Во всем виновата книга

Мама рассмеялась. Я бы тоже рассмеялся, если бы не потерял дар речи при одной мысли о том, что мой отец мог написать книгу.

– Что вы, этого не может быть, – проговорила мама и снова засмеялась. – Мой муж не писал книг. Он список покупок-то с трудом мог составить. Он даже записок не оставлял, когда уезжал порыбачить на выходные. Нет, он не мог написать книгу.

– Отец много читал. Но он был простым торговцем, а не писателем, – подтвердил я.

Поерзав на диване, Хайленд достал из заднего кармана брюк блокнотик и перелистал его, пока не дошел до нужной страницы.

– Что ж, – сказал он, – вы могли об этом и не знать, а вот Лу Каледония знал наверняка.

– Правда? – спросил я. – Потому он и пришел?

– Вполне вероятно, – кивнул Хайленд.

– И что это за книга? – поинтересовался я. – Роман или что-то другое?

– Донни, да не было никакой книги, – по-прежнему возражала мама.

Хайленд не стал ей отвечать.

– Роман, – сказал он. – Согласно письмам и документам, найденным в кабинете мистера Каледонии, ваш отец написал роман «Путь одиночки» под псевдонимом Герберт Генри.

– Генри – второе имя отца, – подтвердил я.

Хайленд продолжил:

– Поверьте, Лу Каледония прекрасно это знал. – Детектив сверился с блокнотом. – Роман опубликован в семьдесят втором году издательством «Вудворт букс» в серии «Монарх». По мнению мистера Каледонии, написал его ваш отец. – Хайленд обвел нас взглядом. – В серии «Монарх» выходили романы о жизни на американском Западе. Всего двадцать книг. «Путь одиночки» был девятнадцатой.

«Путь одиночки»? Я вспомнил подпись на газетной вырезке: «Одиночка».

Хайленд опять уставился в блокнот.

– Книги этой серии печатались массовым тиражом и продавались в супермаркетах, аптеках, аэропортах, но с девятнадцатой возникли проблемы. Печатники устроили забастовку, и первый тираж печатали наемные работники – штрейкбрехеры, назовем их так. – Хайленд снова взглянул на нас.

– Ясно, – кивнул я.

– Печать, мягко говоря, не удалась. Обложка оказалась размыта, страницы криво обрезаны – одним словом, настоящая катастрофа. Издательству пришлось уничтожить весь тираж – никто бы не стал такое покупать. Через пару недель забастовка прекратилась, персонал типографии вернулся на рабочие места. Напечатали около сотни экземпляров, чтобы проверить на брак. Все было отлично. Но сроки поджимали, и издательство решило сперва выпустить двадцатую книгу, а затем перепечатать полный тираж девятнадцатой. Догадываетесь, чем это в итоге закончилось?

– И чем же? – спросила мама.

– Ничем, – ответил Хайленд. – Издав двадцатую книгу, издательство «Вудворт букс» обанкротилось и склеило ласты. Девятнадцатый выпуск так и не вышел в свет.

– Сколько экземпляров сохранилось? – поинтересовался я.

– По подсчетам Лу Каледонии, не больше пятидесяти. Пятьдесят дешевых книжек в мягкой обложке, напечатанных почти сорок лет назад. По понятным причинам до наших дней и из этих пятидесяти дотянули единицы. Некоторые были разосланы по библиотекам и зачитаны до дыр, несколько экземпляров было продано на аукционе, но бо́льшая часть безвозвратно утеряна. Сама по себе книга вашего отца не имеет большой ценности. А вот коллекция из всех двадцати экземпляров «Монарха» – безусловно. Комплектом из девятнадцати книг могут похвастаться многие, но собрать все двадцать мало кому удалось. За такой комплект коллекционеры готовы заплатить тысячи долларов.

– Да не писал мой муж эту книгу, – настаивала мама.

– Цена комплекта настолько высока? – удивился я. – Кому нужны эти старые вестерны, да еще в мягкой обложке? Их же пруд пруди!

Хайленд закрыл блокнот.

– Понимаю ваше недоумение. Но «Монарх» – особый случай. Под номером восемь в серии был выпущен роман «Полночные выстрелы» за авторством некоего Ти Джей Такера.

Хайленд посмотрел на нас так, будто мы должны были знать это имя. Он ошибался.

– Чем знаменит этот Ти Джей Такер? – спросил я.

– Не «знаменит», а «знаменита», – пояснил Хайленд. – Это псевдоним женщины. Видимо, в издательстве считали, что целевая аудитория вестернов – мужчины, а мужчины не станут покупать вестерн, написанный женщиной. Это была ее первая книга, и больше она вестернов не писала. Настоящее имя автора – Тоня Джейн Худ. Уж ее-то вы должны знать.

– Где-то слышал, – сказал я, но мама меня перебила.

– Вы серьезно?! – воскликнула она.

– Серьезнее некуда, – кивнул Хайленд.

Я взглянул на маму и спросил:

– Кто это такая?

– Тоня Джейн Худ – автор серии «Кипящая кровь», – объяснила мама. – По ее книгам сняли несколько фильмов и сериал под тем же названием. Я все ее книги прочла.

– Все верно, – подтвердил Хайленд. – Роман Худ весьма ценится коллекционерами, но он вышел тиражом под сотню тысяч экземпляров, и потому достать его проще. Благодаря популярности Худ и редкости Генри вся серия приобретает дополнительную ценность. Не удивлюсь, если ради полной коллекции некоторые готовы пойти и на убийство.

