Все цветы Парижа

Но нас было не двое, а трое. Кто позаботиться о безопасности Кози в ее маленькой комнатке под полом? Как она выберется оттуда? Весть о гибели Сюзетты глубоко потрясла меня и едва не лишила последних сил. Но я должна продержаться. Еще хоть чуточку.

В моей спальне схватки продолжались одна за другой, словно бурные волны на морском берегу в моем детстве. Я закрыла глаза и пыталась вспомнить, как я смеялась и кричала, бегая в прибое, как мама с папой лежали на одеяле и смотрели на мое веселье. Но теперь на меня обрушились с огромной силой не волны Нормандии, и я кричала в мучительной агонии.

Что подумал бы Люк, если бы увидел меня такой? Мог бы любить меня? Или стал бы меня презирать?

Новый взрыв боли, еще хуже прежнего. В это время Рейнхард протопал по коридору к входной двери. Она со скрипом открылась и захлопнулась, и я была рада, что он ушел хотя бы ненадолго.

Снова кровь. Слишком много крови. Я ослабела, у меня кружилась голова. Августовская духота изматывала меня, пот тек по моему лбу. Я лежала на кровати, простыни намокли от крови. У меня оставалось мало времени, я это знала. Я раскрыла рот, хотела закричать, но голоса не было.

– Кози, – прошептала я запекшимися губами имя моей дочки, но мой голос был такой слабый, что она его не слышала. У меня не было сил встать, я еле дышала. Я слышала, как моя любимая доченька двигалась в маленькой комнатке под полом. Прошли часы. Конечно, ей было страшно. – Кози, – повторила я, собрав последние капли сил, и мои глаза закрылись.



Не знаю, сколько прошло времени, когда я очнулась от скрипа двери. Мои глаза открылись на миг. Ночь прошла, в окно лился свет. Надо мной склонились два знакомых лица: Эстер и… Люк!

Я не понимала, сон это или явь. Я закрыла глаза, снова открыла их, и они наполнились слезами при виде любимого мужчины.

– Наконец-то мы нашли тебя, – сказал Люк с дрожью в голосе. – Нас впустила экономка, когда уходила из квартиры. Она несла чемодан. Не знаю, работала она на немцев или нет, но у нее, по крайней мере, хватило порядочности впустить нас сюда. Она сказала, что мы найдем тебя тут.

Информация обрушивалась на меня так быстро, что я с трудом ее понимала. Как я и надеялась, Ник сообщил о моем положении Эстер. Они вместе обдумывали план моего спасения. Люк предвидел, что они столкнутся, по крайней мере, с одним немцем, и взял с собой оружие.

Я открыла рот, пыталась что-то сказать, но у меня не было сил. Люк плакал. Он взял меня за руку, а Эстер подняла мою юбку и раздвинула мои ноги. Ее лицо, всегда сдержанное, побелело от ужаса.

– Ей срочно нужна помощь.

Стены комнаты кружились. Я была чуть жива, мои веки налились свинцом, но я старалась не закрывать их. Я должна сказать им про Кози, что моя девочка прячется под полом в этой комнате. Конечно, Кози слышала их голоса, но доски пола заглушали звуки, и она не узнавала голос Люка и Эстер. Она не знала, помогут ли ей те люди наверху или обидят, и поэтому вела себя так, как учила я: тихонько сидела и ждала сигнала – я всегда стучала три раза, мол, все спокойно.

Я знала, что делала сейчас Кози, и у меня разрывалось сердце. Я с ужасом смотрела на Люка.

– Кози, – еле слышно прошептала я. – Там… комнатка.

Люк и Эстер переглянулись.

– Кажется, она хочет что-то нам сказать, – пробормотал Люк.

Эстер покачала головой.

– Она бредит. Слишком много потеряла крови. Если мы немедленно не привезем ее в больницу, то потеряем ее и… – она вздохнула, – и ребенка.

Люк нес меня к лифту, а я из последних сил показывала рукой в квартиру.

– Кози! – крикнула я. На этот раз мой слабый голос был услышан, и Люк кивнул.

– Я знаю, – ответил он. – Мы найдем ее. Я обещаю.

Они не понимали, что Кози была в нескольких шагах от них, что она заперта в тюрьме под полом. И когда они торопливо вошли со мной в лифт, я могла только рыдать и вновь и вновь повторять имя дочки – хотя Эстер и Люк слышали лишь сдавленные стоны.

