Все реки петляют

Голландия встретила нас устоявшейся зимней погодой со снегом, но без особенных морозов. Место в доке освободилось буквально через двое суток — нам насущно требовалось поправить дейдвуд. Разумеется, Софи навестила господина Витсена и на несколько дней остановилась в его доме. Карты, привезённые нами позволили заметно "разогнуть" очертания "Тартарии", к которой европейцы в настоящий момент причисляли Сибирь.

— Никуда от тебя не спрячешься, — произнёс Пётр, входя в кабинет, где Софи общалась с Лизой, которая Рисовальщица. Да, Великое Посольство нынче в Амстердаме. Царь пропадает на верфях, а любезная его сердцу фрейлина Уокер с сыном обитают в доме бургомистра этого города. — Здравствуй, капитан-девица!

— Здрав будь, герр Питер, — улыбнулась царю моя хозяюшка.

— В порту только и разговоров, что о твоей "Селене", пришедшей в столь сложное для плавание время из Архангельска. Так я зашел и посмотрел. Совсем не по науке она построена. Капитан её молод и неопытен, а в команде половина вьюноши, а то и вовсе отроки.

— Добротно она построена, — откликнулась Софи. — И переходом через зимнюю Атлантику это подтвердила. Команда достаточно обучена и тем же переходом сие доказала. А что отличия от обычаев судостроительных или наук мореходных заметны, так те же науки и обычаи на месте не стоят. Должен кто-то их вперёд двигать! Почему не я?

— Гордо сказано, — подбоченился государь. — А, может быть, ты до Охотска дойти сможешь? Хочу письмо отправить тамошнему воеводе да спросить о делах его…

— …Скорбных, — встрял я.

— Всё-то ты знаешь! — воскликнул государь. — Письмо от него сестрица переслала. Жалуется, что не может выдать людям служилым хлебного жалования. Ему там его и взять-то неоткуда — не родит тамошняя земля ни ржи, ни пшеницы.

— Так мне ещё и хлеба в Охотск следует отвезти? — принялась уточнять задачу Софи.

— Да. Вот только не знаю, не сгноишь ли по дороге. По суше письмо до Москвы около года везли. Это, считай, по прямой. А тебе вкруговую идти, — пожал плечами Пётр.

— Хлеба можно купить в Шанхае, — заметила Лиза.

— Если не пшеницы, то риса или проса, — поддержал идею я. — Всяко будет ближе.

— А отсюда прихватим муки в бочках, — добавила Софи.





* * *


Появление в столь неблагприятное для плавания время судна из Архангельска не могло не вызвать чисто коммерческого интереса в оживлённом торговом порту — наши товары были куплены местными негоциантами, а трюмы снова загружены так называемым генеральным грузом — это когда не поймёшь, что и везёшь, потому что всего понемногу, но в сумме получается по грузовую марку. Единственное, что объединяло это разнообразие — пункты назначения — Капштадт и Батавия, что обещало длинную дорогу и интересные встречи. В сумме мы задержались на неделю, после чего снова вышли в море, запасшись рекомендательными письмами от Николааса Витсена.

Шторм в Бискайском заливе основательно потрепал нас, валяя с борта на борт — мы отправились в плавание в исключительно неблагоприятное с точки зрения погодных условий время. Тем не менее, корабль оказался весьма устойчив даже при серьёзном волнении и продолжал целенаправленное движение под парусами — обитаемость нижней палубы была выше всяких похвал, а выходить наверх практически не требовалось. Отопление от чугунных печек обеспечивало внутри температуру выше десяти градусов, что позволяло избежать конденсации влаги. Голландские дрова отличались от русских только ценой, дымоходы, проложенные сквозь те же пустотелые мачты, работали исправно. А к качке все приспособились.

На широте Гибралтара напересечку нам со стороны пролива заторопилась большая фелука под нагло поднятым чёрным флагом. Пираты сильно озадачились, когда мы подняли красный. Это сигнал "Готов к открытию огня" по нашему своду. Его они наверняка прочитали правильно, но до пальбы дело не дошло — они просто нас не догнали, постепенно отстав.

Средиземноморские фелуки относительно невелики. Они опасны в случае абордажа, поскольку набиты головорезами, а в качестве артиллерийского корабля выступают невыразительно. Однако, до сближения на дистанцию выстрела сблизиться с нами у неё не вышло. Дело в том, что на преодоление трёх с половиной тысяч миль мы потратили ровно один месяц, потеряв из-за штормов одиннадцать дней движения, исключая, естественно, неделю в Антверпене. Средняя скорость где-то около восьми узлов. "Селену" нужно было назвать метеором! Или что там у нас стремительного в греческом пантеоне?