– Ерунда какая-то, – недоумевала мама. – Мой муж умер. Сегодня мы его похоронили. Я и слышать не хочу всю эту чепуху о книгах, которые он якобы написал. Нас это не касается.


Я протянул руку, желая успокоить маму. Во многом я был с ней согласен.

– Детектив, – обратился я к Хайленду, – Лу Каледония показался мне странным типом. Предположим, он считал, что мой отец написал редкую книгу. Какие у книготорговца были доказательства? Вся история кажется мне притянутой за уши.

– Все может быть, – развел руками Хайленд. – Каледонию могли убить совершенно случайно во время ограбления. А возможно, он просто принял желаемое за действительное. Но факт остается фактом: фамилия автора книги совпадает со вторым именем вашего отца, а в аннотации указано, что автор проживает в Цинциннати, штат Огайо.

– Куча людей в Цинциннати носят фамилию Генри. Город-то большой, – заметил я.

– Тут с вами не поспоришь, – признал Хайленд.

Повисла тишина. Все молчали. Хайленд выглядел задумчивым – должно быть, решал, стоит ли добавлять еще что-нибудь или нет. Наконец он поднялся с дивана.

– Возможно, я просто ищу черную кошку там, где ее нет, – сказал он.

Мы с мамой тоже встали. Хайленд кивнул и пожал мне руку.

– Примите мои соболезнования. Если вспомните что-нибудь – позвоните. – И вышел.



Распрощавшись с Хайлендом, мама начала прибираться на кухне. Протерла столешницу, поставила грязные тарелки в посудомоечную машину. Я наблюдал за мамой, стоя в дверях. Она наверняка знала, что я рядом, но не отвлеклась от дел ни на секунду.

– Мама? – окликнул я.

– Что?

– Как тебе эта история?

Я ожидал, что она не станет отвечать. Мама продолжила уборку, но вскоре прервалась и сказала:

– Не верится мне в это.

– Отец ни разу не обмолвился тебе, что хотел написать книгу? – спросил я.

– Ему много чего хотелось, – вздохнула мама. – Твой отец был мечтателем. Хотел иметь собственную фирму, отправиться путешествовать всей семьей по Европе, а на пенсии перебраться во Флориду. Вот только мечтам его так и не суждено было сбыться. Мечтал он много, а делал – не слишком. Вот и вся разница.

– Грустно это слышать.

– Радуйся, что пошел не в него, – сказала мама. – У тебя есть ученая степень и блестящая карьера.

– У отца тоже была карьера, – возразил я.

– У него была работа, а это совсем другое. К тому же он терпеть ее не мог и постоянно грустил.

– Так, может, он на самом деле хотел быть писателем? Попробовал разок… – Тут меня осенила догадка, и я замолчал.

Мама будто не заметила. Вытерев руки красным кухонным полотенцем, она выключила свет над раковиной и, обернувшись, спросила:

– Что с тобой?

– В каком году вышла книга? – пробормотал я. – Та, которую, по мнению Лу Каледонии, написал отец? Помнишь, что сказал Хайленд?

Мама задумчиво наморщила лоб, но я знал, что она запомнила.

– В каком году? – повторил я.

– В семьдесят втором, – ответила мама.

– Тысяча девятьсот семьдесят второй. Год моего рождения. Отец бросил писать, потому что родился я.



Когда мама ушла спать, я принялся разбирать содержимое отцовских коробок. Я не знал, что конкретно искать, но надеялся обнаружить хоть что-нибудь, имеющее отношение к истории детектива Хайленда и Лу Каледонии. Что понадобилось книготорговцу от отца? Неужели мой старик правда написал роман, да еще и редкий? И действительно ли за эту книгу могли убить?

Следом возник другой вопрос: интересовала ли меня сама книга или нечто иное? Ответ был прост: заполучив книгу, я, возможно, узнал бы что-то новое об отце. До сего дня я знал немногое. Почему он женился на маме? Почему выбрал такой жизненный путь, а не другой?

После его смерти и убийства Лу Каледонии загадок стало еще больше. Мог ли отец написать роман? А если написал, то почему остановился на одном? Посчитал, что писательством не прокормит жену и ребенка, и выбрал иную, более стабильную работу?

В коробках не нашлось ничего интересного. Я рассчитывал отыскать рукописи или уведомления об отказе их принять, договоры или письма от издателей и агентов, но – увы… Напротив, глядя на содержимое коробок, можно было подумать, что у отца вовсе отсутствовала тяга к литературе. Там не было ничего, связанного с книгами или писательством. Ничего подобного.

Зато я обнаружил великое множество фотографий, сделанных до моего рождения и, должно быть, еще до знакомства моих родителей. Напрашивался вывод, что у отца действительно была бурная молодость. К моменту, когда я родился, у него осталось мало друзей, а к пенсии он и о тех позабыл. Вот у мамы всегда была куча подруг. Отец же проводил время за книгами и просмотром спортивных трансляций по телевизору.

На снимках отец представал совсем другим человеком. Он был окружен толпой приятелей и приятельниц. Он ходил на вечеринки, в бары и ночные клубы. Он гулял по пляжу и в городском центре. Пил пиво и шампанское, носил костюмы и пляжные шорты. Я и вообразить не мог, что когда-то он вел такую жизнь. Мне до него было далеко.