Все реки петляют

* * *


Тысяча семисотый год начался с первого января — в действие вступил Григорианский календарь. Подчёркиваю, не Юлианский, который по старому стилю и по которому святые отцы высчитывают Пасху, отчего стало в России" как у всех". Пусть и как у католиков с протестантами. В этот раз государь не позволил богословским соображениям внести путаницу в исчисление дат.

Нынче он, хоть и не рубит боярам бород и не правит всепьянейшим собором, но на расправу крут и быстр. Он только для того, чтобы обвенчаться со своей Лизаветой, объявил наследником престола Фёдора Первого, а за ним ещё троих в очередь выстроил. Так и идут мальчишки по номерам потому что все Фёдоры Петровичи Романовы — признанные государем сыновья, получающие равное образование на казарменном положении в Котласе. Дети в эту эпоху взрослеют рано, отчего нынешнюю навигацию начали в чинах лейтенантов — помощников командиров двухбашенных деревянных броненосцев на Ладоге — винтовых корабликов, снабжённых косым парусом на единственной мачте. На таких Кэти гоняла турок от Азова. Но эти чуть глубже сидят в воде, потому что волнение на Ладожском озере серьёзное. Да и пятый Фёдор в таком же положении, и Чарльз Ричардович Жданов, считающийся по фамилии отчима. Ему не стыдно быть сыном адмирала и капитан-командора.

Боевые действия в акватории Ладожского озера развернулись, едва сошёл лёд. "Правильные" русские линкоры, построенные заморскими мастерами из правильного дуба, сходились с аналогичными кораблями шведов и избивали друг друга из пушек в полном согласии с правильной линейной тактикой. Малые же броненосцы стайкой наваливались на корабли поменьше, загоняя те под прикрытие артиллерии крепости Нотебург. Или сами удирали, унося повреждения. Фатальных потерь не несла ни одна из сторон — наши, едва становилось жарко, уносили ноги, пользуясь моторами. Шведы же подтягивали подкрепления.

В это же время донские казаки "шалили", прочёсывая местность в Ингерманландии — по будущей Ленинградской области. Под их охранением шла и прокладка дорог общим направлением на Нарву. Одновременно саксонцы осадили Ригу. Шведы в это время высадились под Копенгагеном и вынудили Данию выйти из войны. Потом они же "переехали" под Ригу, где разгромили саксонцев и поляков, сняв осаду. Как раз в это время нагруженные войсками корабли, вышедшие конце мая из Архангельска, обогнули Скандинавию, подошли к Стокгольму и высадили там большой десант — практически все лучшие полки. Понятно, что пассажиры это путешествие провели в тесноте, но оно было относительно кратким — почти всю дорогу парусам помогали моторами.

Нет, сразу брать столицу вражеского государства мы в момент отплытия из Архангельска не намеревались и направлялись к Риге, чтобы соединиться с саксонцами и поляками, создать численные перевес и расколошматить Карла, когда он примчится выручать рижан. Но не поспели — о чём узнали от шкипера встреченного в море галиота — Балтика, всё-таки далеко не пустынна, несмотря на ведущуюся сейчас войну. Получилось, что мы опоздали со своими осадными орудиями. А тут мне вспомнилось, что в той прошлой Северной войне будто бы наша армия приходила к Стокгольму по льду Ботнического залива, вот Софи и предложила Петру Алексеевичу сразу повернуть налево.

Берега Балтийского моря во многих местах прикрыты большими скоплениями островов, образующих извилистые лабиринты — шхеры, где без лоцмана крупному кораблю легко напороться на камни. Около Стокгольма присутствует — именно эта картина — лабиринт из островов всех форм и размеров. Поэтому к столице Швеции пошла армада шлюпок с десантом — нам некогда было канителиться, теряя фактор внезапности.

