Волки на воле и взаперти

— Одному несподручно.

— Приказ ясен?

— Да, командир.

— Выполняй!

Оставив Ватана на подходе, Максим, переведя радиостанцию в режим вибровызова, побежал к первой пещере. Задержался у края. Заглянул внутрь — черная дыра. Понемногу глаза привыкли. Капитан внимательно осмотрел вход. Пол, стены, у входа ничего: ни растяжек, ни магнитных мин объемного действия. Прошел несколько метров — такая же картина. Первая пещера пуста. А значит, можно предположить, что и остальные тоже пусты. Но проверить следовало все.

Он увидел тоннель, также внимательно изучил его на предмет «сюрпризов». Их не оказалось. Перешел во вторую, самую большую пещеру. Здесь увидел искусственно пробитый в скале коридор. Двинулся по нему, применяя повышенные меры безопасности.

В вырубленном коридоре имелось с десяток пещерок-камер, кое-где сохранились железные решетки, технические помещения — там когда-то стояли дизель-генераторы, вверх уходили трубы для отвода выхлопных газов. Караулка. Тут остались топчаны. Еще одно помещение, заваленное.

Осмотрев основную пещеру, перешел в третью. Там тоже были коридоры, бывшие камеры, техническое помещение, караулка человек на шесть. И еще — внутренняя пещера с кусками кабелей, проводов, видимо, помещение начальника тюрьмы.

Четвертая пещера представляла собой подобие склада. Пленников и охрану нужно было кормить.

На выходе четвертой пещеры Власов нашел корпус прожектора, моток ржавой колючей проволоки, несколько бетонных столбов с проколами. Когда-то территория тюрьмы была обнесена забором из «колючки», не исключено, что стояли и сторожевые вышки. У четвертой пещеры виднелись сильно поврежденные металлические конструкции. Они были разрезаны газовой сваркой.

Осмотревшись, Власов вызвал на связь Розу:

— Пятый! Ответь Первому!

— Отвечаю, — тут же услышал он голос жены.

— Как обстановка на плато?

— Спокойная.

— Меня хорошо видишь?

— Да, но лучше бы ты шел обратно.

— Смысл? Здесь «пустышка».

— А если за этой «пустышкой» наблюдают?

— Кто, а главное — откуда? Самое удобное место занято тобой.

— А если с перевала?

— Оттуда быстрее увидят тебя, чем меня.

— Я сверху прикрыта ветвями кустарника.

— Молодец, сообразила. Ты взяла мой бинокль?

— Да.

— Осмотри перевал, пока мы с Ватаном выйдем к холмам.

— Есть, Первый, выполняю!

— До связи, — усмехнулся Власов и отключил станцию. Ему было очевидно, что тюрьма Эрмун брошена. Ее и взрывать не стали ввиду непригодности к оборудованию другого объекта, тех же складов. Размеры не те, да и далеко от жилых населенных пунктов, где стоят войсковые части. Бросили все, но металлические конструкции порезали, ограду сняли, если она еще была. Черт этих американцев знает, как они тут организовывали охрану. Место глухое. И оборонять долго можно. По крайней мере, до подхода десанта на «вертушках» точно.

Он не пошел внутрь, двинулся вдоль пещер. Завидев это, из укрытия вышел Ватан:

— Пусто, командир?

— Пусто, Аджан. Осталось кое-что от тюрьмы, но она непригодна для дальнейшего использования.

— Много людей могли держать здесь?

— В «аппендиксах» двух центральных пещер по десять камер, пять с каждой стороны. Вместимость от одного до пяти человек, больше не влезет. Значит, максимум здесь могло содержаться пятьдесят невольников.

— А кто-то давно мне говорил, что здесь держали сто американских солдат и офицеров.

— Преувеличили. Столько тут не поместится. Ладно, идем к холмам. Так, время 17.40, до захода солнца почти час, до наступления полной темноты один час двадцать минут. А до Абу-Дейра пять километров. Мы сможем подъехать к развалинам и скрытно разместиться?

— В Абу-Дейре — да. Селение начнется справа с обрывом склона, левый склон тянется еще метров на триста. А вот машину придется бросить на самой окраине. Там была финиковая роща, если ее не вырубили, там и укроем.

— Посмотрим.


Власов передал по связи приказ Тодоевой: спуститься вниз.

Ватан сразу же пошел за машиной, остальные вышли к дороге. Солнце клонилось к закату, грозя в ближайшее время скрыться за линией гряды. Но светлого времени было еще достаточно, чтобы обосноваться в разрушенном селении Абу-Дейр.

Движение к нему прошло без проблем. Финиковая пальма была цела, к тому же она разрослась. «Форд» удачно загнали в укрытие.

Власов приказал:

— Всем к машине.

Интернациональная группа вышла на улицу.

Максим кивнул Ватану:

— В селение вновь идем мы с тобой.

Роза хотела что-то сказать, но промолчала под суровым взглядом мужа.

Власов и Ватан вышли на опушку рощи. Их взгляду открылись развалины. Здесь все было так, как описывал майор Гасид. Полуразрушенный каменный дом с участком целого глиняного забора и парой деревьев, несколько глинобетонных домиков ближе к перевалу. До ближайшего такого домика около ста метров по развалинам.

Ватан ждал приказа. Максим повернулся к нему:

— Значит, здесь легко загреметь в подвал разрушенного дома?

— Да. И упасть на мусор или, еще хуже, на металлические конструкции.

— Ты сможешь провести в дальнюю хижину?

— Но здесь нет хижин.

Власов поправился:

— Под хижиной я подразумеваю глинобетонный домик.

— Я также пойду вслепую, как и ты. Хотя если память не изменяет, то нужный нам дом на западной стороне одной из двух улиц. Значит, опасная зона в пятидесяти метрах, шириной метров десять. Дальше нужная сторона и дом. Думаю, пройдем.

— Мне нужна уверенность.

— Пройдем, — заявил Ватан.

Роза все же подошла к Власову.

— Максим, будь осторожен.

— Да что ты так волнуешься, Роза? Все будет нормально. Ты о себе и ребенке думай.

Это услышал Ватан:

— О каком ребенке вы говорите?

— Тебе послышалось, — коря себя за болтливость, сказал Власов.

— Нет, я отчетливо слышал: «Ты о себе и о ребенке думай».

— Слышал — забудь, понял?

— Понял. Вы ждете ребенка.

— Я сказал, — повысил голос Власов, — забудь!

— Я-то забуду, — проговорил Ватан, — но почему ты, муж, взял с собой беременную жену? Это не по-мужски.

В разговор вступила Роза:

— Аджан, Максим ничего не знал о беременности. Я ему недавно сказала о ней, уже здесь.

— Плохо поступила, женщина. Теперь твое место у машины.

— А вот это решать не тебе.

— Э-э, поступайте как знаете.

Власов сказал:

— О беременности Розы никому ни слова. Аджан, ты хорошо понял меня?