Золотая клетка

О себе же я не рассказала ничего. А Як и не заговаривал никогда о моей прошлой жизни. Он принял то, что я одна в этом мире, что у меня никого не осталось. В каком-то смысле ему это даже, возможно, нравилось – что я принадлежу только ему. У нас были лишь мы, и он был моим героем.

После занятий мы с Яком встречались в маленьких кафе на Хантверкаргата или в Чайна-тауне, иногда одни, иногда вместе с Хенриком и Крис, говорили о жизни, экономике, политике и своих мечтах. Мы были равны. Хотя мы с Крис порой ощущали себя королевами в мире Яка и Хенрика. Иногда я видела ревность в глазах Яка, когда он замечал взгляды других мужчин. И ему не нравилось, когда я куда-то отправлялась без него. Ему всегда важно было знать, где я, чем занимаюсь. Мне его ревность казалась трогательной. Я хотела принадлежать ему. Поэтому перестала что-либо делать без него. Крис иногда начинала протестовать, однако мы так часто встречались все вчетвером, что это было даже не особо заметно. Я перестала носить короткие юбки и блузки с глубоким вырезом. Помимо тех случаев, когда мы с Яком оставались одни. Тут он хотел, чтобы я надевала все самое короткое и облегающее.

– Ты не такая, как другие женщины, – говорил он мне иногда.

Я никогда не спрашивала, что именно он имеет в виду. Просто впитывала в себя его слова. Мне нравилось быть особенной.

Сексом мы занимались повсюду. Иногда назначали друг другу встречу между лекциями и, хихикая, запирались в туалете, чтобы тут же начать срывать друг с друга одежду. Мы трахались по всему Стокгольму. В Городской библиотеке, в «Макдоналдсе» на Свеавеген, в Крунубергспаркен, в пустом лекционном зале, в торговом центре «Стюрекомпаниет», в ресторанах «Ист» и «Риш», в пустом вагоне метро среди ночи, на домашних вечеринках, в доме родителей Хенрика и на балконе. Два-три раза в день. Як был ненасытен. Мне не нужно было так часто, но секс был хорош, и от всего этого я чувствовала себя самой желанной женщиной на земле. Меня возбуждал уже один его взгляд, брошенный на меня, ибо я знала, как страстно он желает меня. Ему не нравилось, когда я говорила «нет», он обижался и дулся, так что я перестала говорить «нет». Мне казалось, что это совсем нетрудно. Если он счастлив, то и я счастлива.

Каролинская больница. Монотонное гудение вентилятора. Просиженные плюшевые диваны начинали надсадно скрипеть, стоило кому-либо пошевелиться. Малейший кашель эхом отдавался от голых стен.

Фэй покрутила в руках телефон, нашла фотографии с их свадьбы. Загорелые, полные надежд на будущее лица. Сияющие, красивые гости. Газета «Экспрессен» даже послала фотографа, сделавшего потрясающие снимки с балкона. Ее вполне устроила бы более скромная свадьба в Швеции. Просто в Ратуше. Но Як настоял на роскошной свадьбе в Италии. В особняке у озера Комо. Четыреста гостей, из которых она знала полдюжины. Толпа незнакомцев, которые поздравляли ее и целовали в щечку.

Платье для нее Як выбирал сам. Это было нечто воздушное из шелка и тюля, пошитое для нее на заказ самим Ларсом Валлином. Оно было красивое, но не ее. Если б выбор был за ней, она выбрала бы нечто куда более простое. Но, увидев взгляд Яка, когда она шла ему навстречу, порадовалась, что не стала противиться его воле.

Фэй отложила телефон. Вот-вот появится Як. Проведет рукой по волосам, сядет рядом, обнимет ее и попросит прощения за то, что опоздал. За то, что заставил ее сидеть одну в ожидании.

– Все радости и горести мы понесем вместе, – сказал он на свадьбе в своей прекрасной речи, от которой все женщины за столом прослезились и с завистью посмотрели на нее.