Внезапность получилась отменная — нас не ждали. Вернее гонцы с береговых постов наблюдения как раз докладывали о появлении в поле зрения большого флота. А следующие — о высадке десанта со шлюпок. И как раз в этот момент полки тут как тут. Посыльных, направленных для поднятия гарнизона по тревоге перехватили ещё в пути, потому что сколь-нибудь серьёзных препятствий не встретили и нигде не замешкались. Где-то стреляли, кто-то бежал, звон клинков тоже прозвучал пару-тройку раз, но организованного сопротивления оказано не было.

Оно и понятно — король с армией на войне, подкрепления в Нотебург и к Нарве высланы, а население Швеции против российского раз в десять меньше — шибко большое войско ей собрать непросто. Эта нация побеждала не числом, а умением. Так все самые умелые теперь далече. Вот как мы их запутали своими отвлекающими маневрами! Но и сами озадачились. Короля нет, следовательно капитуляцию подписывать некому. Потому что монархия здесь и сейчас абсолютная. Есть какой-то риксдаг, но он реальной власти не имеет. Может только ходатайствовать перед королём, лелея надежду быть услышанным. Это как бы представительный орган. Или представительский — то есть состоит из представителей разных земель. А ещё имеется риксрод — совет при короле. Но короля нынче в Стокгольме нет, поэтому советов он у своих советников не спросит. Да и право у этого совещательного органа одно — советовать. Городская же власть попросила не грабить население и не жечь жильё, а мирно встать на квартиры и кормиться за счёт города. А что они ещё могли предложить? Тут даже стен городских не видно. Есть старинная крепость — очень красивая и даже каменная, но несерьёзная какая-то. Я бы сказал лубочная.

Вскоре шлюпки доставили вторую волну десанта. К этому моменту рикстаг с риксродом собрались в одну кучу и постановили отправить сообщение Карлу XII — это они правильно сообразили, потому что Пётр Алексеевич напряжённо размышлял над тем, что ему потребовать — вот не готов он был к столь быстрому взятию неприятельской столицы. А на совет пригласил свою походно-полевую законную царицу с подружкой ея Софьей Джонатановной. Лиза посмотрела на нас с Софи лукавым глазом и сама ничего говорить не стала, потому что она — ночная кукушка. Её час наступит после захода солнца. А сейчас ей важно, чтобы обед вовремя подали, да кушанья должны быть любимы её Петрушей. То есть, мы устроились за столом и более никого не позвали. Даже стольников отправили прочь — сами справимся с обслуживанием потому что в походе, то есть находимся в спартанской обстановке и не должны роскошествовать.

— Проси мало, Пётр Алексеевич, — молвил я Сонькиными устами. — Ингерманландию с восточной Карелией и Неву с берегами Финского залива от невского устья до Нарвы. А ещё мира крепкого и сердечной дружбы со взаимной беспошлинной и беспепятственной торговлей. И кондиции сии лучше поскорее отправить, чтобы Карл не отвлекался на хлопоты о столице своего королевства, а получил подкрепления из Нотебурга и иных крепостей, которым мы больше не угрожаем, потому что они стали нашими. Лучше, чтобы он поляками занимался.

— Подлая ты, англичанка. Но я на Августа за действия людишек его во время Карловицких переговоров обижен крепко. Опять же, если замиримся со шведами, то выходим из этой войны, — Пётр отложил вилку. — А Карла мы тоже переторгуем? — спросил он, вспоминая аргументацию, применявшуюся при обсуждении джунгарского вопроса.

— Доброй стали нам много надобно, — кивнул я головой своей хозяйки. — И ещё потребен незамерзающий порт на Балтике. Кенигсберг. Рига бы тоже сгодилась, но Карл за неё удавится, а он силён, и при армии. А ещё молод, решителен и амбициозен. Как бы так договориться, чтобы отдать ему под руку Польшу с Вислой — пусть он развлекается перекраиванием европейских границ. А самим проглотить Восточную Пруссию. Там хорошо — тепло и сыро. Гавань удобная для зимовки флота. Да, придётся прокладывать дорогу посуху, так это для тебя не диковинка. К той же Ладоге через озёра Онежское и Белое водный путь благоустраивать понадобится, а то там на реках много сложных участков.