Да, двигались мы исключительно быстро по нынешним временам. Команда радовалась теплу и ласковому солнышку. Вообще-то моряки любят удачливых, даже если они дурные. А как иначе расценить выход в полярные моря в начале полярной ночи? При том, что начальный участок маршрута уводит к северу.





Глава 58. Южная Атлантика




По нынешним временам южная оконечность Африки, где расположен будущий Кейптаун, сейчас называющийся Капштадтом и принадлежащий голландцам, это очень далеко. Однако, суда отправляются в него из Амстердама регулярно. Ходят они, заворачивая по пути на Острова Зелёного Мыса. Мы же приняли западней, держа курс на выступающее в Атлантику окончание Африки — вступили в пассат и погнали двенадцатиузловым ходом. "Селена" оказалась весьма быстрой при сильных ветрах и заметном волнении. С другой стороны при ослаблении ветра изрядно теряла ходкость — парусов она несла маловато. Особенно это было заметно, когда дуло строго в корму. Корабль явно создавался для плохой погоды, а мы приближались к ласковым тропикам.

Волшебные тихие ночи с усыпанным яркими звёздами небом, когда добрая половина команды занимается астрономическими наблюдениями, не находили отклика в Софочкиной душе — хозяюшке моей было тоскливо. Как и положено брошенной бабе, она хотела выть на яркую южную луну. Чтобы сбросить напряжение, дни напролёт рубилась с членами команды на деревянных саблях, передавая парням опыт когда-то преподанной ей матушкой науки фехтования. Члены команды, сермяжники и даже нянюшки постепенно делались опасными людьми.





* * *


— Вась! А как тебя по батюшке звать, — полюбопытствовала Софи, сидя вместе с капитаном и матросами в кубрике за утренней трапезой. Вопреки морским обычаям на судне действуют школьные правила, отчего приём пищи совмещается с уроком хороших манер.

— Не знаю. Я и мамку-то плохо помню. Меня дядька Ждан подобрал в Костроме совсем маленького.

— Ждан из Холмогор? У которого Иван холопом был? — вскинулась Софи.

— Ну, как холопом? То есть, как и я, подобранный. Отнеси-принеси, подай-подержи. Как подросли, буквы показал и цифры, чтобы книги вели. Ещё подросли — начал с поручениями посылать. Сам-то Ждан купчина оборотистый. Дел у него не перечесть, а за каждым догляд нужен, — объяснил Василий, — так что он с нами, как с родными обращался — покоя не давал и гонял и в хвост, и в гриву. Давно он хотел свой корабль завести чтобы товары за море возить. Сына своего вместе с Иваном в Англию посылал учиться делу корабельному, но не сладилось. Тогда он меня на ваш двор направил. Думаю, купит "Селену", когда вернёмся, и меня над ней капитаном поставит. А не "Селену", так Иван для дядьки Ждана другой корапь выстроит, не хуже.

— Тогда прозвище себе возьми "Жданов", а ещё бы отчество придумать для солидности. Хотя, чего там придумывать — будь Иванычем! — внезапно решила Софи.

— Да по мне хоть горшком назови, только в печь не ставь, — улыбнулся Василий. Судя по всему, ему до сих пор вполне хватало и имени. Но перечить моей хозяйке он не собирался.


— Вот и хорошо, — обрадовалась Софи. — А то у благородных испанцев знаешь какие длинные имена, да из многих слов! Надо соответствовать международным стандартам, — присовокупил я.

"Селену" нынче наняли для перевозки большого количества неоднородного груза. Промтоваров, если по-простому. По примеру отца Софочки, а вернее по образцу, за который был принят его флейт, на уровне жилой палубы выгорожены две каюты. Для девочек, сказал бы я. Однако это даёт и возможность комфортабельно разместить пассажира, сопровождающего груз, потому что моя хозяюшка вместе с нянями занимают только одну. Апартаменты капитана и штурманская — это само собой. Хотя оба эти помещения проходные. Трап из штурманской ведёт в рубку, а из капитанской — в орудийную башню.

Это я к тому, что пассажир у нас имеется. Поначалу-то он столовался у себя в каюте, но вскоре попросился за общий стол — отчего бы благородному голландскому галантерейщику не разделить трапезу с благовоспитанными русскими мореходами? Заодно и скоротать время за беседой — среди поморов встречаются люди, понимающие его речь. Вообще на судне во время перехода очень скучно, особенно, если зависнуть в штиле, которые нередки в тропических водах. Мотор? Это только на случай боя или иной опасной ситуации. А около берега нередки бризы — ветры дующие то с суши, то на сушу. Поэтому лучше держаться неподалеку от африканского побережья, чем торчать посреди океана с обвисшими тряпками на мачтах.