Среди женщин, ожидающих в холле, она была старше всех – и единственная, кто пришел без мужа. Помимо одной маленькой девочки – лет шестнадцати на вид, которая была с мамой. Парни нежно обнимали своих девушек, внимательно смотрели им в глаза, гладили их по ладоням. Говорили негромко и серьезно. Все ощущали, что нечто весьма интимное выставляется на всеобщее обозрение. Все хотели побыть одни. Без посторонних взглядов. Без невысказанных вопросов. Время от времени выходила медсестра и кого-то вызывала. Все смотрели вслед ушедшей.

Вот медсестра произнесла имя Фэй, и та в очередной раз кинула взгляд на дисплей телефона. Никакой эсэмэски от Яка. Ни одного пропущенного звонка. Ей пришлось проверить, есть ли связь.

Поднявшись, она последовала за медсестрой в кабинет. Отвечая на стандартные вопросы, ломала голову, узнала ли ее медсестра. Впрочем, это не имело значения – Фэй была уверена, что медики обязаны сохранять профессиональную тайну.

– Кто-нибудь придет и заберет тебя потом? – спросила медсестра.

Фэй опустила глаза. Ей было стыдно, хотя она сама не понимала, почему.

– Да. Муж придет.

Лампы под потолком освещали холодным дневным светом накрытую бумагой кушетку.

– Хорошо. Некоторые предпочитают ходить по коридору, чтобы ускорить процесс и эффективнее справляться с болью. Обращайся ко мне, если что, а я буду присматривать за тобой.

– Спасибо, – проговорила Фэй.

У нее по-прежнему не получалось смотреть в глаза медсестре. Как объяснить, почему она пришла одна? Фэй и сама не понимала, как это получилось.

– Ты приняла вчера таблетку?

– Да.

– Отлично. Вот вторая.

Таблетка в пластиковой кружечке и теплая рука на плече. Фэй поборола в себе острое желание положить голову на колени молоденькой медсестре и разрыдаться. Вместо этого она засунула таблетку в рот, даже не взглянув на нее.

– Прими и это тоже, – продолжала медсестра, протягивая ей несколько таблеток обезболивающего.

Фэй проглотила и их. Глотать – привычное дело.





* * *


Лежа в большом желтом кресле, Фэй рассматривала потолок. Во всяком случае, она не попала на зеленую кушетку – и к тому же скрыта от посторонних глаз ширмой. На нее надели трусы, похожие на подгузник, которые должны были уловить вышедший зародыш, и она уже ощущала, как из нее течет кровь. Во время УЗИ медсестра сообщила ей возраст плода, но Фэй не запомнила точное количество недель, не желала слышать.

«Где ты?» – написала она Яку.

Ответа не последовало.

Должно быть, что-то случилось. Может быть, он попал в ДТП? Фэй позвонила няне – узнать, как там Жюльенна.

– С ней всё в порядке, мы смотрим кино.

– А Як? – Фэй старалась говорить небрежным тоном. Между ног у нее текла кровь, впитываясь в подгузник. – Он не возвращался?

– Нет. Я думала, он с тобой.

Следующий звонок – Хенрику. Тот тоже не ответил. Мысли скакали в голове. Перед глазами рисовалась сцена, как двое полицейских с серьезными лицами стучат в ее дверь, выражают соболезнования и сообщают, что Як погиб. Что ей тогда делать? Полное ощущение дежавю. То же чувство, которое возникло у нее во время родов…


Рождение Жюльенны было запланировано на начало июня. Во время всей беременности Як относился к ней с любовью и нежностью, хотя у него не всегда хватало времени сопровождать ее к врачу и заниматься другими практическими делами, связанными с рождением будущего ребенка. Фирма находилась в стадии интенсивного роста, и Фэй понимала, что дела сейчас важнее всего, раз они ждут малыша и раз Як действительно хочет создать надежную основу для своей семьи.

Когда начались схватки, Як был в офисе. Поначалу Фэй не поняла, что все уже началось по-настоящему, – приняла схватки за предвестники, которые часто возникали у нее в последний месяц беременности. Но потом ее прихватило так сильно, что пришлось схватиться за кухонную столешницу, чтобы не сползти на пол.