Петру тоже нравится двигать границы на картах:

— Если в Вислу войдёт шведский флот, — забормотал он, — то Брандербург окажется отсечён. Гогенцоллерны утрутся, и Фридрих останется без Пруссии. А мы её десантом с моря возьмём.

— Только чтобы университет в горячке боя не снесли, — спохватилась Софи.

— Потом Вильно возьмём и уйдём на Смоленск, — продолжил мечтать государь. — Или от Вильно принять на юг? А Карл, тем временем, действительно, пускай поляков нагибает.

— С ним ещё договориться надо. А то с него станется собственную столицу штурмовать, — остудила государя Софи.

— Тебя бы с посольством на Ригу послать, — вернулся в реальность Пётр. — Но невместно — ты баба.

— Толстой Пётр Андреевич с нами нынче, — неожиданно молвила до сей поры молчавшая Лиза. — Полно уже ему на поле брани служить. Пусть потрудится на посольском поприще.

Государь прояснившимся взглядом посмотрел на супругу — ум её он тоже ценил. Особенно за то, что выказывала его она редко.

— Пожалуй, — ухмыльнулся он в свои кошачьи усики. — Этот сообразит где настоять, а где уступить. Главное — чтобы Неву выторговал. А то мы ведь можем и сами взять, — опрятно промокнув рот салфеткой, царь встал из-за стола и направился к трудам своим.

А я был несколько озадачен — сам не ожидал столь великой успешности этого похода. В принципе, подгребать всю Прибалтику не хотелось — памятны были центробежные настроения среди её населения три века спустя. Невольно опасался, что и в новой реальности повторится нечто подобное. С другой стороны не хотелось допускать образования Пруссии на столь малой дистанции от российских пределов — пусть Германия объединяется подальше от нас. Да и Польша с её шляхетством и могущественными землевладельцами-магнатами тоже как-то не привлекала, не вызывала желания обладать столь беспокойной территорией.

Это у монархов заведено хватать всё подряд и обкладывать данью, но я-то знаю сколько головной боли доставили некоторые территориальные приобретения. Пока же нам необходим водный путь с Волги на Балтику и незамерзающий порт на этой самой Балтике. В одном пункте эта задача не решается — такая уж здесь география. Но со временем, подтянув к Кенигсбергу настоящую, а не игрушечную, железную дорогу, мы получим удобный путь на запад. А столицу я предложу устроить в Сверловске. Помню, сколь напряжённый транспортный узел там образовался. Что же до Питера с его болотами и наводнениями… нынешний Пётр более уравновешен, чем давеший. Знаю, что одно время он болел мыслью устроить брусовку от Вологды до самого Мурмана, но получив отчёт о местах, через которые её предстоит тянуть, уселся за расчёты и пришёл к правильному выводу. То есть зимний путь по снегу себя оправдывает, а капитальное строительство полутора тысяч вёрст дороги, которая почти всю свою пропускную способность затратит на собственное поддержание — бред сивой кобылы.

От кого я про это знаю? От одной очень высокопоставленной дамы, помогавшей супругу с расчётами.

Странное чувство нереальности происходящего вызвало взятие Стокгольма. Местная знать уже сговаривается насчёт бала для дорогих гостей — милых и обходительных русских дикарей. При этом неизвестно, посчитает ли Карл войну проигранной в связи с потерей столицы — он об этой потере пока не знает. Пётр Алексеевич не созвал совет, чтобы поделиться заботами с ближниками, и не устроил пирушки по случаю одержанной виктории, а уединился с Толстым. Он тоже не считает войну выигранной. Как-то всё неопределённо и зыбко. В городе то и дело происходят стычки с мордобоем, но без применения оружия, улицы патрулируются, во все стороны высланы дозоры, а на дорогах выставлены заставы. Введён комендантский час, который весьма дурно исполняется в связи с краткостью летних ночей. А в кабаках бражничают наши. Шведские солдаты встречаются без ружей, но иные при саблях или шпагах. Мародёрства не отмечается.

