Вредная волшебная палочка

Мне стало смешно.

— Ната, цыганские дети носились оравой, поодиночке у них подростки ходили, а малышня толпой. Для меня они были все на одно лицо, близнецами казались. Уверена, что и у тебя, и у остальных жителей было так. Бежит толпа ребят в цветных тряпках, все темноволосые, нестриженые, кричат, безобразничают. И эти дети забегали во дворы только для разбоя. Мы с ними не общались, имен не спрашивали. Ну как твои сыновья могли понять, что Аня на самом деле из табора?

— Ты взяла Раду, дочь Ляли, в свою школу, — прошептала Монтини, — вот ее школьники прекрасно знали.

Я чуть со стула не упала.

— Аня — это Рада?

— Без сомнений, она! — еле слышно произнесла Монтини.

— В Комарихе жило много малышей, — возразила я, — возможно…

— Невозможно, — перебила Наташа. — Семен Кузьмич сообщил, что когда девочку из леса привезли в больницу, то сделали опись всех вещей, которые были при ней. У нее была самая обычная одежда, без меток. Но в кармане нашли медальон, золотой, с гравировкой — «Рада». Украшение потом пропало. При поступлении девочки в больницу его, как положено, спрятали на складе. Но когда малышку выписывали, драгоценность не нашли. Увы, иногда в клиниках воруют.

— Странно, — пробормотала я.

— Что? — спросила Наташа. — Кража медальона? На мой взгляд — вполне обычное явление.

Я пустилась в объяснения:

— Нина, Эдик, Зина, Виктор и Полина постоянно обижали, унижали маленькую цыганку. Володя и Леся тесно общались с вами. Почему Аня, очутившись впервые в вашем доме и увидев своих мучителей, не испугалась, не зарыдала, не закричала, не убежала? И по какой причине твои сыновья ее не признали?

— Не знаю, — вздохнула Наташа, — сейчас уже подробностей не помню, что да как тогда происходило. Хотя… Аню долго лечили, восстанавливали ей речь… Не сразу Овечкины к нам приехали. Леся прямо с порога заявила: «Мы взяли ребенка из интерната, круглую сироту». Володя добавил: «Очень просим не обсуждать наше решение. Девочка-отказница, не знает своих родителей. У нее проблемы с речью, которую пока удалось восстановить частично, и с поведением, но мы надеемся со всем справиться». Мои сыновья не видели Аню сразу после пожара, она подросла, изменилась и воспринималась ими как школьница, с которой у них ничего не связано, просто девочка из детдома.

— Ладно, пусть никто из вас не сообразил, что Аня — это Рада. Ей сделали короткую стрижку, да и дети быстро меняются, когда растут, — согласилась я. — Но она сама-то! Неужели не поняла, что попала в стан врагов?

Наталья опустила голову.

— Мне нечего сказать. Понятия не имею, о чем Анна думала.

Серафима умолкла, потом вздохнула.

— Я хотела рассказать ей про тетрадку Полины, но подумала: лучше потом. Хватит Наталье на сегодня стресса. Но после того разговора Наташа свела наше общение почти к нулю. Я обиделась, перестала ей звонить, не рассказала про записи Носовой. Недавно мы встретились, поговорили, но я ей так ничего и не сообщила про тетрадь.

Серафима поджала губы.

— Понимаю, почему Монтини тебя ко мне прислала. Она рассчитывала, что ты из меня правду вытянешь. А я ее берегла от негативной информации. Но раз уж Наталья так настаивает, пусть знает про тетрадь.





Глава 27




Я села в машину, выехала за ворота и тут же была остановлена Катей.

Я опустила стекло.

— Вы соврали по поводу моей работы в «Баке»? — с вызовом спросила девочка.

— Нет, — ответила я, — можешь приехать, поговорим в отделе персонала, подберем тебе посильную работу.

— Хочу стать моделью, — заявила Екатерина.

— Понятное желание, — улыбнулась я, — большинство твоих сверстниц об этом мечтает: поездки в разные страны, фотосессии в красивых нарядах, общение со знаменитостями, снимки в модных журналах, да еще деньги за это платят немалые. Сказка. Но все эти чудесные блага получают примерно тридцать молодых женщин. Их всего тридцать. На весь фэшн-мир. Не сотня. Не тысяча.