Она стояла, согнувшись в три погибели, и звонила Яку. Сигналы проходили один за другим; наконец включился автоответчик. Думая, что у него совещание, Фэй послала ему эсэмэску, призывая его немедленно возвращаться домой. Когда она позвонила в Дандерюдскую больницу, там посоветовали ей приезжать, но она не хотела отправляться туда без Яка. Перед глазами Фэй видела сцену: как он помогает ей сесть в машину, как нервно ругается на других водителей, руля в сторону больницы – на встречу с их долгожданным ребеночком…

С каждой минутой схватки становились все сильнее, но телефон продолжал молчать. Ни Хенрик, ни Як не брали трубку и не отвечали на ее сообщения. В конце концов Фэй позвонила Крис и спросила, готова ли та поехать с ней и побыть, пока не приедет Як.

Пятнадцать минут спустя подруга, задыхаясь, ворвалась в квартиру – на высоченных каблуках, в своем леопардовом пальто. Она стащила Фэй по лестнице, хотя временами ей приходилось буквально нести ее. Когда они уже сидели в такси по дороге в Дандерюд, Фэй обнаружила, что забыла дома любовно сложенную сумку, простоявшую наготове два месяца. Она велела водителю разворачиваться, но тут Крис прошипела ему, чтобы он не обращал на Фэй внимания и несся во всю прыть. И заявила Фэй, что все, лежавшее в той сумке, можно купить заново – указав на то, что дети рождались во все времена без всякого дополнительного оборудования.

Охоту за Яком Крис взяла в свои руки, и теперь она звонила и отсылала эсэмэски. Когда они подъехали к больнице, засунула телефон в сумочку.

– Ему известно, где мы, – сказала она. – Он знает, что происходит. Сейчас наша задача – добраться до родильного отделения и не родить прямо в такси, договорились?

Фэй лишь молча кивнула. Боль то и дело накрывала ее, как огромная волна; все силы уходили на то, чтобы дышать.

Крепко вцепившись в руку Крис, она вылезла из машины, ни о чем не думая. Откуда-то издалека донеся голос Крис, которая возмущалась и орала на персонал, когда они вошли в больничный коридор. Задним числом ей наверняка придется извиняться, но сейчас громкий фальцет подруги стал для нее единственным спасательным кругом.

Жюльенна родилась через пять часов. Пять часов боли, которая то вызывала у Фэй чувство паники, то заставляла ее мечтать о смерти. Крис не оставляла ее ни на секунду. Вытирала пот со лба, просила медсестер вколоть ей обезболивающее, массировала спину, помогала прикладывать маску с веселящим газом и следила за схватками. И когда Жюльенна вышла на свет, на долю Крис выпало перерезать пуповину, аккуратно протянуть дочь Фэй и пристроить у нее на груди. Впервые в жизни Фэй видела, как Крис плачет.

Два часа спустя в больницу прибежал пристыженный Як. Он принес самый большой букет роз, который Фэй видела в жизни. Сто прекрасных алых роз, для которых сотрудники отделения никак не могли найти вазы. Як стоял, глядя на свои ботинки, челка упала на лицо – и всю злость и разочарование у Фэй как рукой сняло.

Муж что-то бормотал по поводу совещаний, телефона, который он оставил на столе, массы несчастливых совпадений… Казалось, он совершенно убит, и Фэй подумала, что на самом деле Як потерял больше всех. Он пропустил рождение самого прекрасного ребенка, какой только рождался в этом мире.

Она осторожно протянула ему Жюльенну. Та лежала, завернутая в маленькое одеяло, довольно посапывая после первого кормления. Як рыдал и всхлипывал от счастья, а за его спиной, сложив руки на груди, стояла Крис. Фэй поспешно отвела взгляд от сурового лица подруги и стала смотреть на своего мужа, стоящего перед ней с их новорожденной дочерью в руках. Ведь он любит ее. Все мы не без недостатков…

Глубоко вздохнув, Фэй отогнала воспоминания. Она уже и сама успела забыть про роды, но вся ситуация слишком напоминала о них. Хотя сегодня никто не должен родиться. Напротив, жизнь должна угаснуть.

