Убегай!

Не мог ли Уайли солгать о том, что Пейдж приезжала в гостиницу? Не хотел ли он навести тень на плетень и увести в сторону от того, что Энид рассказывала ему насчет его отцовства?

Саймон так не думал.

Уайли Корвал, конечно, негодяй и тип очень скользкий, и, может быть… нет, скорее всего, он даже хуже того. Но его слова о том, что Пейдж приезжала сюда, чтобы познакомиться с Аароном, как это ни странно, похожи на правду.

Саймон поехал обратно в клуб к Энид, но там ее уже не было. Он быстро набрал номер Ивонны.

Ивонна ответила после первого же гудка:

– Если что-то изменится, я тебе позвоню.

– Пока никаких изменений?

– Нет.

– А что говорят врачи?

– Ничего нового.

Саймон закрыл глаза.

– Я целый день сидела на телефоне, – сказала Ивонна.

– Кому ты звонила?

– Разным влиятельным друзьям. Хотела убедиться в том, что у нас здесь самые лучшие врачи.

– И что? – спросил он.

– Так оно и есть. Расскажи, как ты съездил в эту гостиницу.

Он стал рассказывать. Когда закончил, Ивонна вздохнула.

– Ну и ну, – просто сказала она.

– Вот именно.

– И куда ты теперь?

– Еще не знаю.

– Знаешь, – сказала Ивонна.

Она слишком хорошо его изучила.

– С Пейдж что-то случилось в колледже, поэтому она так изменилась, – сказал он.

– Согласна. Саймон…

– Да?

– Позвони мне через три часа. Хочу убедиться, что ты благополучно добрался до Лэнфорда.





Глава девятнадцатая




– В те выходные, – сказала Саймону Эйлин Воган, – Пейдж попросила у меня машину.

Они сидели в общей комнате с высоким потолком в жилом блоке с четырьмя спальнями в общежитии колледжа. Огромное эркерное окно выходило на четырехугольный двор колледжа, сверкающий такой свежей зеленью, что вид был похож на картину с еще не высохшей краской. На первом курсе Эйлин Воган была соседкой Пейдж. В первый день пребывания Пейдж в колледже, когда исполненные самых радужных надежд Саймон, Ингрид, Сэм и Аня привезли ее в этот студенческий городок, Эйлин первой приветствовала их. Эта умная и дружелюбная девушка казалась, по крайней мере на первый взгляд, идеальной соседкой. Саймон еще тогда записал номер ее телефона, «на всякий случай», и он у него сохранился.

Саймон и Ингрид уезжали из Лэнфорда в тот день в прекрасном расположении духа. Щурясь от жарких солнечных лучей, они шли к своей машине, взявшись за руки, хотя Сэм все время что-то бурчал про вопиющее до неприличия «публичное проявление привязанности», а Аня презрительно фыркала: «Фу, может, хватит?» Уже в машине Саймон пустился в воспоминания о своих студенческих годах, о том, как сам жил в таком же четырехместном блоке, в каком они только что были… впрочем, не совсем таком. В комнате Саймона, например, всюду валялись пустые коробки из-под пиццы и еще более пустые банки из-под пива, с изображением интерьера какого-то паба в староамериканском стиле, тогда как комнату, в которой их встретила Эйлин Воган, можно было сравнить с картинкой из каталога ИКЕА: всюду настоящая мебель светлых тонов, полы покрыты только что пропылесосенными ковриками. Никаких идиотских картинок или декоративных приборов для курения марихуаны, никаких плакатов с Че Геварой и прочей чепухой – вообще никаких плакатов, здесь предпочтение отдавалось гобеленам ручной работы с мягкими буддистскими или геометрическими узорами. В целом помещение было похоже не столько на реальное жилище, где живут реальные студенты, сколько на некую витрину, которую используют, чтобы произвести впечатление на абитуриентов (а главным образом на их родителей) во время их визитов в студенческий городок.

– А раньше Пейдж это делала? – спросил Саймон.

– Брала ли мою машину? Нет, никогда. Говорила, что не любит сидеть за рулем.

