Выжить в лесу Междумирья

Ее второе слово джинн не услышал, потому что кот яростно зашипел, фея в гневе затопала ногами, Михаил Петрович что-то неуверенно бормотал, крольчиха заверещала, щегол зачирикал, и бедная Ирина не смогла перекричать всех, кто пытался переписывать ее судьбу.

Леший, потирая ушибленный лоб, высунул голову из кладовки и робко прошептал, словно спрашивал сам себя:

– А болото там есть?

Никто не заметил дедушку, сам он пока не мог ответить на свой вопрос и в глубокой задумчивости опять прикрыл дверь.

– Ладно, – сказал джинн, – тогда полетели. Птичка, если хочешь поболтать, то садись ко мне на плечо.

Поэт, любивший новые впечатления, радостно прощебетал:

– Чив-чив! Друзья, я ненадолго!



– Понятно, кто здесь был, – морщась, сказала Альвина, – этот запах я никогда не забуду!

Вельд строго на нее посмотрел.

– Почему мне хочется откусить твой хорошенький носик?

Люцинда не менее строго пообещала:

– Я ни в коем случае не буду прикреплять его обратно!

Эльфина обиженно надула губки.

– Разве нельзя по-доброму попросить, чтобы я забыла одного великана?

– По-доброму с вами редко получается, – пробурчала Вальдия. – Надеюсь, меня скоро наградят… есть в нашем королевстве орден Великого Терпения?

Никто не ответил. Понятно, что такой орден часто был нужен, но пока в королевстве как-то без него обходились.

«Интересно, какую награду для меня приготовили? Буду отбиваться! – бесстрашно размышляла Люцинда. – На Совете Мудрейших перья полетят во все стороны!»

«Люцинда и принц тоже будут на Совете, – успокаивала себя Вальдия, – троих не заклюют. Я скажу все, что думаю!»

Было позднее, тихое утро. Снежинки парили среди деревьев, медленно опускаясь. Ворона Варя молча сидела на одной из яблонь – глупо было бы открывать клюв, привлекая внимание крылатых колдуний. Порой она чувствовала на себе насмешливые взгляды, и маленькое сердечко замирало от ужаса. «Ах, мама и папа, – думала Варя, – почему я такая любопытная?»

Феи разбрелись по всему саду, но старались не смотреть в ту сторону, где когда-то стоял замок, а теперь была длинная черная яма. Вельд и Чалый стояли в снегу в нескольких шагах от скамьи, края которой были заметно больше припорошены снегом, чем середина. В принца иногда попадали снежки, он ни разу не обернулся.

За него оборачивался Чалый и шумно фыркал, потом тянул умную голову к другу и, казалось, говорил: «Ну что ты психуешь, ведь все получилось, как мы хотели. Разумеется, на этой скамейке Лария не одна сидела. Можешь на меня злиться, но я за нее рад! Уверен, она тоже желает нам добра».

Помедлив, принц нехотя кивнул. Чалый, как всегда, был прав.

«Даже мы с Ураганом знаем, что Лария – самая сильная из молодых фей, – продолжил мудрый друг. – Если лучшая ученица Люцинды пожелала нам удачи… ты не заметил, что порой тебе удивительно везло?»

– Мне кажется, я просто такой шустрый, что никто не смог со мной справиться, – упрямо ответил принц.

Чалый вздохнул и отвернулся.

– Все силы тьмы не одолеют нас! Никогда! Да здравствует вечная дружба фей и гномов! – раздались тихие, но мужественные голоса. Маленькие братья по плечи в снегу пробирались к принцу. Он распихал ногой снег, чтобы гномам было легче идти. – Ваше высочество, мы чувствуем, что ты принял решение!

– Да, парни, мы родились на горе Нижнему миру!

– Мой принц, ты уже вообще все решил? – С другой стороны к Вельду подходила Ингрия, прекрасная юная фея.

– Нет… – В некоторых ситуациях отважный принц почему-то становился позорно трусливым и невыносимо медлительным. По слухам, таким же был его отец, которому тетушка Люцинда ненавязчиво, но много дней рассказывала обо всех выгодах и прелестях семейной жизни.

Ингрия бросила шапку на снег, наклонила вперед кудрявую голову, и принц вдруг вспомнил одну из своих прошлых мучительниц – страшную, бодливую козу.

– Братья, спасайтесь! – успел крикнуть он, перед тем как бессильно взмахнуть руками и полететь на гномов.