— И чего? Я не поняла, — скривилась Катя.

— Только школу моделей «Бак» ежегодно оканчивает четыреста очень даже симпатичных девочек, — продолжала я, — а таких мест обучения в России сейчас несчитано. И лишь тридцать моделей поднялись на вершину славы.

— А остальные где? — удивилась Катя.

— Кому как удалось устроиться, — пожала я плечами, — одни участвуют в показах малоизвестных домов моды. Другие работают на выставках, стоят по двенадцать часов около новой модели машины. Или подрабатывают, за копейки рекламируя платья для аутлетов и дешевых интернет-магазинов. Там дают снимки без лица. Покупатель смотрит на вещь, а девушка в данном случае играет роль вешалки.

— Как в эту тридцатку попасть? — перебила меня Катя.

— Сразу ты туда не попадешь, — объяснила я, — сначала будешь делать реверансы всем, улыбаться. Велят сниматься осенью на улице в купальнике, отправишься с восторгом на холод раздетой. Один раз закапризничаешь, надуешься: «Нет, не хочу на ветру мерзнуть», никто ничего не скажет, отпустят домой, но больше никогда не пригласят, и среди элиты ты не окажешься. Наверх взбираются лишь умные, работоспособные девушки, без закидонов, не звездные в дурном смысле слова. Они умеют «зажечь» взгляд перед камерой, выполняют указания тех, кто ведет съемку, но при этом демонстрируют свою индивидуальность, неповторимость. В топе те, у кого харизма выше их ростом и шагает впереди своей обладательницы.

— Это как? — не поняла Катя.


— Это талант, — ответила я, — если хочешь попробовать, милости прошу в нашу школу. Но предупреждаю: всю жизнь участвовать в показах не получится, эта профессия имеет ярко выраженный возрастной ценз. Начинают рано, лет в четырнадцать-пятнадцать, заканчивают на пороге тридцатилетия. Времена супермоделей, которые до полувекового юбилея вышагивали перед публикой, прошли. В мире моделей высокая конкуренция, и твоя карьера может рухнуть в один миг, потому что мода на твою внешность пройдет. Например, пять лет назад ты стала звездой показа из-за своих раскосых глаз, снежно-белой кожи и тонких губ. А теперь, прости, королева бала девушка-кукла. Профессиональные болезни тех, кем ты любуешься в журналах: булимия, анорексия, депрессия, проблемы с желудком, давлением, истерия. Но даже если ты со всем справишься, удержишься на пике, прорвешься на самый верх, года в тридцать два тебе предложат на выход с вещами. Многие модели стараются удачно выйти замуж за мужчин, которые любят профессиональных красавиц. Однако эти представители сильного пола, за редким исключением, не хранят верность супругам, такой брак длится года три-четыре.

— Но Водянова, — начала Катя, — ей давно за тридцать, старуха вообще!..

— Наташа — редкое сочетание ума, красоты, трудолюбия, доброты, открытости, умения себя вести, — перечислила я. — Водянова одна, второй такой нет. Лучше поговори с моей помощницей Еленой, она тебе объяснит, какие еще в мире моды существуют профессии. Например, байер, закупщик вещей для продажи. Он тоже постоянно работает за границей, и вот с ним мечтают дружить все модные дома.

— Почему? — разинула рот Екатерина.

— Потому что байер приезжает с деньгами от торгового центра, на который работает, — усмехнулась я, — в его руках десятки миллионов, которые он может потратить на приобретение, допустим, вещей, которые пошил Иванов или Петров. Поэтому Иванов и Петров мечтают стать приятелями байера, им надо свои коллекции продать. Я тебе сейчас все грубо-примитивно объясняю. В фэшн-бизнесе есть много замечательных профессий. Если станешь мастером своего дела, то будешь обеспечена работой до самой кончины, с тебя пылинки сдувать станут. В Париже живет Клодин, ей девяносто лет, дама делает потрясающей красоты броши, она всегда завалена заказами. Клодин модельеры возят на машине, поят, кормят, на руках носят, лишь бы она взялась аксессуары для их коллекции делать. В очередь к бабушке стоят все крупные модные дома. В том же городе живет Валентина, русская портниха, которая когда-то в советские времена приехала во Францию после окончания швейного училища. Валечка гениально строчит платья и все остальное. И, поверь, то, что ей хорошо за семьдесят, никого не смущает.

