Ком

  
2
 
– Ну-с, что там у нас получилось? – заинтересованно потирая руки, произнес профессор. Андрей, закончивший отстегивать от себя датчики, упруго спрыгнул с ложа и подскочил к Сешиксассу, заглядывая ему через плечо. Тот недовольно покосился на бродника, но ничего не сказал. В конце концов, именно его, Андрея тестировали на природную чувствительность к хасса, так что он имел полное право увидеть свои результаты в числе первых.
– И что?
– Не торопитесь, молодой человек, – хмыкнул профессор, – все, что мы делали до сих пор, – всего лишь подготовка. Теперь же мы приступаем к самому главному.
– К чему это?
– К интерпретации полученных результатов, – наставительно воздев указательный палец, произнес профессор. Андрей хмыкнул. Ну да, конечно… Но Сешиксасс уже отвлекся.
– Так-так-так, – бормотал он, – интересный пичок, очень интересный… а эта хорда откуда взялась? Да… любопытно. А это что у нас? Это уж вообще ни на что не похоже.
Понять хоть что-нибудь из всего этого бормотания Андрею было не дано, поэтому он попытался максимально умерить свое нетерпение и дождаться более внятных выводов…
До Эсслельбурга, поселения на десятом горизонте Кома, они добрались через три с половиной сауса после выхода из Самиельбурга. За это время Андрей заработал лишние одиннадцать сотен. Мог бы и больше, но маршрут был проложен так, что они передвигались между поселениями короткими бросками длительностью в четыре-пять ски, а профессору Сешиксассу становилось скучно только на переходах, причем где-то на вторые ски после выхода из поселения. И Андрей, по мнению профессора, оказался лучшим способом эту скуку рассеять. Сам землянин, кстати, так и не понял, почему. Среди бродников встречались рассказчики куда лучше него, да и о Коме, о котором профессор расспрашивал Андрея чаще всего, они знали куда больше землянина. Он-то большую часть информации почерпнул из справочников и разговоров с другими бродниками, ибо личный опыт Андрея ограничивался лишь его коротким путешествием с одиннадцатого на первый горизонт и самим первым горизонтом. Причем очень небольшой его частью – только окрестностями Клоссерга, потому что он не рисковал удаляться от поселения на расстояние далее сауса-полутора. О самой же Земле профессор поспрашивал всего пару ски, а затем потерял к родной планете своего собеседника всякий интерес. Да и не мудрено. С высоты той цивилизации, которую представлял профессор, Земля была глухой и отсталой окраиной. Да и, к тому же, доступа к ней, вследствие провала портальной экспедиции, не имелось и не предвиделось: по словам профессора, который судил по тому, что запомнил и пересказал ему Андрей, откат от схлопывания портала должен был заблокировать любую возможность его нового пробития, как минимум, на урм. А может, и на десятки урмов. Во всяком случае, в том же самом месте… Так что, чем вызвано такое внимание профессора Сешиксасса к его скромной персоне, Андрей понять не мог. Но этим вопросом землянин особенно и не заморачивался. Зачем, если и так все устраивает? И ему веселей идти, и денежки капают.
