Убегай!

Наверное, ему очень больно, подумал Саймон. Он может переломать себе руки или ноги.

Но вероятно, он не умрет.

Все, теперь ничего не осталось. Саймон знал это. Он слышал вой приближающихся сирен, но уже слишком поздно. Он опрокинулся на спину и увидел перед собой зеленые глаза молодой женщины. У него еще блеснул лучик надежды на то, что в них будет хоть капля милосердия или нерешительность, но как только он заглянул в эти глаза, последняя надежда погасла.

Она убьет его. Причем с удовольствием.

Она по пояс высунулась из окна. Прицелилась ему в голову.

А потом вдруг пропала.

Кто-то подошел к ней сзади и вытолкнул из окна. Послышался вопль, а за ним тошнотворный шлепок, когда тело ее приземлилось на асфальт.

Саймон поднял голову и увидел другую женщину, старушку в странной серой униформе с красными полосками. Она озабоченно окинула его взглядом, торопливо выскочила на площадку пожарной лестницы и засуетилась вокруг него, стараясь остановить кровь.

– Все кончено, – сказала она.

Он хотел спросить, кто она, знает ли она Пейдж, что-то еще, но во рту у него было слишком много крови. Тело ослабело, обмякло, глаза закатились. Он чувствовал, что погружается во тьму, но какое-то время еще слышал звуки сирен.

«Наши дети теперь в безопасности».

А потом все исчезло.





Глава тридцать восьмая




Прошел месяц.

Раненому Саймону потребовались три операции, восемнадцать дней лечения в той же больнице, где лежала Ингрид, несколько капельниц с морфием и две недели (по сей день) физиотерапии. Он перенес много боли, травмы были серьезные, и, возможно, – странная параллель с Еленой Рамирес – до конца своих дней он будет прихрамывать или даже ходить с тростью, но раны оказались не смертельными.

Корнелиус отделался вывихом лодыжки и несколькими синяками. Рокко с Лютером были убиты в перестрелке. Как и наемный убийца по имени Эшли Девис – Эш. Его юная напарница, сектантка Диана Лахой (Ди Ди), головой вперед упала на асфальт и раскроила череп. Пока она находится в бессознательном состоянии, и все указывало на то, что в сознание уже не придет.

Детектив Айзек Фагбенл пытался все это объяснить Саймону, хотя для того, чтобы разобраться в этом деле, представителям правоохранительных органов самых разных рангов потребовалось время. Речь шла о секте под названием «Прибежище Истины», о тайных усыновлениях и заказных убийствах.

Но подробности этого дела были за гранью понимания.

Дело усложнялось тем, что главарь секты «Прибежище Истины» Каспер Вартадж умер в своей постели. Двое его сыновей заявили о своей полной невиновности, на суде их защищали адвокаты высочайшего класса. Возможно, заявляли адвокаты, Каспер Вартадж что-то такое и совершил – что именно, неизвестно, – но теперь он мертв, а сыновья его ничего об этом не знают.

– Мы их еще достанем, – сказал Саймону Фагбенл.

Но Саймон в этом не был так уверен. Двое убийц, которые могли дать лучшие показания о преступлениях двух сыновей Вартаджа, теперь уже никогда ничего не скажут. Больше всего в полиции надеялись на женщину, которая спасла Саймону жизнь и которая называла себя матерью Адионой. Но настоящего ее имени так и не смогли узнать. Слишком долго она состояла в секте. И задерживать ее тоже не было оснований. Она не совершила никакого преступления и, кроме того, возможно, спасла Саймону жизнь.

Были, конечно, и другие материалы. Полиция пришла к заключению, что Эш и Ди Ди убили Елену Рамирес, когда та узнала про незаконные усыновления. Существовала запись с камеры видеонаблюдения, как возле «Крэкер баррель олд кантри» она садится в машину, за рулем которой сидит Ди Ди Лахой. Было установлено, что ее отвезли в один пустующий дачный домик и там убили, но тела ее пока не нашли. Потом убийцы просмотрели сообщения у нее в телефоне и, увидев послания от Саймона, поняли, что его тоже надо заставить молчать. Были еще материалы о том, как сводные браться, включая Аарона Корвала, нашли друг друга, как они поклялись держать свои отношения в тайне, пока не найдут отца, как один из них, по имени Генри Торп, нашел и свою мать, которая прежде состояла в секте, но потом взбунтовалась и выдала Вартаджей.

Но о Пейдж не было ничего нового.

На пятый день пребывания в больнице, вечером, когда Саймон испытывал сильные боли и держался только на морфине, он очнулся и словно в полусне увидел, что у его постели сидит мать Адиона.

– Они убивали всех сыновей, – сказала она.

Саймон это знал, хотя мотивы ему были не ясны. Может быть, секта пыталась скрыть следы своего прошлого преступления, торговли детьми. Может быть, эти убийства были частью какого-то зловещего ритуала или пророчества. Похоже, никто этого не знает.

– Я верую в Истину, мистер Грин. Она поддерживает меня. Почти всю свою жизнь я служила ей. Я родила сына, и Истинный сказал мне, что этот мальчик станет одним из следующих наших лидеров. Я воспитывала его как будущего лидера. Потом я родила еще одного сына, и Истинный сказал, что этот сын не сможет остаться с нами, и я отпустила его, несмотря на то что знала: больше своего мальчика я никогда не увижу.