У причала стоит "Медуза", ожидая посадки на неё шведских вестников и нашей дипломатической миссии. В Стокгольме всё спокойно.





Глава 78. Стокгольм




Оккупация столицы сильного государства не такое уж простое дело. Нам с Софи пришлось разослать корабли в крейсирование по Балтике как вдоль обоих побережий, так и в места, где пролегали наиболее популярные маршруты — разведка — наше всё. Подходы к гавани были срочно пересняты и положены на наши карты, а на фарватерах промеряны глубины. Основной путь, ведущий из моря к гавани весьма замысловат и извилист. Его легко контролировать артиллерией, поставленной на каменистых островах. А в каждом полку имеется по четыре четырёхфунтовки — восмидесятипятимиллиметровки. Поставленные на двухколёсные лафеты, снабжённые передками — колёсными же ящиками для боеприпасов — они составляют основу современной полевой артиллерии русской армии. Вообще-то в эту эпоху ничего подобного нет ни у кого — пушки всех европейских стран стреляют со станков, плохо приспособленных к перемещениям, отчего маневрировать артиллерией в бою непросто.

В качестве осадных орудий у нас используются девяностошестифунтовые гаубицы — калибр двести сорок четыре миллиметра. Вот их по полю боя уже запросто не потаскаешь. Они работают со стационарных позиций, которые требуется строить и оборудовать, сооружая на них устройства для поворота ствола и дорожку для отката. Поворотную дорожку. Громоздкая, в общем, система. Зато её сорокакилограммовые ядра способны проламывать каменные стены. Вот эти орудия мы и расположили на островах и пристреляли по фарватерам.

Армейским тоже не дали прохлаждаться — отрядами батальонного состава прочесали местность во всех направлениях, выставив караулы, расположив секреты и выслав дозоры. Пока не вернулись посланники к Карлу, отправленные риксдагом вместе с нашими делегатами, мы деятельно собирались дать отпор на случаи нападения, как с моря, так и с суши. Была, конечно, надежда на успех переговоров, порученных Толстому, но готовиться следовало к худшему.


Вскоре выяснилось, что основное ядро шведского войска во главе с королём пока остаётся в Риге, где также сосредоточились и силы неприятельского флота. И это ядро имеет численность порядка пятнадцати тысяч штыков в то время, как наш отряд насчитывает восемь тысяч. Так что, обстановка для нас далеко не безоблачная. Высадись мы на нашей стороне моря — могли бы получить подкрепления по суше. Но сейчас мы от своих отрезаны и имеем вокруг недружественные берега. Чем дальше, тем сильнее достигнутый успех кажется аферой.

Стокгольм притих и затаился, а по окрестностям отмечались перемещения малых шведских отрядов, пытающихся препятствовать русским дозорам и заставам. Кажется, это были не самые сильные формирования, потому что наши их отгоняли или рассеивали — неприятель не успел в достаточной степени организоваться. Партизанская война просто не имела времени, чтобы как следует набрать оборотов.

В те же сроки в самой столице городскими властями был дан бал, и проходили званые вечера. Население Стокгольма демонстрировало лояльность оккупантам. То есть нам. Как всегда — кто во что горазд!

Реквизировав некоторое количество лошадей, русская армия поставила на конную тягу полевую артиллерию и сформировала несколько эскадронов кавалерии — сами мы тягловых или верховых лошадей с собой не привезли. Как-то неудобно тащить копытных морем вокруг Скандинавии. И без них на кораблях было тесно.

Где-то недели через две Карл высадился южнее Стокгольма и двинулся к своей столице. Примерно километрах в тридцати к юго-востоку от неё состоялось первое столкновение сухопутных войск, завершившееся вничью, но сильно остудившее горячность шведского короля — его войска встретились с нашими в пересечённой покрытой зеленью местности и понесли серьёзные потери от ружейного огня — сермяжники, отступая и маскируясь, выкосили прицельными выстрелами своих магазинных ружей-пистолетов несколько отрядов, не понеся при этом почти никаких потерь. Разумеется, энергичный и инициативный Карл посылал значительные силы для фланговых охватов и обхода русских позиций с тыла, но именно им и противодействовала основная масса лучших наших полков, то устраивая засады, то отступая, то стоя насмерть.