В поселениях же профессор Андрея практически не беспокоил, поэтому землянин отсыпался и осматривался. До этого каравана он успел побывать всего в четырех поселениях Кома – Самиельбурге, Клоссерге и еще в паре ближайших к последнему и так же расположенных на первом горизонте, до которых он добирался, когда пару раз нанимался «мулом» в торговые караваны. Не столько, даже, чтобы подзаработать, это было смешно – в караванах, следующих по первому горизонту, деньги платили смешные, – сколько чтобы повидать, так сказать, мир. В обоих этих поселениях он прожил по саусу и более, в основном из-за того, что ждал караваны, с которыми можно было добраться обратно в Клоссерг. Потому как сами поселения у него особого интереса не вызвали. Они оказались практически клонами Клоссерга, поэтому он и решил вернуться. В Клоссерге он уже как-то прижился, изучил округу и приблизительно знал, где, на чем и сколько можно заработать, а в новых поселениях пришлось бы начинать все с нуля… Так что нынешнее путешествие вышло довольно познавательным. Ну, еще бы – семь новых поселений! Причем, как заметил Андрей, чем глубже в Коме располагалось поселение, тем оно было богаче и более развитым. Например, в Эсслельбурге имелось даже несколько высокотехнологичных медицинских центров, в каждом из которых находился полный комплект аппаратуры для тестирования на определение природной чувствительности к хасса. Хотя зачем они здесь, на десятом горизонте, на котором «нулевик» был очень большой редкостью, ибо даже в «мулы», как правило, нанимали людей уже владеющих хасса, а среди бродников существенная часть была «чистокожими», потому что бродники с третьим узором тут выступали в качестве «мяса», – Андрею было непонятно. Впрочем, возможно аппаратура, используемая при тестировании, входила в комплект неких лечебных комплексов, и ее основное предназначение заключалось отнюдь не в тестировании.
Но, как бы там ни было, когда профессор предложил Андрею пройти, причем бесплатно, тестирование на наличие природной чувствительности к хасса, тот поначалу отказался. Ну не было у него к этому особого интереса. Все равно он уже принял решение после возвращения в Клоссерг сделать себе узор и не париться. Он бы его уже сделал, если бы не сорвался так внезапно в это путешествие. Так что на кой ему это тестирование? Что оно даст-то? Если бы у него имелся шанс на обладание природной чувствительностью к хасса, то уж за два-то года он бы по-всякому должен был проявиться. Ведь, чаще всего, он проявлялся уже в течение полугода пребывания на первом горизонте, а Андрей провел на нем уже два года. Ну если соотнести местные меры времени с привычными на Земле… Однако, профессор оказался настойчив. Андрей подозревал, что под маркой тестирования тот просто хочет детально обследовать его организм. В конце концов, землянин являлся для Кома в некотором роде уникумом. Поскольку, во-первых, впервые попал в Ком именно на одиннадцатом горизонте, длительное пребывание на котором его, совсем не подготовленного и не привычного к высокой концентрации хасса, просто могло убить, а если даже нет – все равно как-то повлияло бы. И профессору, вероятно, было очень интересно, что же это было за влияние. И, во-вторых, Андрей оказался одним из очень и очень немногих бродников, которые так долго не делали себе узора. Любой из этих случаев сделал бы Андрея, даже случись он с ним только один, предметом повышенного интереса любого ученого, доведись тому, конечно, оказаться рядом с землянином, а уж оба… Так что они с профессором договорились. Андрей согласился на тестирование, а профессор, взамен, обязался по окончании тестирования перевести на счет Андрея тысячу пятьсот универсальных кредитных единиц. Именно столько стоил в Клоссерге первый узор.
– Ну что ж, молодой человек, – обратился к нему ученый где-то через пару луков, – должен вам сказать, что… ничего мне с вами неясно.
– Это как это?
– Ну, вы же знаете, что достоверность тестов довольно невысока – максимум тридцать процентов. И это означает, что отработанной методики, позволяющей более-менее однозначно ответить на вопрос, способен ли человек обрести природную чувствительность к хасса, либо нет, пока еще, к большому сожалению всего научного сообщества, – не существует.
– Ну… да, я слышал об этом. И, кстати, мне называли еще более низкие проценты.
– Может быть, может быть… Заметьте, я сказал – максимум тридцать процентов. Но дело не в этом… Так вот, по снятым с вас показателям я вообще не могу понять, имеется ли у вас шанс на появление природной чувствительности к хасса, или нет. Потому что часть параметров указывает на то, что имеется, часть – на то, что ее нет и быть не может, а часть вообще не лезет ни в какие ворота. Например, вот этот пичок на графике обычно указывает, что исследуемый уже обладает способностью оперирования хасса, причем его расположение соответствует не менее чем четвертому уровню. Мы же с вами в действительности этого не наблюдаем, не так ли?