Так близко к горизонту

Он посмотрел на пол и прибавил:

– Я тоже полностью доверяю тебе. Мне нужно научиться проявлять это чувство.

Я кивнула и пожала его руку, чтобы показать, что понимаю его, и всё в порядке. Конечно, чтобы научиться проявлять доверие, требуется время.

– Пошли пройдёмся, – предложила я. – Ты расскажешь мне, что тогда произошло с твоей мамой и почему ты думаешь, что ты виноват в этом.



Вечером того же дня я лежала дома в кровати, никак не могла заснуть и с трудом сдерживала себя, чтобы не включить компьютер и не прочитать в интернете всё об этой болезни. Я специально так не делала, поскольку от этого бы ещё больше перевозбудилась. Я бы хотела поговорить об этом с Кристиной, но, к сожалению, мне не удалось её увидеть. Но не только это занимало меня. То, что он рассказал сегодня утром, всё ещё звучало в моих ушах. Абсолютно спокойно, словно это самая естественная вещь на свете, Дэнни рассказал, что виноват, что его брат родился мёртвым. Как будто ни у кого не было в этом сомнений. Как его родители могли заявлять подобное? Ему только исполнилось десять лет. Я прекрасно представляла его, как он стоит в доме в Америке, держа за руку мать, которая на последних месяцах беременности. Умоляя её выйти на улицу, чтобы поискать свою сбежавшую собаку. Я слышала, как ругался отец, который не разрешал выходить из дома. Конечно, Дэнни не послушался и просто побежал. Как он мог он предположить, что его мать попытается удержать его, потеряет равновесие и упадёт с лестницы? Даже взрослый человек не смог бы просчитать последствия этого действия. Можно ли ожидать такого от ребёнка?

Я беспокойно переворачивалась с бока на бок. Голова болела, и всякий раз, только закрывая глаза, я видела мальчика с волосами цвета соломы и синими глазами, который, вытянувшись, лежал на кровати, считал про себя минуты и взвешивал, может ли он рискнуть и перевернуться. Только утром я провалилась в беспокойный сон.

Я бегу и бегу. Бесконечные лестницы наверх, в сияющее синее небо. Но чем быстрее я бегу, тем быстрее проваливаются ступени. Они откалываются снизу-вверх, пока разрушение не настигает меня и не раскалывается камень прямо под моей ногой. Успокоительная синева неба не приближается ни на сантиметр, вместо этого ступени уносят меня в бездну. Я падаю и падаю, и что бы я ни делала, я не могу остановиться.





⁂


Покупать новый шкаф мы поехали втроём. А потом тоже все вместе собрали его и поставили на место.

Кристина кинулась мне на шею и минуту стискивала, так она была рада, что в ночь с субботы я вернулась к Дэнни. Она не сказала о разрушенной мебели ни слова. Она знала темперамент Дэнни, и, вероятнее всего, это был не первый раз, когда в эмоциональной ситуации он реагировал подобным образом. Это был его способ справляться со злобой внутри него.

В тот пятничный пятницы я прямо с работы поехала в спортивный центр. У нескольких учеников Дэнни в субботу был экзамен на третий разряд, и он хотел ещё раз всё с ними с повторить. Кристина пришла посмотреть.

Так как в плетённом кресле её не было, я предположила, что она где-то сзади, где Дэнни тренировался со своими учениками.

Его я увидела издалека. Он стоял, окруженный своими учениками на матах.

– Делаете вид, что бьёте слева, наносите удар ногой справа. Нет, никаких переступаний, – объяснял он. – Отвлекаем, сбрасываем, бьём. Нет шага. Да, так. Следи, чтобы бить всегда голенью…

Когда он остался немного доволен выполнением бокового удара, он повернулся ко мне и поцеловал меня.

– Э, – произнёс он. – Тина где-то здесь.

Стиль тренировки Дэнни был прямо противоположным стилю Догана. Он никогда не кричал и не терял терпение; мотивировал тем, что что-то работает, а не давлением. Ни один из его учеников ещё ни разу не провалился на экзамене. Я увидела Кристину сидящей на мате у стены. Подошла к ней и плюхнулась рядом.

– Привет, – поздоровалась она.

