты.

– Спит, – решила Елена и на цыпочках отправилась в дальнюю комнату.

– Погоди, – послышался позади нее хриплый голос. – Слышь, постой.

Елена обернулась. Арсения села в постели, морщась от боли.

– Где моя Уля? Правду скажи. Натворила чего? Это она может, в интернате первая забияка была. – Поблекшие голубые глаза старухи смотрели прямо на Елену. Длинные худые пальцы теребили край одеяла.

– Шура о вас позаботится, – как можно мягче произнесла Елена. – Уля… она… ей пришлось уехать.