Вражья дочь

– Русские войска у Полоцка. Я сам их видел! Сперва конницу. Сотни три всадников прошли вдоль восточной стены Посада и далее через Полоту к Спасскому монастырю. Потом русские ратники в немалом количестве появились в Заполотском Посаде, брошенном жителями. Поляки тут же забили тревогу. А уж об ополченцах и говорить нечего. Они уже сейчас готовы разбежаться куда глаза глядят. Чтобы этого не случилось, на Посад сам Голубицкий отправился, с ним его хорунжие, Витейский, наверное, тоже. Я видел Довойну. Воевода пробежал к подворью епископа, весь взъерошенный, бледный.

– Значит, подходит понемногу наша рать? – с улыбкой спросил Савельев.

– Да не понемногу! Я видел множество русских ратников. В крепости такого числа воинов просто нет!

– А откуда ты проведал, Егор, что Голубицкий со своими помощниками ушел на Посад?

– Товарищ у меня в ополчении служит. Его место ратное на Посаде, а проживает он тут, в Замке. Ремесленник. Семью вовремя отправил в Вильно. Так этот Митяй сам видел Голубицкого с хорунжими Бедейчиком и Качеком на стенах Великого Посада. Приятель мой заезжал в Замок, хотел харчей с собой побольше взять. Покуда их подвезут, можно с голоду помереть.

– Ничего, есть местные жители. У них паны и заберут провизию. Да и большинство ополченцев из тех же посадских.

– Ну да. Митяй говорил, что ополченцев немало, да только вот нет у них особого желания воевать. Поэтому, мыслю, Голубицкий и отправился туда со своими помощниками, дух поднять у посадских. А как поднять то, чего нету? Конечно, на Посаде хватает людей, которые желали бы остаться в Литве, но вот головы класть за нее они вряд ли будут.

– Ополченцы уже на стенах?

– Не все, но многие.

– Интересно, как Голубицкий заставит их воевать? Один готов биться, второй, стоящий рядом, – нет. Первый обороняться станет, другой на Посад уйдет, к семье, переждать сражение.

– На то и есть поляки и литовцы, чтобы держать ополчение на стенах и не давать уйти. Они заставят горожан обороняться.

– Ну и ладно, – сказал Дмитрий. – Ты, Егор, говорил, что товарищ твой видел Голубицкого и двух хорунжих. Но получается, что Витейского он не заметил, да?

– Этого пса с ними не было, но он наверняка тоже где-то там.

– А что сейчас происходит в Замке?

– Беготня, особенно среди ремесленного люда. Знать-то попряталась, роты на стенах и башнях, в городнях. Ворота закрыты, стража пропускает лишь тех, у кого есть разрешение воеводы.

– Ясно. Голубицкий с хорунжими пока на Посаде?

– Точно утверждать не могу. Товарищ видел их там днем. К вечеру могли и вернуться. Хотя это вряд ли. Если ротмистр руководит обороной, то это значит, что он должен быть при ополчении и пушках, установленных на берегу Двины.

– Следовало бы проверить это.

– Так давай я опять пройдусь по городу, – предложил сапожник.

Савельев посмотрел на него и спросил:

– И как ты узнаешь о том, что нам нужно?

– Так в Замке и сейчас наверняка стоит большой переполох. Так часто бывает. Вроде готовились к обороне, а как противник подошел, оказалось, что многое упущено. Надо быстро исправить огрехи. Вот ротмистр теперь этим и занят. Я обязательно увижу его где-нибудь.

Дмитрий кивнул.

– Ладно, но гляди, Егор!.. Повторяю, к подворью Витейского ни ногой!

– Да помню я наказ твой.

– И недолго там. Старайся не привлекать к себе внимания. У тебя счеты с хорунжим. Он помнит об этом. Узнает от своих людей, что ты бродишь близ его подворья, да и прикажет им прибить тебя.

– Я все понял, князь.

– Ступай!

Тукин ушел.

Воевода и ратники особой дружины собрались в бане, где было просторней, чем в любой комнате этого дома. Тем более что Дрога натопил ее. Мороз спал, на улице таял снег, но не зря люди говорят, что жар не холод.

– Слушайте, друзья, что мы будем делать. Коли сегодня у стен города появились наши передовые отряды, то это значит, что полки рядом. Они могут уже завтра выйти к Полоцку и начать окружать его. В это самое время мы проберемся на подворье Витейского, а потом и в подземный ход, даже если хорунжий и выставит там охрану. Но я думаю, что ему будет не до того. Зайдем в подземелье, встанем в трех проходах, идущих от самого большого помещения. Дроге иметь при себе лук и стрелы.

Горбун почесал затылок и спросил:

– Что, мы вчетвером будем держать схроны?