Я ответила на приветствие. Некоторое время мы молча смотрели на Дэнни. Он стоял на правой ноге, поднял левую высоко над головой и бил в воздух, чтобы показать ученикам, как отгонять от себя противника. Так как он был левшой и предпочитал бить левой ногой, то ему приходилось иногда задумываться, чтобы показать что-то ученикам. Сначала мне было непонятно, как можно поднимать ногу настолько высоко, что почти вертикально, но теперь это стало привычным. Мы часто проводили вечера вместе в спортивном центре, Кристина и я уютно располагались на мате в углу, Дэнни либо тренировался сам, либо занимался с учениками. Количество его учеников увеличилось настолько, а стоимость курса выросла так, что его объём работы достиг размеров полноценной работы. Но он всё равно каждые выходные уезжал на фотосессию. Иногда и оставался там на два-три дня. Его телефон звонил много раз на неделе. Постоянно звонил то ученик, который хотел что-то узнать, то менеджер из его фотоагентства, который сообщал о дате новой съёмки, о том, куда ему ехать и как он должен выглядеть, когда приедет.

– Я хотела поблагодарить тебя, – неожиданно произнесла Кристина.

– За что? – удивилась я.

– Что ты вернулась к нему на выходных.

На ней были укороченные чёрные брюки и светлая толстовка с молнией, застёгнутой до подбородка.

– За это не нужно благодарить, – невольно улыбнулась я и надолго остановила на ней свой взгляд. – Честно говоря, я сделала это не для тебя.

– Логично, – парировала она. – Несмотря на это, я безумно рада. Больше не злись на него за то, что он не сказал тебе раньше. Он хотел сказать тебе всё с самого начала, но Йорг и я уговорили его не делать этого. Мы так отчаянно хотели, чтобы всё наконец получилось.

– Я не злюсь на него, Тина, – уверила её я. – Он довольно часто предупреждал меня и пытался держать на расстоянии. Но я хотела быть с ним.

– Спасибо, – сказала она ещё раз. – За то, что ты приняла меня. Другая бы точно заставила его выбирать.

– Тина, если бы я заставила его выбирать, тогда он выбрал бы тебя. Точно не меня!

Кристина внимательно посмотрела на меня, как будто размышляла, стоит ли говорить мне всю правду.

– Поначалу так могло произойти, – согласилась она, – но то время прошло, и ты это знаешь. Если бы ты сейчас потребовала от него решение, тогда выбор пал бы на тебя.

Я ненадолго задумалась и поняла, что она права.

– Тина, – сказала я и взяла её за руку, – я никогда не заставлю его выбирать между нами. Я вообще не буду заставлять его. Как я могу осмелиться на такое?

Она продолжала оценивающе разглядывать меня.

– Он рассказал тебе всё? Из своего прошлого?


– Да, думаю всё, – ответила я, надеясь, что это действительно так.

Она казалась довольной:

– Это хорошо. Ты ещё много раз услышишь это. Во всех деталях. Это важно для него.

– Я всегда буду его слушать, – пообещала я. – Вы тоже говорите об этом?

Она кивнула:

– Да, мы говорим обо всём. Он знает моё прошлое, а я его. У нас нет секретов друг от друга.

На мгновение она замолчала.

– Я тоже хочу признаться, – сказала она неожиданно. – Я тоже не хочу ничего скрывать от тебя. Могу я рассказать тебе свою историю?

Кристина вцепилась в мою руку.

– Конечно, можешь.

Она потянула меня дальше в угол и повернулась так, что села спиной к арене. Я сделала то же самое. Кристина неуверенно кусала палец.

– Мне тяжело об этом рассказывать, – прошептала она. – Но я попробую.

– Хорошо, – ответила я. – Я не буду мешать тебе, просто дам выговориться.

Она с благодарностью улыбнулась:

– Самое странное, – начала она, – все говорят, что нет ничего, за что мне должно быть стыдно. Но я всё равно не могу смотреть в глаза собеседника, когда говорю об этом.

Она кусала палец, смотрела на пол и монотонно рассказывала:

– Мне было семь, моей сестре десять. Мама сначала ничего не подозревала. Отец ждал, когда она уйдёт из дома. Каждый четверг вечером она встречалась со своими подругами, а он приходил и забирал нас к себе в спальню. Сначала он забирал только Каролину. Но я должна была полностью раздеться, сесть на стул у кровати и смотреть. Потом он начал хватать и меня, засовывал пальцы мне между ног и вставлял свой член мне в рот. Но в постель он брал с собой только сестру. Пока однажды она не убежала и не оставила меня.

Я хотела спросить, почему сестра не взяла её, но не осмелилась прерывать её. Кристина угадала мои мысли:

– Ты, наверное, думаешь, что такое должно сплотить сестёр, но на самом деле произошло прямо противоположное. Она ненавидела меня, потому что я могла смотреть, а она каждый раз должна была идти с ним в постель. Когда ей исполнилось тринадцать, она убежала и никогда не вернулась. С тех пор я её не видела. С того дня спать с ним пришлось мне. Мама что-то заподозрила, но ничего не предпринимала. По вечерам она уже не уходила из дома, но появлялись другие ситуации, когда я оставалась наедине с ним. Когда она уходила в магазин, или к врачу или куда-то ещё. Она часто ходила в орган опеки и искала Каролину, но та так и не нашлась. До сегодняшнего дня никто не нашёл ни следа.

