Вольный игрок

В следующий миг они уже целовались.



Казаков забрал меха, вернулся на пост и стал бдить, но теперь куда чаще поглядывал на часы.

До восхода ничего интересного не происходило. Разбойники, правда, забрали своих раненных, но игроки им не мешали. Пускай — врагам больше мороки будет.

Секунды таяли, и вот неизбежно верхушки елей порозовели от восходящего солнца. Первые жёлтые лучики пробились сквозь ветви, присыпанные снегом, но для эвакуации этого было слишком мало. Влад специально проверил.

Разбойники, видимо, тоже ждали рассвета, на что-то надеялись.

— Эй, — донеслось из леса, — чужаки, выходите! Поговорить надо.

Говор у него был непривычный — вместо «ч» он произносил «ц».

— О чём нам с тобой говорить? — крикнул Андрей, не выходя из укрытия.

— О вире!

— О вире?!

Насколько Казаков помнил из уроков истории, это своеобразная компенсация за преступление, например, за убийство.

— Вы там белены объелись или чего?

— Не груби, чужак. Ты за наших побитых людей в ответе, отдашь, что положено, — отпустим. А нет, всё равно вас достанем, деться вам некуда. Жрать-то что будете?

«Ну-ну, мечтай», — злорадно подумал Казаков.

— Ты чего это меня чужаком называешь? Сам-то ты кто такой будешь?

— А по-всякому видно, что ты — чужак. А меня в этих местах каждый знает, Шишка Осянник я. Не ваша это земля.

— Ишь, раскомандовался! Блох из бороды выведи сперва, а потом болтай про землю. Что мы добыли, то наше. Не согласен — приди и возьми. Хотя куда тебе? Ты, видимо, только с блохами и горазд воевать. Не обделался, когда от нас убегал? Хочешь, совет? — Андрей напряг память, припоминая кое-что из местных обычаев. — Остриги себе бороду да под задницу подложи, чтоб в следующий раз портки не менять.

Первым засмеялся Спиц и захлопал в ладоши, остальные ему вторили.

— Цего?! — заголосил разбойник, вызвав новый приступ смеха.

— Того, я тебе…

— А-а-а! — Лизка, её крик, но совсем не радостный.

Казаков вылетел из укрытия, как гильза из экстрактора. Лизы не было видно, зато на другом конце лагеря, со стороны оврага, поднялся силуэт.

«Мать твою! Как ребёнка обвели...»

Силуэт как поднялся, так и улетел обратно — с болтом в башке. Кто стрелял, Андрей даже не видел, сути это не меняло.

— Влад, Спиц, держитесь здесь, — крикнул он и попетлял зигзагом навстречу врагам.

Зигзагом, потому что на лагерь опять посыпались стрелы.

Чувства Андрея обострились до предела. В левой руке он держал арбалет, в правой копьё, которое долгое время служило ему только лыжной палкой.

Разбойники возникли как из-под земли. Вышли из-за угла шалаша, двое (возможно, ещё один уже внутри), прикрывают друг друга щитами, наступать не торопятся. Зато один вздымает руку с зажатым копьём, а второй тщательно прикрывает образовавшийся просвет в строю. На него-то Андрея и направляет арбалет.

Бонг! С тяжёлым звуком распрямляется тетива. Прикрывающего разбойника сносит. Прямо на второго. Из-за этого бросок выходит скверным. Андрей пригибается, легко пропуская копьё над головой, бросает своё.

Эх! Попал куда целил, в ближнюю ногу, но злодей, как учуял, опустил щит чуть ниже. Копьё ударило в него и застряло.

Андрей бросается к нему, выхватывая топор, дергает древко копья на себя. Бесполезно — увязло крепко. Тогда Казаков толкает копьё от себя, одновременно нанося удар сверху.

Разбойник угадал задумку, пригнул голову и теперь уже сам потянул шит на себя, выводя из равновесия Андрея. Тот устоял, успел заметить удар, убрал ногу, от летящего по низу топора.

Несколько секунд он и разбойник боролись, дёргая копьё, кружили, выискивая слабость соперника. Прямо как в скандинавском поединке, когда противников связывают верёвкой.

Развязка наступила неожиданно.

Бонг! Разбойника мотнуло влево, сбоку в груди у него распустилось оперение стрелы. Он опустил щит, и Андрей от души, с оттягом, рубанул его точно в лоб, самым остриём лезвия.

Казаков наступил ногой на щит, освободил копьё, но поднять его не успел. Из шалаша на него выбежал ещё разбойник, глянул на Андрея, на трупы приятелей и дал дёру в сторону оврага, уволакивая пару шкурок. А за ним ещё один, который почему-то отирался возле нужника.