Умеренный ветер с востока гнал нас в бакштаг четверо суток со скоростью двенадцать узлов — первую тысячу миль мы сделали играючи, после чего пассат взял своё — нам стало дуть попутно. Через двое суток ветер снова сменился на боковой, и потихоньку начался шторм. "Селена" оставила один-единственный фор-марсель на коротком рее и плавно нагоняла волны, медленно взбираясь на них и соскальзывая вниз. Очень это было интересно до тех пор, пока ветер не изменил направление и не устроил сущую чехарду — нас то заливало чуть не по колено, то выбрасывало вверх, то проваливало в долину между водяными валами так, что казалось — сейчас стиснет.

Маневрировали на моторе и молились о спасении. Все, кроме моей безбожницы-реципиентки, которая философски поглядывала сквозь толщу воды через иллюминатор рубки, который временами погружался, пусть и неглубоко, в морскую пучину. Окна в передней части "казенки" предусмотрительно задраили деревянными ставнями — их могло бы и вдавить напором воды.

Судно вело себя, словно подводная лодка, ныряя и выныривая. Не по своей воле, конечно.

Всё-таки шторма бывают разные — этот нас на борт не клал, а скорее накрывал, пытаясь не перевернуть, а утопить. Тем не менее стих и он. А вскоре и тучи разошлись, и мы зависли в штиле. Хотя бы определились с местом в идеальных для астрономических наблюдений условиях — чудеса! Мы в северо-восточном пассате посреди океана между Африкой и Южной Америкой в полутора тысячах миль от любого материка. Температура воды к купанию не располагает — похоже, шторм перемешал верхние слои с глубинными.

Василий Иванович ничтоже сумняшеся довёл до конца астрономические наблюдения, констатировал, что испытуемые часы врут на добрые две минуты, после чего велел запускать мотор. И пошли мы пятиузловым ходом.





* * *


Нашему пассажиру простому галантерейщику всю дорогу было категорически не скучно. На нём и на его слуге команда оттачивала навыки владения голландским. Преподавал рулевой, более других знакомый с этим языком. Софи вела уроки математики, налегая на тригонометрию и природоведение, уделяя особое внимание различным аспектам биологии. Поскольку маленьких невидимых зверьков этим товарищам успели показать ещё в Архангельске, то недоверия у аудитории основные положения не встретили. Принцип "школа работает везде" соблюдался чётко. Ну а кто бы раскрыл народу глаза на природу падающих звёзд? Нашлись и такие, кому довелось наблюдать комету. Вообще-то выяснилось, что этот экипаж имеет двойную численность. То есть тут и основные специалисты, и стажёры — те, кого Мэри ещё не выпустила. Она не выпустила их в полноценные моряки, зато отправила в плавание с подругой. С одной стороны так надёжней, когда команда большая. С другой — практика.

Галантерейщик, кстати, искренне удивлялся уважению, которым пользовалась простая кормилица капитанского сынишки. Он-то по русски ни бельмеса, да и не стремится разобраться. А пассат никуда не девался — исправно задул к нам в корму. Поскольку для пополнения запасов воды и продовольствия мы никуда не заходили, а непрерывно двигались к цели, то менее, чем за месяц по плавной дуге обогнули западную оконечность Африки и двинулись на юг-юго-восток прямиком к цели. Припоминаю, что размышлял насчёт того, стоит ли провести праздник Нептуна при пересечении экватора — скучно же людям! Но Софи отсоветовала — очень уж нынче народ на веру христианскую распропагандирован. Хотя, она об этом и с Василием словечком перемолвилась.

Что-то многовато стало этого Василия в Сонькиных мыслях. Уж не сердечко ли у неё заиграло? Или другое место? Она, как-никак, баба. И меня несколько раз ни с того, ни с сего отключала. Может быть решила, что клин клином вышибают?

"Ну да, — мысленно ответила Сонька. — Я баба. А он мужик. И залететь я не боюсь, потому что рожать уже умею. К тому же неженатый он. Так, баловал с девками. Так и я, получается, баловала с парнями."





* * *


Стоящие на четвереньках члены команды склонились над расстеленной по верхней палубе тряпицей и что-то сосредоточено высчитывают, передвигая по полотнищу кончиком свайки.

— Да, через три на четвёртую, — согласным тоном произносит боцман. — И так каждый раз. От этого и кажется, будто косина идёт по ткани. А оно, оказывается, нарочно так сделано.