Внезапно по её лицу побежали слёзы. Её большие глаза сузились, тушь размазалась. Она всё ещё сжимала мою руку и не поднимала глаз от мата между её ногами.

– Я должна была полностью раздеться, – продолжила она без выражения. – Отец никогда не бил меня, как отец Дэнни, но он фотографировал меня. Он заставлял меня садиться на стул, раздвинув ноги, и долго фотографировал меня со всех сторон…

Она замолчала, когда услышала тихие шаги, и быстро вытерла слёзы. Дэнни вдруг оказался за нами. Он протянул руку Кристине и потрогал её волосы.

– Всё в порядке? – обеспокоенно поинтересовался он.

Я знала, что он был чрезвычайно восприимчивый и чувствовал эмоции, как будто антеннами, но это удивило меня до глубины души. Со своего места он не мог видеть, что Кристина плакала. Расстояние было слишком большим, и мы обе сидели, повернувшись лицами к стене. Но вот он стоял рядом, будто кто-то позвал его. Эмоциональная связь между ними была такой сильной, что он чувствовал её боль или, по крайней мере, угадал её.

– Всё в порядке, – уверила его я и взглядом дала понять, что он может идти. – Она просто рассказывает мне…

Дэнни сразу понял, кивнул и исчез так же быстро, как и пришёл.

– Я должна была надевать туфли на каблуках и бюстгальтеры моей мамы, – выдавила она. – Всё было мне большим, но ему нравилось, когда я носила эти вещи. Это он тоже фотографировал.

Из её пальца уже текла кровь, но она продолжала его кусать. Я закрыла глаза. Раньше мне казалось, что, после рассказа Дэнни, ничто уже не сможет меня потрясти, но я убедилась в обратном.

– Твоя мама что-нибудь предприняла? – тихо спросила я.

Она кивнула:

– Она узнала об этом через три года. Она ушла от него и забрала меня. Но с того дня она ненавидела меня. За то, что я разбила её брак, и что моя сестра убежала.

Я в ярости фыркнула. Невероятно! Считается, что мать безусловно должна быть на стороне детей.

– Я была на грани, мертва в душе. Я начала резать себя бритвами, просто, чтобы почувствовать, что живу. Иногда я даже посыпала раны солью, чтобы усилить жжение. В четырнадцать я убежала, – продолжала она. – Болталась на вокзале, начала принимать наркотики. Сначала гашиш, потом, очень быстро, героин. Потом начался замкнутый круг. Чтобы добраться до героина, нужно было спать с каким-нибудь извращенцем. Это было настолько отвратительно, что я принимала ещё больше героина. Тогда я твёрдо решила никогда не заниматься чем-то настолько ужасным, как секс, бесплатно. Если я и должна всё это переносить, то по крайней мере должна зарабатывать на этом. Иногда меня находили органы опеки, но я раз за разом убегала. Они предложили мне общежитие и место в психологической группе для тяжело травмированных детей. В общежитии я так и не появилась, а вот в группу самопомощи стала заглядывать. Тогда я и познакомилась с Дэнни.

Она пристально посмотрела на меня, её глаза покраснели от слёз.

– Вероятно, он спас мне жизнь. Поймал меня, остановил. Мы стали друзьями. Он заставил меня отказаться от наркотиков, привёл меня в общежитие, которое сопровождали психологи. Потом он заявил на моего отца и помог мне подать на него в суд. Он получил только шесть лет, – она судорожно вдохнула. – Можешь себе представить? Только шесть лет! Никто не мог доказать его преступления против моей сестры, и фотографии никогда не были найдены. То, что я заявила так поздно, сделало всё гораздо сложнее. При таких условиях из-за хорошего ведения дела он выйдет раньше.

Ненадолго я вернулась мыслями к Дэнни. После того, как кошмар с судебным процессом над его отцом наконец закончился, он вынужден был пройти через то же дерьмо ещё раз вместе с Кристиной. Она закрыла глаза и обеими руками вытерла слёзы прежде чем продолжить:

– Два года назад я переехала к Дэнни. Тогда мне казалось, что я почти отказалась от наркотиков, несмотря на это в начале прошлого года он почти на восемь месяцев отправил меня в закрытую клинику. Я ненавидела его за это, умоляла его не делать этого, угрожала, что перестану дружить с ним, но он не дал себя уговорить. Сейчас я благодарна ему за это. После этого я не принимала наркотики, но он настоял на своём и в этом году снова отвёз меня в ту же клинику. Чтобы закрепить результат. А с этого момента ты сама всё знаешь.