Живот напрягся и сжался. Она закусила губу, чтобы не заплакать. Надо быть сильной ради себя и Жюльенны. Як будет потом гордиться ею.

Лоб был горячим, как в бреду, от пота одежда прилипла к телу. За ширмой раздались всхлипывания.

– Ну-ну, дорогая. Потерпи… – Кто-то обнимал кого-то, нашептывал и утешал.

Живот свело, словно в судороге. Секунды текли медленно. Фэй охнула, когда ее отпустило. Поняла, что напряглась, и затаила дыхание. Ей так хотелось, чтобы и ее тоже кто-нибудь утешал. Больше она не могла выносить одиночество. Достав телефон, позвонила Крис. Разрыдалась в трубку. Объяснила, где она, не заботясь о том, что ее кто-то слышит. Громко застонала, когда подступил новый спазм, и сжала телефон так судорожно, что костяшки пальцев побелели.

По спине ручьями стекал пот.

– Я приеду, – сказала Крис. Как всегда.

– Правда? – всхлипнула Фэй.

– Ясное дело, я приеду, дорогая моя.

Полчаса спустя в коридоре послышалось эхо от высоченных каблуков Крис. Она склонилась над Фэй. Погладила ее по голове своими пальцами с изысканным маникюром. Вытерла ей пот со лба салфеткой, которую достала из своего сак-де-жура от «Ив Сен-Лоран».

– Прости, – прошептала Фэй. – Прости меня за все.

– Не думай об этом, моя дорогая. Что было, то было. Сейчас давай позаботимся о том, чтобы из тебя вывалилось все лишнее, и потом будем выбираться отсюда. Договорились?

Хрипловатый голос Крис звучал деловито и с сочувствием – это сочетание успокоило Фэй. Подруга умела привести ее в чувство. Всегда обладала этим качеством. Только теперь Фэй осознала, как ей не хватало Крис.

Она посмотрела в глаза подруге.

– Я люблю тебя.

– И я тебя, – ответила Крис. – Я была с тобой, когда рождалась Жюльенна – само собой, и сейчас я рядом.

Сморщившись от очередного приступа боли, Фэй сжала руку подруги. Это была самая прекрасная рука, какую она когда-либо видела.

Прижавшись щекой к руке Крис, она ожидала, когда же все это наконец закончится.



Стокгольм, февраль 2003 года

Мы жили в трехкомнатной квартире в Бергхамре. Дядя Яка пожелал вернуть себе свою квартиру, когда кто-то из его детей вернулся из-за границы. Это место располагалось на красной ветке метро, недалеко от центра – и все же находилось совсем в другом мире. По соседству с нами жили и шведы, и семьи иммигрантов. Добрые и заботливые матери. Дети, вопившие и шумевшие во дворе, но вежливо здоровающиеся с тобой на лестнице.

Як и Хенрик закончили институт. Хенрик – с самыми лучшими оценками, Як – со средними. Но ни один из них не стал искать себе работу. Вместо этого они почти круглосуточно занимались раскруткой своей новой фирмы – «Компэр». Бизнес-идея – телефонный маркетинг, где продавцы получали не зарплату, а процент от продаж, – делала их фирму более голодной и агрессивной, чем все ее предшественники. «Мотивация, мотивация и еще раз мотивация», – проповедовал Як. Его любимая цитата звучала так: «Голодные волки лучше охотятся», а та бизнес-модель, которую я разработала для них, отлично подходила голодным волкам. Во всяком случае, она вполне устраивала двух честолюбивых молодых людей, какими были Як и Хенрик.

Их офис располагался в нашей гостиной. Они работали бок о бок за большим письменным столом, сидя на стульях, которые я извлекла из контейнера для крупного мусора, но сказала, что унаследовала их от бабушки.

Я восхищалась их настойчивостью, была уверена, что у них все получится, что они – на правильном пути. Каково же было мое удивление, когда однажды вечером, вернувшись домой, я застала Яка сидящим на диване с пустым взглядом.