Мы с Софи знаем об этом из рассказов других людей, потому что адмирал-мэм во всём этом не участвовала — она вывела торговую флотилию в море, пройдя к югу, обогнула выступающий далеко на юг выступ берега, именуемый Торё, и, поворотив к северу, прошла более двадцати миль относительно узким проливом — фиордом. Этот залив не очень похож на классические норвежские фьорды потому, что берега его не изобилуют кручами, да и глубины не повсюду велики, но для крупных кораблей эти воды проходимы при наличии на борту лоцмана. Здесь на относительно узком пространстве скопились основные силы вражеского флота, высадившего солдат и ожидавшего дальнейших распоряжений. Огонь мы открыли примерно с полутора миль. Это меньше трёх километров, но больше двух с половиной. Русские артиллеристы попадали с несколько большего расстояния, чем шведские, отчего сражение сильных линкоров со слабыми в военном отношении торгашами превратилось в методичное избиение линкоров и иных менее крупных шведских кораблей, которые не могли достаточно высоко задрать стволы орудий из-за того, что те упирались в верхнюю кромку бортовой прорези — порта. Вот так небольшое техническое преимущество сделало неприятеля беспомощным. А большое преимущество — наличие бомбических и зажигательных снарядов — превратило неприятеля в безнаказанно избиваемого. Мы вышли из перестрелки, когда шведы затащили пушки на высотку, нависающую над акваторией с запада. К этому времени за нашей кормой наблюдалось с десяток сильных пожаров — перепало шведам знатно. Нам тоже досталось — "Фиону" пришлось уводить на буксире, а на "Цирцее" и "Церере" заводили пластыри.

После единственного сражения, продлившегося один день и на суше, и на море, Карл XII предложил приступить к переговорам. Понесённые потери его сильно впечатлили.





* * *


В переговорах ни Софи, ни царица Елизавета участия не принимали. Они общались с королевишной Ульрикой Элеонорой — ненаследной принцессой Швеции. Девочке нынче двенадцать лет, так что годами она вполне пригодна в качестве партии любому из царевичей Фёдоров. Ненаследная она потому, что у неё есть старшая сестрица Гедвига. Нынче эта сестрица замужем за каким-то герцогом с материка. Но сама находится именно тут — приезжала рожать в родительский дом, да так и дождалась захвата Стокгольма русскими. Обе принцессы носатенькие, но лицами приятные несмотря на столь выдающуюся деталь лица. Старшенькая милее, но и младшенькая вполне симпатичная. К тому же она совсем ребёнок. Лиза сразу призналась, что присматривает партию для своего старшенького — Фёдора Пятого. Чтобы и рода была не уступающего знатностью сыну государя, и чтобы никакой трон на голову не рухнул.

Жалко только, что самого Фёдора здесь нет — он воюет против шведов на Ладоге — новости о перемирии до тех мест неизвестно ещё когда дойдут! Так что познакомить детей удастся нескоро. Опять же Лизавета полагает, что для вступления в брачные отношения необходима взаимная приязнь. Хотя, до брака пока далеко — ненаследный царевич и ненаследная принцесса чересчур молоды. Но помолвка в этом возрасте была бы вполне уместна. Кстати, обе сестры короля Швеции совершенно не ограничены в перемещениях — их охраняют только в смысле сбережения от угроз, а не держат в заточении. В яму посажены исключительно люди, пленённые во время стычек с нами — оккупантами.