В следующие минуты четверо возмущенных парней сказали фее множество обидных слов, но за каждое безжалостно получили. Остается только догадываться, помогло ли это принцу принять правильное решение: к сожалению, история королевства фей почему-то иногда обходит молчанием самое интересное.





Глава 22

Крылатая фермерша





– Дедушка, спасибо! – сказала Настя. – Мы бы еще грибов пособирали, но больше не унесем. – Милые мои, – по щекам лешего текли слезы, – в любое время приходите! Я на эту поляну больше никого не пущу!

Светлана улыбнулась:

– Вы, пожалуйста, с другими грибниками из-за нас не ругайтесь. Лес общий, все имеют право здесь ходить.

– Да я никогда не ругаюсь. – Леший вытер слезы маленькой, как у ребенка, ладошкой. – Зачем ругаться-то?

– Правильно! – поддержал Николай и, присев на корточки, расстегнул стоявший на земле рюкзак. – Дедушка, ты печеную картошку уважаешь?

– Только один раз ее пробовал, – признался леший, – но с тех пор сильно уважаю. Коля, а ты консерву откроешь?

– Даже на выбор! – гордо ответил Николай.

Двоюродные сестренки переглянулись, и старшая объяснила:

– Коля все консервы откроет, но на ваш выбор – до картошки или потом.

– Лучше всего вместе с картошкой, – посоветовала Настя.

Подумав с немного удивленным видом, Николай кивнул:

– В любом случае, пока мы все не съедим, меня домой не зовите!

– Хороший ты мужик, Николаша, основательный, неторопливый. – Леший облегченно вздохнул. – Я уж думал, ну как же так: всё грибы собирали, а толком-то не поговорили.

– Да, дедушка, самый лучший разговор – у костра, с душистой ушицей или печеной картошкой… – Николай подмигнул лешему, – с крепким, обжигающим душу чаем!

– Ладно, хватит прибедняться, – засмеялась Светлана, – а то дедушка поверит, что жена у тебя – змеевка и только благодаря хорошему чаю ты в этой жизни еще не замерз.

Лицам Светланы и Насти была свойственна некоторая суровость, но смех и мягкая улыбка превращали сестер в красавиц. Из бледно-голубых, выцветших глаз лешего опять покатились слезинки.

– Мы долго будем у костра сидеть, – пообещала Настя. – Дядя Коля медленно кушает… и в следующую субботу или когда-нибудь мы снова придем. Правда, Цветочек?

– Как ты меня назвала? – удивилась Светлана.

– Цветочек, – растерянно повторила младшая сестра.

– Хм… – казалось, что Николай пытается что-то вспомнить.

– Нет, – подсказала ему Светлана, умевшая читать обычно не очень сложные мысли мужа, – ты меня так не называл.

Она хотела добавить, что у него, наверное, раньше были Цветочки. Однако зачем ворошить прошлое, в котором они не были вместе и не могли защитить друг друга.

– Пойду-ка я за хворостом! – Николай поднялся. – Настенька, ты со мной?

– Я тоже с вами! – засуетился леший.

– Конечно, – кивнула Светлана с серьезным видом, – все идите, а то Коля заблудится.

Леший, уже сделавший несколько шагов вслед за Николаем и Настей, вдруг остановился, подумал и вернулся.

– Ты права, милая, – не надо, чтобы Коля опять заплутал, мало ли что.

Светлана внимательно посмотрела на лешего.

– Дедушка, все-таки кажется мне, что мы когда-то встречались.

– Цветочек, многие меня видели, но думают, что померещился, – уклончиво ответил леший. – А ты, значит, с ведьмой дружишь?

– Зачем вы, деревенские, про нее всякую ерунду рассказываете? – Голос Светланы стал жестким. – Вот Пантелей кабачки воровал, поэтому фермерша якобы разозлилась, и у него грыжа вылезла!

Леший не любил спорить, однако на этот раз осмелился возразить:

– Нет, грыжа – это не ерунда.

– При чем здесь Лария? Думаю, ваш Пантелей по жадности чересчур много кабачков в мешок накладывал, а до деревни не близко, и в горку идти надо.

– Честно говоря, мы с ним однажды поплутали, но кабачки он не бросил, – признался леший. – Может, после этого он грыжей мучается?

– Видите, как все просто объясняется. Мы с Колей не верим в колдовство, приметы и все такое. Дедушка, в вашей жизни когда-нибудь было колдовство?