Разумеется, Софи этот разговор заинтересовал, но становиться на четвереньки она не стала — положила обрывок паруса на планшир и пересчитала нити основы и утка между переплетениями — заковыристо получилось. Это сколько же самого канительного труда ткачу нужно приложить, чтобы добиться подобного. Только ради того, чтобы получить признаки проявления диагонали на поверхности?

— Господин Маас! — обратилась она к пассажиру, по случаю прекрасной погоды находящемуся тут же на верхней палубе. — Вы ведь разбираетесь в тканях. Скажите, почему материя сия так причудливо соткана?

— Хм! Саржевое плетение, — удивился голландец. — Оно сообщает полотну отличную прочность на разрыв. Так умеют делать во Франции и в Италии, но продают очень дорого. Заметьте, это довольно тонкий лён, но он мало чем уступит вдвое более толстой пеньковой парусине.

Присутствующие при этом диалоге члены команды тут же устроили сравнительную проверку, оперативно соорудив из подручных средств подходящий стенд. Первым делом измерили прочность саржи, а потом перепробовали и парусины, и сукна, и бязи, и домоткань… много чего испытали на разрыв. И тут же принялись за расчёты, сравнивая отношения удельной массы ткани с усилием, которое она выдерживает.

Поплутали немного среди алгебраических выражений, но формулу вывели правильную. Правда не учли качества нитей. Пришлось поправить. Это только поначалу кажется, что всё просто, а на самом деле результаты сравнения требуют сопоставимости. Если нить имеет всего два важных параметра — массу единицы длины и прочность на разрыв, то у ткани работают ещё и количество этих нитей в единице длины и ширины — эти цифры не обязаны совпадать. Наш Маас целую лекцию закатил — галантерейщик как-никак. А тут отличный случай блеснуть знаниями. Знатно он народ просветил. Меня, кстати, тоже. Так-то я слыхивал о подкладочной ткани, именуемой саржей, но ни про какие особые плетения даже не догадывался.

Разговор продолжился в кубрике во время обеда, к которому пассажир с удовольствием подключился. Вернее, не отключаясь перешёл вместе с парнями к накрытому столу. Тема его увлекла настолько, что про условности он позабыл. Собственно, он давно уже о них позабыл. С другой стороны ребята машкиной выучки с правилами хорошего тона знакомы — котлету ножом не режут и птицу вилкой не ковыряют. Опять же купца заинтересовали рубашки. Не готовые, не ткань, а нитки. Что с него возьмёшь — галантерейщик.

А меня тем временем всерьёз озадачила Софи. Она ведь, как и прежде, повёрнута на корабликах. Причём особенно любит парусники. Те самые, которым требуется прочная и лёгкая ткань. Загвоздка в том, что намокшая материя становится тяжелой, отчего при воздействии ветра рвётся. В принципе по нынешним парусинам строевой размер паруса полагается около шести метров по вертикали — двадцать футов. Здесь, конечно, не одна только прочность принимается во внимание, но и вес ткани — толстые и плотные они и весят немало. Со слишком большими полотнищами трудно работать. Нечто подобное послужило причиной забракования больших куттеров, где оказалось тяжело справляться с гротом-переростком. А использованные на "Селене" высокие бермудские паруса чуть ли не сплошняком простёганы шнурами — они ведь не просто отрезы ткани, а серьёзные сооружения. И эта серьёзность не замедлила сказаться на их весе. К счастью, нас крепко выручают лебёдки.

Отсюда неумолимо следует вывод о том, что нашему шебутному сообществу предстоит приложить усилия к созданию ткацкого оборудования. Поначалу, несомненно, простейшего, но впоследствии и чего-то с хитростью, позволяющей и саржу ткать.

"Правильно мыслишь" — отозвалась Софи.

Больше ничего примечательного до самого Капштадта не случилось — ветер слабый, волна умеренная, парусность полная, скорость — так себе. То семь узлов, то восемь. И прибавить не можем, потому что вывесили решительно всё. Дошли, частично разгрузились и взяли новый груз. На этот раз до Батавии. Как я понял, везли мы какое-то военное снаряжение, потому что сопровождающие — сплошные солдаты с офицером во главе. А уж что в тех ящиках и тюках — не наше дело.

Капитан теперь уже Жданов, полагая, что в порту назначения снова найдёт груз, цену транспортной услуги назначил умеренную. Сонька же радостно предвкушала проход через Индийский океан.





Глава 59. Скорее домой




В Индийский океан мы вошли в разгар здешнего южного лета, совпадающего с нашей северной зимой. Жарко было просто до полной невыносимости — матросы поначалу окатывали друг друга забортной водой, но постепенно оформили на корме подобие душа, куда захаживали прямо в исподнем, которое намокало и, пока просыхало, более-менее отводило тепло. После чего с него осыпалась выпарившаяся соль.