Эти времена не чересчур строги с высокопоставленными особами, особенно с женщинами. Некие рыцарские замашки позволяют себе и мужчины. Могут держать пленника без охраны, полагаясь на одно только его благородное слово. Бардак, если на мой вкус, но изменить людей трудно. Пусть уж живут, какими родились. А процесс переговоров то и дело спотыкается. Неву, Финский залив до Нарвы и реку Нарву вместе с восточными берегами Чудского и Псковского озёр, а также Выборг шведы нам уступают. Сама крепость Нарва остаётся за ними, а Ивангород, расположенный на русской стороне реки, достаётся России. Дальше вглубь суши граница между Россией и Швецией проходит по озёрам — Чудскому и Псковскому. Потом ныряет в реку Великую, впадающую в Псковское озеро с юга. Южнее вопрос о территориях на данных переговорах не рассматривается — начинаются земли Великого княжества Литовского, входящего нынче в Речь Посполитую, которая есть союз Польши и Литвы. На польском троне сидит саксонец, а Саксония входит в состав Священной Римской Империи германского народа. И в этот же момент глава Бранденбурга метит возглавить союз своего Брандербурга с Пруссией, которой, как независимым герцогством, правит собственный герцог из Гогенцоллеров.

Таким образом, прямо сейчас Восточная Пруссия как бы ничья, в то время, как управлять ею, собирая налоги с обжитых земель с мягким климатом, хотели бы и Саксония, и Бранденбург, и Польша, и Литва, и Швеция. Как говорится — побеждает сильнейший. Считается, что сильнейший сейчас Карл XII, с которым мы и ведём переговоры. И ещё славится Евгений Савойский — он нынче служит Австрии, которая буквально на наших глазах превратилась в Австро-Венгрию. Нынешнее время — время передела границ и зон влияния в Европе. А у Карла большущий зуб на Польшу, потому что совсем недавно король польский был володетелем Швеции потому сначала что поляки выбрали его к себе в короли, а потом он ещё и шведский престол унаследовал. Тёмная, в общем, история. А на Россию Карл не чересчур сердит, потому что её войска не разорили его столицу и ничем не обидели его сестёр, оказавшихся на оккупированной территории. Живут девчата там, где родились — в Стокгольмском замке, в котором от замка осталась только высокая круглого сечения каменная башня с конической крышей, на которой установлены три видные издалека короны. Тре крунор, если кто помнит, как Озеров любил поминать шведскую хоккейную команду. Вот, оказывается, откуда ноги растут! Сам этот "замок" нынче просто дворец с большими окнами, а не оборонительное сооружение.

Вернусь, однако, к вопросу о силовых раскладах в бассейне Балтийского моря. Никто пока не догадался, что на самом деле самая сильная армия нынче — русская. Никто, кроме Карла, подсчитавшего потери от огня нашей пехоты и оплакавшего сгоревшие и потонувшие корабли. Боевые корабли, погибшие в результате стычки с отрядом торгашей. Загвоздка во внешне не слишком очевидном техническом превосходстве. В каждом полку кроме полусотни — роты призовых стрелков-сермяжников, способных выполнить за минуту десяток прицельных выстрелов, уверенно поражающих цель на дистанцию ста пятидесяти метров, имеется и егерская команда, вооружённая пятилинейными нарезными мушкетами-штуцерами, из которых начинает поражать ряды атакующего неприятеля задолго до того, как дистанция между сходящимися шеренгами сокращается до пятидесяти метров, с которых и производится залп, предшествующий штыковой атаке. Таким образом ещё до начала решающей фазы сражения противная сторона остаётся без командиров, что сказывается как на организованности, так и на моральном духе.

Мне не удалось повлиять на тактику сражений этой войны, то есть убедить кого-либо, кроме сермяжников, что стрелять нужно из положения лёжа. Лучше — окопавшись. Впрочем, лесных охотников особенно уговаривать и не пришлось — они и без меня об этом знали. Зато регулярные войска по-прежнему сходятся лицом к лицу шеренгами, производят залп и завершают схватку штыковой. Людей вообще трудно переделать. А тут ещё и рыцарские замашки… но небольшое пока техническое преимущество обязательно приведёт к переосмыслению приёмов применения нового оружия. Это пока не пулемёты, но уже сделан немалый шаг по приближению к необходимой поражающей способности, ведь в магазинном оружии решены проблемы посыла патрона в ствол и извлечения стреляной гильзы.