Андрей не стал играть в ковбоя, метнулся к арбалету, взвёл и побежал вдогонку. Нападавшие уже успели спрыгнуть вниз: один скрылся за буреломом, второй только подбегал, но тут его отбросило обратно, будто он встретился с «камазом». Разбойник пролетел несколько метров и ударился о ближайшее дерево, по нему и стал медленно сползать. От паха до горла у него тянулся разрез, из которого вывалились дымящиеся внутренности.

Андрей обалдел. Вскоре он увидел и второго разбойника, которого вынес на копье, как курёнка на вертеле, берсерк!

Он приветственно взмахнул насаженным бандитом, легко освободил своё оружие и богатырским ходом на лыжах стал огибать холм. Разбойники с той стороны ещё не знали, что случилось.

Игроки не допустили их к лагерю, но те не очень-то и пытались. Первыми заголосили лучники, которые высунулись на опушку поляны. Берсерк метнул в них своё здоровенное копьё с широченным наконечником и попал — сразу в обоих! Копьё пронзило двух воинов, как шампур мясо, тут-то остальные разбойники поняли, чем дело пахнет, и бросились наутёк. Их осталось всего-то четверо или пятеро.

Одного догнал топор берсерка, точно в спину, другого сам Хильдбьёрн (он шёл на лыжах, как на реактивной тяге) мечом по загривку. Оставшиеся разбойники поняли, что им светит, и поступили храбро — не стали прятаться друг за друга, а бросились в отчаянную атаку.

И на каждого берсерку потребовало по одному удару, даже меньше. Первому набежавшему разбойнику он снёс голову, фонтан крови выстрелил на полметра, и, не останавливая движения, отсёк плечо до шеи второго. Рука, державшая оружие, упала в снег, а разбойник пробежал вперёд ещё пару метров.

Удар последнего врага Хильбьёрн заблокировал рукой. Пустой рукой! Он перехватил древко секиры и поднял разбойника вверх, как щенка, а потом одним взмахом отрубил тому сразу обе ноги, выше колена!

Андрей даже прикрыл рот, чтобы не вскрикнуть от удивления. Затем берсерк отрубил разбойнику руку, державшую секиру, та плюхнулась в снег. Хильдбьёрн ему что-то сказал и отрубил последнюю конечность, а после вогнал секиру с обрубком руки точно в грудь.

Сказать, что партия была в шоке, это ничего не сказать. Вероломные тати уже казались милыми парнями по сравнению с этой машиной для убийства.

— Хорошо, что ты с ним окончил дело миром, — шепнул Спиц Андрею из укрытия.

Тот рассеянно кивнул. Довольный же Берсерк помахал рукой:

— Привет, Гардиссон!

— И тебе привет, Хильдбьёрн.

— Вижу, вы тут с местными рядились, и заплатили им железом.

— Не всем, но многим.

Берсерк захохотал.

— Не бойся, я не буду спрашивать с тебя долг крови. Вижу, вы и так с ними бы справились.

— А как ты здесь оказался?

— Мне сказали.

Всё, больше вопросов задавать нет смысла. Андрей обернулся, между заснеженных еловых веток он увидел солнечный диск, наполовину поднявшийся над холмом, облегчённо вздохнул.

— И всё-таки мы тебе благодарны. В знак этого, можешь жить в нашем лагере, сколько хочешь, и пользоваться всеми припасами, которые от нас остались.

— А вы что же — уходите? И припасы оставляете? — прищурился Хильдбьёрн.

— Мы уходим немедленно, а припасы нам ни к чему. Солнце уже взошло.

— Интересно, — в словах берсерка проскользнуло любопытство. — Тогда знайте, что где бы вы ни были в Мидгарде, Хильдбьёрн Рагнарссон — ваш друг.

— Приятно слышать, эти слова — ценный дар, а твоя дружба ценнее золота.

Ребята уже поняли слова Андрея, вытащили наружу тюки с добычей, навесили на себя, кто сколько смог, и вместе навели эвакуаторы на солнце. Секунда-другая — и на месте друзей возникли небольшие вихри, которые через миг опали.

— О! — только и смог сказал берсерк, но в его словах не было страха или удивления, скорее облегчение и уважение.

— Ну вот, мои приключение здесь и окончились, — сказал Андрей, надев рюкзак со шкурками. — Бывай, Хильдбьёрн, может, ещё свидимся.

Берсерк ударил кулаком в грудь, Казаков ответил тем же, а затем трижды перевёл минутную стрелку на циферблате.





Глава четвёртая. Камень




Длинная череда пуль кучно ложилась прямо в цель. А патроны всё не кончались и не кончались, что вызывало радость пополам с тревогой. От непривычки.

Гильзы тоже непривычно вылетали где-то под ухом. Горячие, дымящиеся, падали рядом с лежаком.

— Круто! — восхитился Андрей, отводя взгляд от коллиматора прямо на мишень.

— Да, наловчился, — согласилась сидящая рядом Виверна, глядя в бинокль.