Саймон смотрел на нее сквозь туманную пелену, вызванную действием обезболивающего.

– Но в прошлом году я захотела узнать, что стало с моим сыном, и вышла на сайт ДНК. Достаточно безобидный поступок. Узнать хоть что-нибудь о собственном сыне. Совсем немного. И знаете, что я обнаружила?

Саймон помотал головой.

– Мой сын носит имя Натана Брэннона. Его воспитали Хью и Мария Брэннон, школьные учителя из города Таллахасси в штате Флорида. Он женился на девушке, которую полюбил еще в школе, и у них трое сыновей: старшему десять лет, и еще два шестилетних близнеца. Сейчас он тоже школьный учитель, преподает в пятом классе, и, судя по всему, он хороший человек.

Саймон попытался сесть в постели, но лекарства его обессилили.

– Он захотел со мной встретиться. Я имею в виду, мой сын. Но я отказалась. Можете себе представить, как это было трудно, мистер Грин?

Саймон покачал головой.


– Нет, не могу, – через силу выговорил он.

– Понимаете, мне достаточно знать, что мой сын счастлив. Это должно было случиться. Именно этого желал для него тот, чье имя – Истинный.

Саймон подвинул свою руку поближе к ее руке. Старая женщина взяла ее. Они сидели в темноте, а где-то в дальних помещениях больницы шелестела музыка.

– А потом я узнала, что моего мальчика хотят убить. – Она наконец опустила глаза и встретилась с ним взглядом. – Я всю жизнь прожила, склонив спину ради своей веры. Но это… если согнешься чересчур низко, можешь сломаться. Вы меня понимаете?

– Конечно.

– Поэтому я должна была остановить их. Я зла никому не хотела. Просто у меня не было выбора.

– Спасибо вам, – сказал Саймон.

– Мне уже пора возвращаться.

– Куда?

– В Прибежище Истины. Это все еще мой дом.

Мать Адиона встала и направилась к двери.

– Прошу вас, – сказал Саймон и судорожно сглотнул. – Моя дочь… Она ведь встречалась с одним из этих сыновей.

– Я слышала об этом.

– Она пропала.

– И об этом тоже слышала.

– Прошу вас, помогите, – сказал Саймон. – У вас ведь тоже есть дети. Вы должны понять меня.

– Я понимаю. – Мать Адиона открыла дверь. – Но больше я ничего не знаю.

И она ушла.

Через неделю Саймон стал умолять Фагбенла позволить ему посмотреть папки дела. Фагбенл, вероятно из жалости, уступил.

Ингрид, похоже, становилось лучше, так что здесь появился просвет. Вопреки тому, что показывают по телевизору, из комы выходят не сразу. Этот процесс протекает примерно так: два шага вперед, один назад. Ингрид пришла в сознание, они даже разговаривали два раза, но совсем недолго. В обоих случаях сознание ее было совершенно ясным, и это вселяло светлые надежды. Но с тех пор прошло уже больше недели – и никаких улучшений.

С того самого дня, как Саймон был ранен, он продолжал свои поиски, потому что главный вопрос оставался без ответа.

Где же Пейдж?

Дни шли за днями, складывались в недели, а ответа так и не было.

Так прошел месяц.



Через месяц после ранения Саймон наконец вполне поправился. Он поехал на автовокзал Порт-Аторити и сел в автобус до Буффало. Все семь часов поездки Саймон бездумно смотрел в окно в тщетной надежде, что его осенит светлая мысль.

Ни единого проблеска.

По приезду он два часа бродил вокруг автобусной станции. Саймон был уверен, что, если он просто несколько раз обойдет это здание, ему явится какая-нибудь подсказка, попадется на глаза какой-нибудь след.

Но – нет, ничего.

Совершенно разбитый – вероятно, сказалась долгая и быстрая езда, – Саймон снова залез в автобус, откинулся на спинку кресла и проделал семичасовой путь обратно.

И снова он всю дорогу таращился в окно.

И снова ни единого проблеска.

Было уже почти два часа ночи, когда автобус остановился в Порт-Аторити. Саймон спустился в подземку и поехал в больницу. Хотя Ингрид все еще была без сознания, ее уже перевели из палаты интенсивной терапии в отдельную. В ней поставили еще одну койку, чтобы он мог спать рядом с женой. Иногда по вечерам Саймону казалось, что Аня и Сэм нуждаются в нем дома. Но большинство вечеров, как и этот, он возвращался в Вашингтон-Хайтс, целовал жену в лоб и ложился спать рядом, на свою койку.

Впрочем, этим вечером, ровно через месяц после той злосчастной перестрелки, явившись в палату к Ингрид, Саймон обнаружил, что в ней есть кто-то еще.

Свет был погашен, поэтому он видел лишь силуэт женщины, сидящей у кровати Ингрид.

Саймон застыл на месте. Глаза его широко раскрылись. Обе руки Саймон прижал к губам, но не смог до конца заглушить крик. Колени его подогнулись.

И в этот момент Пейдж повернулась к нему и сказала:

– Папа?