— За обучение в школе «Бак» платить надо? — снова вернулась к теме моделей Катя.

— Да, — подтвердила я.

— У бабки денег нет, — отрезала девочка.

— Новая стиральная машина не каждый день покупается, — улыбнулась я, — если сейчас денег нет, то в следующем месяце появятся. Мое предложение не имеет срока давности.

— У нас всегда плохо с наличкой, — поморщилась Катя, — не знаю, куда ее бабка девает. Шмотки мне берет на помойке. Стиралку не сама купила, ей тетя Наташа денег дала.

— Монтини? — уточнила я.

— Ага, — объявила Катя, — они в Репове, тут рядом, в торговом центре в «Лисе Алисе» сидели.

— В «Лисе Алисе», — повторила я.

— Это название кафе, — пояснила Катя, — там народу мало, потому что оно очень дорогое. Монтини сказала бабке: «Ты обязана сделать то, что я велю». Серафима ей ответила:

— Интересно знать, с какой стати?

Наташка засмеялась:

— Кто тебя спас, когда беда стряслась? Кто просил у Звягина денег? Я! Думаешь, мне приятно было клянчить?

Бабка занудела:

— Знаю кое-что о твоих сыновьях-невестках. Но не расскажу.

Монтини занервничала, стала ее упрашивать выдать тайну. Бабка в отказ пошла. Наташка у нее спросила:

— Ты стиралку купила?

— На какие шиши? — чуть не заплакала Симка. — Учеников почти нет! Загибается моя гимназия.

— Привезут новую машинку, ты за это все расскажешь Степаниде, — сказала Наташка.

Катя прищурилась.

— Круто так они потрепались. Сегодня карге привезли прачку. Уж могла бы она деньгами взять, мне кроссы нормальные купить!

— Сомневаюсь, что ты находилась за одним столом с бабушкой и Натальей Марковной, — прокомментировала я то, что услышала. — Как стала свидетельницей беседы?

Катя усмехнулась.

— Они жуткие дуры! Я пошла за мороженым, села с ним на лавочку и… вдруг голос бабки! Скамейка у стены торгового центра стояла, прямо к ней придвинута. Эскимо на улице торговали. Народу никого, потому что утро, часов одиннадцать. Я на сиденье встала, осторожно в кафе заглянула, сразу бабку и Наташку увидела. Идиотки. В кафе поперлись, дома не стали говорить, боялись, что их подслушают. Симка накануне вечером по телефону Монтини сказала:

— Приеду к тебе. Завтра в школе дезинфекция, уроков нет. Катерина под ногами крутиться будет, уши у нее как у слона.

Потом она помолчала и продолжила:

— Ну раз и в твоем доме много таких, как моя внучка, давай встретимся в кафе «Лиса Алиса», там всегда пусто.

А потом сели у открытого окна! Кто они после этого? Дятлы!

— А ты совершенно случайно поехала из Опенкина за мороженым в центр города и невзначай услышала их разговор, — подвела я итог.

— На автобусе всего двадцать минут, — огрызнулась Катя, — там эскимо вкусней.

— Не очень красиво называть бабушку Симка, а Монтини — Наташка, — не удержалась я от замечания.

— Бабке на меня денег жалко, — возмутилась Катя, — а ваша драгоценная Наталья Марковна еще хуже. Я к ней в салон пришла, попросила: «Постригите, покрасьте». Картинку из журнала показала. Наташка Симке позвонила: «Катя пришла, хочет сделать стрижку, окрашивание. Ты ей разрешила? Денег дала на оплату мастеров? Нет?» И выгнала меня. Я ей сказала:

— Трудно девочке подарок сделать? Вы с моей бабкой дружите.