Вот это сноб!

– Ты меня знаешь?

– Ты нашел мою заколку… На папочкином празднике. Все правильно. Я подобрал какую-то штуку с помпонами, которая упала с ее волос на прощании с Лиамом.

Я опустился на колени перед девочкой.

– Какая ты умная печенюшка.

– Как тебя зовут?

– Грэм.

– Как грэм-крекеры для чизкейка?

– Думаю, да.

– Ты умный крекер!

Я фыркнул.

– Ты очень забавная, Хлоя.

– Хлоя… – вмешалась Женевьева. – Грэм – друг папочки и мамочки. Он сегодня с нами поужинает.

– Ты знал, что мой папочка умер?

– Да. Мне очень тебя жаль. Я знаю, что он очень сильно тебя любил.

Девочка подошла к придиванному столику, взяла фотографию в рамке и принесла ее мне. На снимке Лиам с любовью смотрел на нее, а вокруг них падали осенние листья. У меня не осталось никаких сомнений. Он обожал малышку. Мне хотелось бы испытать горечь, но при виде ее улыбки на фото это оказалось невозможно.

– Какая замечательная фотография вас двоих.

– Спасибо.

Придумывая, что сказать дальше, я спросил:

– Ты всегда надеваешь пижаму так рано?

– Иногда.

– На вид очень комфортный наряд. Жаль, что не делают пижам моего размера.

Хлоя почесала маленький носик.

– Это было бы глупо.

– Пожалуй, да.

Она протянула мне плюшевого мишку и сказала:

– Посмотри! Мишка Грэм… как маленькие печенюшки! – И она от души расхохоталась.

Я рассмеялся. Потому что смеялась она.

– Умно́.

– Ужин готов! – крикнула нам из кухни Женевьева. Она накрыла к ужину кухонный стол. На большом белом прямоугольном блюде лежала рисовая лапша с овощами, которую она приготовила. Тарелка с куриными наггетсами и овощной смесью стояла перед тем местом, которое предназначалось, как я подумал, для Хлои. Сервировочная салфетка с изображением Доры-путешественницы выдала этот секрет.

– Грэм, ты говорил, что будешь только воду? – спросила Женевьева.

– Правильно.

– Хлоя, тебе дать твое обычное клубничное молоко? «Клубничное молоко?

Не может быть».

Я повернулся к Хлое:

– Клубничное молоко? Я люблю клубничное молоко.

– Это мое любимое.

– А какое именно?

– С Квики, – ответила девочка.


Я никогда не пил клубничное молоко от «Несквик» при Женевьеве. Поэтому она понятия не имела, насколько невероятным было это совпадение.

– Вот это да! Это и мой самый любимый напиток. – Я повернулся к Женевьеве: – Можно мне тоже клубничного молока вместо воды?

– Разумеется. – На ее лице появилось удивленное выражение.

В присутствии моей дочери впервые в моей взрослой жизни я собрался открыто и без чувства стыда выпить клубничное молоко «Несквик». Я прилюдно признался в моей любви к клубничному молоку.

Хлоя повернулась к матери:

– Ты должна дать ему безумную соломинку.

– О, я не думаю, что он такую захочет.

Подыгрывая Хлое, я посмотрел на Женевьеву с таким видом, будто она сошла с ума, решив, что я откажусь.

– Разумеется, я хочу!

Женевьева покачала головой, потом положила передо мной длинную розовую соломинку со спиралью посередине. Хлоя получила настоящее удовольствие, наблюдая, как я пью через нее.

– Знаешь, Хлоя, я никогда раньше не понимал, насколько вкуснее пить молоко из безумной соломинки.

– Я знаю! – взвизгнула она.

Радость в ее глазах была ощутимой. Я мог бы к этому привыкнуть. Мне становилось так хорошо от того, что при виде такого большого дядьки, который ведет себя как ребенок, на ее личике появлялась желанная улыбка. Эта малышка только что пережила трагическую утрату, но мать ее любила и делала все, чтобы это компенсировать. В этом я должен был отдать Женевьеве должное. Из нее явно получилась очень хорошая мать.

За ужином Хлоя с удовольствием наблюдала, как я втягиваю в себя лапшу. Я бы сделал это, даже изобразив косоглазие, только бы Хлоя смеялась снова и снова. Женевьева молчала, но наблюдала за нами, частенько опираясь подбородком о ладонь, глядя на нас. Она отступила в тень. Позволяя нам с Хлоей завязать отношения.

После ужина Женевьева проследила за тем, чтобы Хлоя вымыла руки и почистила зубы. Я не знал наверняка, что таит остаток вечера, пока Хлоя не подошла ко мне снова и не спросила:

– Ты остаешься спать у нас?

– Нет-нет. Не остаюсь. Но я еще немного побуду. Что у нас дальше на повестке дня?

– На чем?

Мне придется научиться говорить на языке, понятном детям.

– Во что ты хочешь поиграть после ужина?

– В переодевание.

– Переодевание?

– Да.

– А как в это играют?

– Это игра с платьями.

Я хихикнул.

– С платьями?

– Да. – И Хлоя убежала, предположительно, чтобы принести что-то.

Я посмотрел на Женевьеву так, словно ей нужно было перевести это для меня.

– Платья?

– В комнате у Хлои целый шкаф платьев для принцессы и других костюмов. Ей нравится надевать все это поверх пижамы и кружиться в таком наряде, пока она не устанет. Это что-то вроде ритуала на ночь.

Хлоя бегом вернулась ко мне. Теперь она была одета в пышное розовое платье, на ее волосах красовалась пластмассовая корона. Я и моргнуть не успел, как вокруг моей шеи обвилось белое боа из перьев.

– Хлоя, Грэм, возможно, не захочет одеваться как леди.

– Все в порядке. Я как раз собирался соприкоснуться с моей женственной стороной. Я внес это в мой список дел.

Хлоя схватила мой айфон и протянула его мне.

– Сфотографируй нас!

Я сделал селфи с Хлоей и автоматически отправил его Сорайе. Потом я передумал, не зная ее настроения этим вечером, но было уже слишком поздно.