У меня не осталось сил, ни капли не осталось. Мои глаза закрылись, и я увидела маленькое личико Кози. Она была с папой в нашей квартире и прижимала к себе месье Дюбуа. Мы говорили о Нормандии. Я слышала ее голосок, он звучал словно нежная мелодия.

– Мы с тобой когда-нибудь съездим туда? И попробуем яблочный тарт, который ты любила в детстве?

– Да, доченька.

– А мы поищем на берегу сокровища и будем бросать в воду камешки и искать морских звезд во время отлива?

– Обещаю тебе.





Глава 23

КАРОЛИНА




– Не выдумывай, – заявила Марго. – Ты хлопотала, купила это красивое платье, а теперь не хочешь идти?

Я с усталым вздохом рухнула в кресло. После лавины вернувшихся воспоминаний мне было не очень интересно участвовать вечером в арт-шоу.

– Просто я не уверена, что мои картины будут кому-то интересны.


– Я видела твои работы, – сказала она. – У тебя талант. – Она взяла вешалку с платьем и подняла кверху. – И у тебя классное платье. Вставай, девушка! Давай собираться!

Я не отвечала на телефонные звонки Виктора уже давно. Я определенно не была готова встречаться с ним, особенно теперь, когда я знала. У меня было столько вопросов – и самый главный, почему он скрывал от меня правду. Мне это казалось предательством. Но я обещала Инес прийти; к тому же мое имя уже стояло в программе.

– Окей, – сказала я, вставая.

– Вот это другое дело, – одобрила Марго.

Она уложила мои волосы волнами и занялась моим макияжем. После этого я с трудом узнала себя в зеркале.

– Ты выглядишь на миллион баксов, – усмехнулась она, когда я застегивала молнию на платье.

– Спасибо, – со вздохом ответила я, протягивая руку за своей сумочкой. Жалко, что я не чувствовала себя на миллион баксов. Только на десять центов.



– А, вот и ты! – воскликнула Инес, когда я появилась в дверях. Студия была набита людьми. Я вздохнула с облегчением, когда не обнаружила в толпе Виктора.

– Ты потрясающе выглядишь, – сказала она, целуя меня в щеки.

– Ты тоже. – Она была в красном шелковом платье в пол, с короткими рукавами, а на талии желтый пояс – только Инес могла «вытянуть» такое сочетание.

– Хочешь что-нибудь выпить? «Перрье»? Вина?

– Вина, – быстро сказала я.

Она вернулась с бокалом белого вина, и я сделала большой глоток, потом еще один, пока гости толпились, разглядывая наши работы. Мои картины висели на противоположной стене, рядом с ними табличка с моим фото и именем.

Инес наклонилась ко мне.

– Ты не поверишь, сколько человек спрашивали про твои картины.

Я заметила, что Марго беседовала с красивым мужчиной в элегантном костюме. Я улыбнулась про себя. Впервые за долгое время она взяла няньку для Элиана.

– Я не сомневаюсь, что все они будут проданы к концу вечера, – продолжала Инес.

Мне следовало бы прийти в восторг, радоваться, но я с трудом выдавила из себя улыбку.

– Что-нибудь случилось? – Инес нахмурилась.

Я покачала головой и снова сделала глоток вина.

– Нет-нет, все нормально. Прекрасно.

Мои слова ее не убедили:

– По-моему, ты сегодня какая-то не такая.

– Ну, ведь у меня на лице косметика, – ответила я.

– Нет, дело не в этом. – Она пристально посмотрела на меня.

– Ко мне вернулась память, – сообщила я сквозь слезы.

– Это прекрасно! – воскликнула Инес.

– Не очень. – Я передернула плечами.

Она озадаченно смотрела на меня, а я вытерла еще одну слезу.

– Инес, три года назад я была художницей, счастливо жила в Сан-Диего с мужем и дочкой. У меня неплохо складывалась творческая карьера.

– И что-то случилось?

– Умерла моя дочка, – ответила я, с трудом сохраняя хладнокровие. – Не думаю, что арт-терапия поможет пережить такое горе, сколько ею ни занимайся.

Потрясенная Инес взяла меня за руку.

– Я так сочувствую тебе, – прошептала она. Впрочем, Инес была из тех женщин, которые находят решение любой проблемы, и сейчас я видела, как в ее мозгу крутились колесики. – Знаешь что? – сказала она через минуту. – Тебе надо поговорить с моей матерью.

– С твоей матерью?

– Да, сейчас она, к сожалению, не совсем здорова, но она самая сильная особа, каких я знаю, и у нее острый ум. Может, она посоветует тебе, как справиться с горем, поможет найти интересную перспективу.

– Как это? – не поняла я.