Более того, подумал Саймон. Пейдж вообще не умела водить машину. Непонятно, как ей удалось получить права на курсах вождения в Форт-Ли, но, поскольку они жили в Манхэттене, она потом так ни разу и не села за руль.


– Вы же знаете, какой была Пейдж, – продолжала Эйлин; кажется, она не понимала, насколько больно отдается слово «была» в груди Саймона.

На самом деле звучало оно вполне уместно, поскольку Пейдж в этом городке – а вероятно, и в жизни самой Эйлин – «бывшая», но когда он смотрел на эту красивую, цветущую на вид девочку – да, конечно, перед ним была уже вполне взрослая женщина, но в Эйлин сейчас он видел только девочку, как и в собственной дочери, – когда он смотрел на нее, сердце его начинало тяжело стучать, напоминая, что и его дочь должна была обитать здесь, занимать одну из этих четырех спален с пружинным матрасом на полу и рабочим столом, на котором стояла настольная лампа на гибкой ножке.

– Даже если Пейдж надо было что-то купить в супермаркете или в аптеке, она всегда просила съездить меня, – сказала Эйлин.

– Наверное, ты очень удивилась, когда Пейдж попросила у тебя машину.

На Эйлин были джинсы и темно-серый, крупной вязки свитер с высоким воротом. Длинные рыжеватые волосы, расчесанные на прямой пробор, падали на спину. Глаза у нее были большие и синие, и от нее так и веяло молодостью, студенческой жизнью, светлыми перспективами, и это его убивало.

– Да, пожалуй, – с некоторым сомнением отозвалась она.

– Кажется, ты не вполне уверена.

– Можно, я спрошу вас кое о чем, мистер Грин?

Он хотел поправить ее, попросить называть его просто Саймоном, но не стал: ему показалось, что в данной ситуации некоторая официальность как нельзя более уместна. Эта девушка – подруга его дочери. И он задавал ей вопросы о своей дочери.

– Конечно.

– Почему сейчас?

– Прости, что?

– Это ведь было давно. То, что случилось с Пейдж… Понимаю, я сама согласилась встретиться с вами, но мне тоже все это нелегко далось.

– Что именно?

– Смотреть на то, что происходит с Пейдж. Я имею в виду, здесь. В Лэнфорде. Мы жили вдвоем в этих маленьких комнатах, и… ну, не знаю… мы с ней сразу сблизились, она стала моей лучшей подругой. Я единственный ребенок в семье. Я не хочу придавать этому слишком большое значение, но Пейдж для меня была как сестра. А потом…

Эйлин тогда очень страдала, но потом боль утихла, а теперь Саймон бередил старые раны. Отвратительное чувство, но Эйлин молода, и через полчаса после того, как он выйдет за дверь, она отправится на занятия, или они с подружкой пойдут ужинать в кафетерий Кушмана, потом вместе будут заниматься в библиотеке, а вечером устроят вечеринку, и все ее «раны» снова затянутся.

– Что же случилось? – спросил Саймон.

– Пейдж словно подменили.

Она сказала это, не раздумывая.

– Почему?

– Не знаю.

Он стал думать, как подступиться, чтобы она все рассказала.

– Когда это началось?

– В конце первого семестра.

– После той поездки на твоем автомобиле?

– Да. Впрочем, нет. Кое-что я заметила даже раньше.

Саймон слегка подался вперед, но не так, чтобы нарушить ее личные границы.

– Насколько раньше?

– Не знаю. Не так-то легко вспомнить. Просто…

Он кивнул, приглашая ее продолжать.

– Помню, когда Пейдж попросила у меня машину, мне это показалось странным. И не просто потому, что это было не в ее характере. А потому, что в последнее время она от меня отдалилась.

– Почему, как ты думаешь?

– Не знаю. Но мне было обидно. Я, кажется, даже злилась на нее из-за этого. – Эйлин подняла голову. – Мне надо было поговорить с ней, объясниться, понимаете? Вместо того чтобы обижаться. А я зациклилась на себе. Наверное, плохая я была подруга, иначе…

– Эйлин, ты ни в чем не виновата.

Непохоже, что эти слова убедили ее.

– Могла ли Пейдж принимать наркотики? – спросил Саймон.

– До того, как познакомилась с Аароном?