– А у тебя есть при себе дружина? – с усмешкой спросил Влас.

Осип покосился на него и заявил:

– Ты еще молод, Влас, чтобы говорить что-то против меня. Сиди и слушай опытных людей.

– Да, покуда держать схроны будем вчетвером. Но князь Крылов пришлет нам поддержку, как только пушечный наряд начнет обстрел стен Посада и Замка, – сказал Савельев. Надо устроить в них бреши, чтобы наши воины и дружина десятника Васильева, а коли потребуется, то и большие силы, смогли прорваться в замок, зайти во все ходы и оказаться в тылу поляков, которые пойдут на нас. Как долго нам придется сражаться малым числом, я не знаю, но скажу прямо, что мы должны будем продержаться до подхода подмоги.

Горбун прекратил обгрызать сломанный ноготь и спокойно проговорил:


– Если надо, то продержимся. Нам не впервой.

Влас с искренним восхищением посмотрел на Горбуна. Вот это настоящий воин! Ему все нипочем. Прикажут, один пойдет на врага, да и ходил уже не раз.

Воинам казалось, что они говорили совсем не долго, но успел вернуться сапожник. Сын сказал ему, где находятся гости. Он зашел в баню, сел на лавку.

– Что ты узнал, Егор? – спросил Савельев.

– Голубицкий со своими помощниками сейчас на Посаде и будет там, пока остается возможность удержать его. Только если русские сомнут оборону ополчения, он вместе с береговым нарядом вернется в Замок.

– Кто рассказал тебе об этом?

Сапожник улыбнулся и ответил:

– Пан Станислав Довойна!

Ратники переглянулись.

– Сам воевода Полоцкий? Тебе? – уточнил Дмитрий.

– Ну, не мне, конечно. Просто повезло. Я подошел к дворцовым стражникам, которых давно и хорошо знаю, стал с ними говорить. Тут ветер поднялся, отошли мы к стене дворца. А мимо воевода Довойна с Яном Глебовичем идут и беседуют между собой, на других внимания не обращая, прячась от ветра. То, что сказал, я узнал как раз из их разговора. Они ушли на подворье епископа Арсения. А я подался сюда. Извиняй, князь, что нарушил твой приказ, заглянул к Витейскому. Вернее сказать, подходил к его подворью. Там только один ратник у ворот, больше никого нет. В доме темно, повсюду тихо.

– Был бы ты в моей дружине, выгнал бы я тебя из нее к чертовой матери! – воскликнул Савельев.

– Но я не в твоей дружине. Может, и вести пустые принес?

– За вести моя тебе благодарность, а за самоуправство – нагоняй!

– Это значит, что ты признаешь меня воином дружины, пусть и временным.

– Это ничего не значит!

Сапожник раскинул ворот рубахи под кафтаном и заявил:

– Прошу, князь, возьми с собой. Слишком мало вас, чтобы держать оборону в подземелье. Лишним не буду. А у меня лук припрятан и два десятка стрел.

Дрога, являвшийся лучником в дружине, поинтересовался:

– И где же ты взял его?

– У ополченцев. Им как-то выдавали без разбору, а жизнь у них не сладкая, сам видишь. Некоторые бедолаги тут же продавали оружие. Тогда многие и на Посаде, и в Замке запаслись луками. Довойна потом понял, что глупость сотворил, наказал все их сдать. Кто-то так и сделал, опасаясь сурового наказания, а вот я при себе оставил.

– Подумаю, – сказал Савельев.

– Вот это уже другое дело! – обрадовался сапожник.

Горбун взглянул на него и сказал:

– Чему радуешься, Егор? Может, мы на верную смерть идем?

– Может, и так, Осип, но я должен отомстить за жену и дочь. Если не собаке Витейскому, то тем полякам, которые у него в услужении. А потом хоть на плаху.

Осип кивнул.

– Достойный ответ. Я бы пошел в бой вместе с Егором.

– Сказал же, подумаю! – подвел итог разговору Савельев. – Сейчас ужин. Все мы изрядно проголодались. Потом отдых. Встаем, как только просветлеет. – Князь повернулся к Тукину: – Сегодня я выставлю охранение.

– Зачем, князь? Петька справится. Не смотри, что молод. Он шибко смышленый, не по годам разумный. Жизнь заставила моего сына стать взрослее своих годов.

– Ладно, пусть так.



Как рассвело, ратники особой дружны поднялись, привели себя в порядок, помолились, позавтракали и прошли в баню.

Тогда же ожил весь Замок. Послышались крики людей, команды воинских начальников, топот коней.

– Что еще за суета? – проговорил Савельев.

– Я узнаю, – вызвался Петька.

– Ну давай.