* * *


О том, что Пётр с Карлом много времени провели над картой, пытаясь поделить между собой окружающий мир, рассказала Софье её подруга — ночная кукушка государя. Король Швеции со всей силой юношеской непосредственности желал получить всё побережье вместе с Пруссией. До него никак не доходило, что России требуется незамерзающий порт на Балтике. Однако, юный король-воин помнил "обиды", причинённые бранденбуржцами совместно с пруссаками в одной из недавних войн, и алкал мести. Только ещё более серьёзная "обида" — на Польшу — удерживала его от покорения Пруссии. Или он опасался, что за неё вступится Бранденбург?

Эти "обиды" часто становятся поводами для объявления войн. Даже Пётр, объявляя войну Швеции, тоже вёл речь о каких-то "обидах", не предъявляя территориальных претензий. Подобного рода лицемерие призвано маскировать настоящие притязания монархов, преследующих меркантильные цели.

Путано всё для меня в нынешних политических раскладах. Выяснилось, что более полувека назад во времена тридцатилетней войны шведы захватывали рыбацкую деревушку Пилау, что расположена неподалеку от Кенигсберга, и даже построили там неплохую каменную крепость, но потом продали её пруссакам — и деревушку, и крепость. А я бывал в этом Пилау, уже когда он назывался Балтийском, и чётко помню канал, прорытый через косу, отделяющую море от залива, в котором расположен и собственно Калиниград — так переименовали Кенигсберг после Отечественной, когда выселили оттуда немцев.

Но сейчас немцев выселять незачем, а вот край этот пора аннексировать в свою пользу. Немцы — народ рукастый. К тому же, без вируса в голове о превосходстве над остальными недочеловеками, они вполне вменяемы.

Я чего вожу разговор вокруг да около? Того, что в двадцатом веке слыхивал байку, будто фашисты настолько ценили этот Пилау, что прокопали до него метро от самого Берлина. Потому и расспрашивал бояр посольских из свиты государя про тамошние обстоятельства. А они довольно примечательны — в Кенигсберг свозят очень много хлеба для переправки его на европейские рынки. Откуда? Из Польши, Литвы и ближних прибалтийских земель, которые довольно плодородны и находятся в благоприятной климатической зоне. Привозят и посуху, и по реке Прегель, которая одним из притоков выходит из той же Польши. А устье этой реки и есть коллектор ценнейшего продукта питания и, одновременно, порт Кенигсберг, поделённый нынче на три города-порта. Два морских и один речной.

А вот здесь появляется любопытное географическое обстоятельство — Куршская и Вислинская косы. Полоска суши, идущая параллельно материковому берегу на расстоянии от семи до семнадцати километров и образующая заливы. Севернее Пилау Куршский до самого Мемеля, а южнее — Вислинский, не дотягивающийся до устья Вислы на десяток-другой морских миль. Сама же деревня Пилау находится на этой косе вблизи сухой перемычки, соединяющей косу с материком. Полагаю, когда-то давно река Прегель в этом месте пробила в косе выход из Вислинского залива в море, но сейчас тут находится канал, который Кенигсбергцы многие века углубляли и расширяли, прочищая судам путь от реки в Балтику. Бывшая шведская крепостица Пилау расположена на берегу этого канала и, имей пушки, могла бы напрочь перекрыть судоходство.

Надеюсь, теперь понятна моя заинтересованность в захвате этих мест прямо сейчас, пока вести о военных успехах пруссаков не стали объективной реальностью, данной нам в ощущениях. То есть, армия у Пруссии имеется, но не выдающаяся и не снабжённая гениальным полководцем. К тому же, собираемая на военный период, а не постоянно готовая к немедленным действиям. Это обусловлено тем, что нынче в Европе войны принято объявлять, а не нападать внезапно, как это практикуется на просторах Великой Степи, с которой Русь имеет давние и тесные связи. Но здесь — не там. Мы вынуждены официально выставить предъяву, тем самым дав пруссакам время собраться с силами для отпора нам, уже отмобилизованным и готовым к немедленному нападению.

