Заклятая невеста

Смерть и жизнь, вливающиеся друг в друга, рассыпающиеся искры стихий – пламя и лед, земля и воздух. А ведь в нашем мире почти не осталось магов стихии, да и здесь я их не встречала. Целительскую магию вообще сложно выделить во что-то особенное, ее проявления – именно то, что Золтер говорил про мужчин-магов. Использование силы крови, зелий и созданных давным-давно плетений, возможно, усовершенствованных и доработанных.

О, сколько знаний можно было бы найти здесь! Тереза бы многое отдала, чтобы к ним прикоснуться.

И кажется… я тоже.

– Стихии угасают, потому что из Аурихэйма уходит жизнь? – неожиданно спросила я.

Он скользнул взглядом по моему плечу. Я бы сказала, огладил, от этого неприкосновения мне стало жарко даже в насквозь промерзших стенах его замка.

– Жизнь в Энгерии все-таки не истребила желание поглубже погрузиться в магию?

Я поправила волосы, заставляя их лечь на плечо. В Аурихэйме предпочитали прически попроще, преимущество отдавали распущенным волосам, украшенным завитками, иногда несколько прядей чуть поднимали наверх.

– Ничто не способно истребить желание. Если оно искреннее, – заметила я.

– Да, ты права. – Признание моей правоты звучало в устах Золтера еще более странно, чем все остальное. Тем не менее чем ближе мы подходили к распахнутым дверям во внутренний двор, залитый иссиня-черным пламенем и озаряемый вспышками молний, тем больше мне становилось не по себе. Поэтому я предпочла продолжить:

– Вы сейчас про искренность или про стихии?

– И про то, и про другое.

– А что насчет сил хэандаме?

Он усмехнулся.

– Силы хэандаме возникли как полная противоположность магии. На них неспособны повлиять ни смерть, ни жизнь.

– Тем не менее они умрут вместе с Аурихэймом, если мы ничего не сделаем?

«Мы» сорвалось с моих губ случайно, но взгляд, который бросил на меня Золтер, показался мне слишком глубоким. К счастью, мы уже шагнули во двор, и рев толпы взмыл ввысь, чтобы с грохотом обрушиться по стенам замка на нас.

Элленари приветствовали своего повелителя, а я поморщилась. Среди пестрой толпы, ожидающей расправы над женщиной, с которой танцевали в одном зале и которой говорили комплименты, мне не был никто интересен. По большому счету мне здесь вообще ничто интересно не было, но я не без тайного злорадства представляла, как вытянутся их лица, когда я отпущу магию.

Аурихэйм не признает смертных. Аурихэйм не признает смертных…

Сегодня посмотрим, кто и кого здесь не признает.

Сделать все нужно было до того, как начнется экзекуция, и в идеале экзекуция не должна была состояться, но меня все равно потряхивало.

– Ты такая напряженная, Лавиния.

– А вы такой отзывчивый! – огрызнулась я.

Особенно когда увидела помост.

Да что ж за раса-то такая, а?! Вечно им надо над кем-то показательно издеваться.

– Снова думаешь о том, насколько мы мерзкие? – хмыкнул Золтер.

– Как вы угадали?

В прошлый раз меня сопроводили к трону, на котором он восседал, в этот раз мы шли к нему вместе, вот только соседнего кресла больше не было. Разумеется, я же больше не будущая королева, а так, пленница. Пленницам не положено сидеть, им вообще ничего не положено.

– Видимо, ты плохо знакома с историей. Публичные казни были любимой забавой смертных в Темные времена.

– С историей я знакома хорошо, но в Темные времена у людей было помутнение рассудка из-за подавляющей власти магии. У вас оно здесь, кажется, не проходит.

Золтер снова хмыкнул и, когда мы приблизились к трону, сел. Ни один мужчина (достойный, я имею в виду) в Энгерии не позволил бы себе сесть, когда стоит женщина, но с достоинством у них тут большие проблемы. Боюсь, что не только с достоинством.

Чувствовать магию как вторую суть было необычно, но я уже начала привыкать. По крайней мере сейчас, когда напряженно вглядывалась в арку, из которой в сопровождении двух стражей вышла Ирэя. Чем ближе они подходили, тем сильнее внутри меня натягивалась какая-то струна. Раскаленные волосы принцессы полыхали в ночи, а лицо было неестественно белым.

Я глубоко вздохнула, когда она поднялась на помост. В нашу сторону элленари не смотрела, но, когда Золтер вскинул руку и во дворе стало тихо, я увидела, как ее ногти вонзились в ладони.

– Поскольку оскорбление, нанесенное аэльвэйн Лавинии моей кузиной, касается лично ее, – его голос ворвался в шипение плетей, готовых обрушиться на спину Ирэи, – я счел правильным предоставить ей самой решить, какого наказания достойна Ирэя. Аэльвэйн Лавиния?

Тишина, повисшая после этих слов, оказалась гораздо более громкой, чем можно себе представить. Взгляды, обращенные на меня, были весьма говорящими – изумленные, яростные, полные неверия. Они скользили по мне, тяжестью опускались на плечи, оплетали как паутина. Тем не менее из толпы не донеслось ни звука: как Золтер и говорил, оспаривать его решения не осмеливались.