Хорошо Карлу, и без того находящемуся в состоянии войны с Польшей, на которую и намерен навалиться. Он может приступить к исполнению своих захватнических планов немедленно — уже грузит войска на корабли. Мы тоже грузимся для занятия крепости Ивангород, пока посольские проведут необходимые официальные процедуры с пруссаками. Точных планов Петра я не знаю, но нам с Софи предписано держать флот в исправности и готовности. А Стокгольм мы покидаем, дабы не продолжать оккупацию, тем самым подтверждая исполнение договора, заключённого со Швецией.





Глава 79. Пруссия




Про то, что для перекрытия пути из моря в Неву идеально подходит сильная артиллерийская позиция на острове Котлин и ближних к нему небольших островках, я знал давно. Грунты здесь каменистые, местами вообще скальные, так что с топкостью брегов Невы столкнуться не придётся. Ну, так мне почему-то казалось. Что-то когда-то слышал или читал. Поэтому бригаду топографов и гидрологов Софи отправила туда не медля.

Шведы тоже послали вестника в Неву по своим крепостям и на Ладожскую флотилию. Гарнизонное воинство возвращалось частично в столицу — это я про старшее поколение. Карл сообразил, что Стокгольм нуждается в более серьёзной защите, чем имела место до нашего набега. Часть же солдат — тех, что ещё не стали ветеранами — отправляли на польский театр военных действий. По Неве туда-сюда сновали корабли обеих недавно воевавших между собой держав. Шведов мы не торопили — нам пока не хотелось заполнять освобождаемые ими крепости, потому что, хотя сил было накоплено не только для занятия Нотебурга, для них теперь наметились иные цели. Да нам ещё следовало собрать казаков, продолжающих «шалить» по Ингерманландии. Боевые части стягивались к Ивангороду для похода на Пруссию.

Пока стратеги составляли планы, а дипломаты вели беседы с пруссаками, Софи с удовольствием обняла прибывшего с Ладоги рекой и Маркизовой лужей сынулю. Чарлик весь в маменьку — долговязый. Но всё равно пацан — у него даже голос ещё не ломается. Уверенно водит деревянный бронекатер, на котором работает старшим помощником командира, побывал не в одной сшибке и неплохо себя зарекомендовал. Сейчас его начальника перевели на другой корабль, отчего сынок исполняет обязанности командира и ожидает прибытия нового руководителя. Но сам бронекатер от этого не перестал нести службу. Да и вообще с командным составом у военных моряков и речников нынче напряжёнка. Как ни спешили Софи и Мэри с ковкой кадров, но построить посудину всяко быстрее, чем выучить капитана.

Так Чарльз Ричардович вполне в авторитете. Притащил на буксире барку со шведами из Нотебурга и высадил их в Нарве — на другом берегу реки. Ну и явился пред оченьки адмирала-мэм. И ещё привёз он очень своевременный груз — триста нарезных магазинных мушкетов пятилинейного калибра, сделанных на тульской оружейной мануфактуре Демидова. Патроны для него в гильзах от переломок, но порох бездымный. Это уже очень серьёзное дальнобойное оружие. И кому их выдать?

Тут и сомневаться не в чем — самый понятливый из нынешних полковников тот самый Михаил Матюшкин, что был комнатным стольником у младшего царя Петра. Он, как и многие ближники государя, ездил в Европу учиться мореходным премудростям, но служить стал по пехотной части. Полк ему доверили вовсе не гвардейский, где старше майорской должности парню ничего не светило, а самый обычный, Калужский. Но нового строя — наемнический, стало быть. Это я для того проясняю, чтобы понимать, о чём речь, потому что основу войск, как и раньше, составляют стрельцы — привилегированное сословие, но не казаки.