Ирэя все-таки повернулась к нам. Точнее, повернула голову, и взгляд ее горел такой ненавистью, какую мне еще не доводилось видеть. Подозреваю, что отданное смертной право решать ее участь само по себе оказалось гораздо более страшным наказанием, чем боль, которую могла причинить плеть.

– Я не желаю наказания для ее аэльвэйства.

В тишине мой голос прозвучал очень громко, а мне так вообще показался оглушающим.


– Ты уверена, Лавиния?

– Уверена, – отозвалась я, выравнивая дыхание и мысли.

К косым взглядам после развода с Майклом мне не привыкать, а остальное… С остальным я справлюсь.

– Освободите ее аэльвэйство, – последовал приказ. – Надеюсь, Ирэя, ты сделала выводы.

– Сделала, кузен. – Ее голос больше напоминал шипение, тем не менее она изобразила местное подобие реверанса, после чего слетела с помоста. Плеть растаяла.

Еще мгновение – и момент будет упущен, поэтому я раскрылась навстречу бьющейся во мне магии.

– Ваше аэльвэрство. – От толпы отделилась женщина-элленари.

Она шагнула вперед, и в меня ударило тьмой. Я даже не сразу поняла, что исходит она от Золтера: его лицо стало каменным, как окружающие нас стены, взгляд потемнел до глубин черной и беспощадной смерти.

Сейчас было самое время отпустить магию, но я не могла, горло словно сдавила невидимая рука. Направляющаяся к нам невысокая женщина чем-то (возможно, идеально ровной спиной и умением держаться) отчаянно напомнила мне матушку. Одежда, ничуть не похожая на вольные наряды элленари, была ближе к наряду княжны Загорья: плотная темная ткань, тронутая лишь пылью серебряного рисунка. На скулах женщины узоры, от которых я почему-то не могла отвести взгляд. Она приблизилась, и мне стало нечем дышать.

Иссиня-черные волосы, водопадом стекающие по хрупким плечам, глаза глубокой, насыщенной синевы.

Как небо перед рассветом.

Элленари была невыносимо похожа на Льера.

В тот миг, когда я об этом подумала, женщина словно надломилась и встала перед Золтером на колени.

– Ваше аэльвэрство, – голос ее тоже казался надломленным, – прошу вас о милосердии. Позвольте моему сыну вернуться домой.





10




Надо было что-то сказать или сделать, но я замерла. Только чувствовала, как бьется вместе с магией мое сердце, и, кажется, его грохот был слышен всем во дворе. Потому что тишина снова стала глубокой и вязкой, и даже молнии, разрезающие черное небо, крошились с треском.

– Поднимитесь, аэльвэя Орстрен. – Голос Золтера ударил подобно грому. – И немедленно покиньте мой замок.

Что?

– Ваш сын был казнен и останется здесь столько, сколько я того пожелаю.

В глазах женщины мелькнуло отчаяние сродни тому, которое я видела в глазах матери лишь однажды: когда Винсенту сообщили о том, что Тереза добровольно отправилась к Эльгеру, чтобы спасти мужа. Брат всегда оберегал нас от такого рода известий, но в тот раз предпочел сказать правду.

– Пожалуйста.

– Уведите ее.

Этот короткий приказ прозвучал как пощечина, и я резко развернулась к Золтеру:

– Как вы можете?!

Он перевел на меня взгляд. До ужаса медленно, но сейчас впору было радоваться тому, что это произошло так – клубящаяся в нем смерть повторно перекрыла мне дыхание, а ее тяжесть ударила в грудь, на миг разделяя меня с собственной магией.

К нам уже приблизилась стража, поэтому я бросилась к женщине, чтобы помочь подняться. Она взглянула на меня даже без удивления – равнодушно, как обреченная, но руку мою приняла. Правда, стоило ей выпрямиться, тут же отстранилась, оттолкнула попытавшегося взять ее под локоть элленари и направилась к воротам. Я смотрела ей вслед, чувствуя, как внутри все переворачивается.

Магия жизни считается даром, но и подводные камни в ней тоже есть: чужие чувства. Сейчас чувства этой женщины приближались к тому, что я видела, – к выжженной, страшной пустыне.

– Ваше аэльвэрство…

– Руку, – последовал приказ.

Не дожидаясь моего согласия, поднявшийся с трона Золтер сдавил мои пальцы и устроил на сгибе своего локтя. Вспышка – и портал отрезал нас от толпы и от матери Льера, чье лицо до сих пор стояло у меня перед глазами.

– Ужин тебе принесут. Из комнаты не выходить. – Короткая череда приказов обрушилась на меня, едва мы оказались в моей спальне.

– О чем она говорила? – спросила, стараясь не обращать внимания на разрастающийся в груди давящий ком.

– Это не твое дело.

– Не мое? – холодно поинтересовалась я. – А что тогда мое? Что она имела в виду?!