Последняя из древних

Но, поскольку Струк был ребенком-одиночкой, ему как-то удавалось вести себя более вольно с Дочерью. Она обернулась и увидела, что он остановился рядом с черной отметиной на широкой плоской скале. Она чувствовала запах ребенка-падальщика, но он не оставил никаких следов. Она присмотрелась поближе и поняла, что это странное углубление для очага. Над кострищем стояли три палки, соединенные сверху. Следы от огня были неглубокими. Кучка неиспользованных дров лежала в стороне, как будто их специально собрали и оставили. Костер окружен каменным кольцом, а несколько плоских камней было составлено сбоку. Не слишком ли много усилий, чтобы устроить очаг, который использовали, похоже, только раз или два? Струк взволнованно болтал, но Дочь подняла руку, чтобы заставить его замолчать. Она хотела, чтобы ее уши были чистыми и у нее была возможность сосредоточиться на запахах.
Этот очаг был во многом похож на те, что делала она сама. Ребенок использовал двуручный стержень для трения, чтобы добыть огонь тем же способом, что и она, и небольшой пучок сушеной травы в качестве трута – и то и другое лежало поблизости. Пламя он разжигал с помощью внутренних полос бересты. Поскольку в этой местности не было никаких берез, он, вероятно, заранее собрал мягкую кору, высушил и сохранил. Семья, находясь в пути, поступала так же.
Дочь отбросила мысль о странностях этого очага. Три вертикально поставленные палки ничего ей не говорили, поэтому, отметив, что они есть, она сосредоточилась на другом. Струк поднял маленький кусочек кости, и она почувствовала недоумение. На одном конце была дыра, похожая на глаз. Струк широко улыбнулся, как будто узнал вещицу. Он сделал вид, что чистит ею зубы. Конечно, он понял, что это орудие, хотя изготовленное очень искусно и явно предназначенное для чего-то более важного, чем просто ковырять в зубах. Для чистки зубов подошла бы и правильно подобранная палочка. Струк воткнул орудие в свою накидку и тут же вытащил. Она взяла у него инструмент и внимательно осмотрела. На одном конце кости было ровное сквозное отверстие, а другой был заточен в тончайшее острие. Дочь не поняла непосредственного назначения этой вещи, но она пригодилась бы для прокалывания шкур. На миг Дочери стало интересно, что делают этой штукой в семье сестры, но эту мысль тут же вытеснила другая, более важная: почему ребенок бросил ее? Ведь наверняка сестра учила детей, что орудия надо беречь. Что произошло в лагере, откуда такая небрежность? Дочь принюхивалась долго и упорно. Потом поднялась на дерево и поглядела вокруг. Она начала улавливать слабое тепло мяса, движущегося в листьях, а может быть, это было воспоминание о том, как оно двигалось. Семья побывала здесь. В этой местности жили и другие звери, и все запахи перепутались. Но деревья помогли ей увидеть, куда могла пойти семья. Она была уверена, что они со Струком уже почти у цели.
Конференция
В понедельник я выбралась из палатки и вперевалку дошла до места раскопок. Мое появление было встречено аханьем и смущенным «О, привет, привет!» от Майкла. Кейтлин слегка покачала головой. Но вслух никто ничего не сказал. Я решила, что им посоветовали помалкивать по поводу моего физического состояния. Причиной, наверное, послужила моя осведомленность о законах Нью-Йорка, хотя это ведь я сама устроила себе декретный отпуск без сохранения содержания.
В этот день я собиралась принять участие в видеоконференции с музеем. Живот был тяжелым, ноги болели, но эти неудобства не были связаны с тем, где я нахожусь. Просто мне оплатят еще один день, а мои мысли будут заняты тем, что меня интересует.
К тому времени результаты лабораторных исследований и мнения независимых экспертов подтвердили то, что я уже давно поняла: скелет неандертальца был женским. Современный человек был мужчиной. Теперь мы отчетливо видели, что ее череп был ориентирован к востоку и обращен к этому мужчине, как будто она смотрела прямо в его пустые глазницы. Это предполагает зрительный контакт и, возможно, связь между телами. Хотя я еще ничего толком не знала, я иногда представляла себе сцену, как в Помпеях, где от вулканического выброса – смеси горячего газа и пепла – задохнулись те, кто остался в живых после извержения вулкана. Счищая грунт с ее черепа, я перебирала в голове то, что читала о той катастрофе. А иногда я предполагала, что расположение двух скелетов было умышленным. Может быть, кто-то положил их именно так. Глядя на них, я не могла не представлять себя на смертном одре. Куда бы я смотрела, если бы собиралась умереть?
 
Несколько недель назад, работая тонкой кисточкой, я обнаружила мелкий предмет и убедилась, что он использовался как бусина – в нем была дырочка, явно проделанная вручную. Он имел форму раковины. Учитывая, что он лежал в грунте рядом с позвонками, я догадалась, что он висел на шее под подбородком. Возможно, это была бусина на шнурке, которую неандерталка носила, когда умерла. Энди и другие согласились с моей теорией, тем более оказалось, что отверстие находится как раз в подходящем месте. Все взволновались, ведь было понятно: раз неандертальцы носили украшения, значит, я права – их умственные способности не ниже, чем у современных людей. Противники этой гипотезы часто указывали на отсутствие у неандертальцев украшений и живописи, чтобы доказать, что они не были способны к абстрактному мышлению. Мы отправили вещицу в музей, чтобы получить заключение нескольких экспертов. На видеоконференции мы как раз узнаем об их выводах.
До начала конференции я собиралась поработать над слоем вокруг позвонков, чтобы посмотреть, нет ли там еще каких-нибудь предметов. В обычных обстоятельствах я бы работала лежа на животе, но сейчас этот вариант отпадал. Мы с Энди соорудили хитрое устройство, чтобы мне было удобно работать. Мы сделали своеобразные козлы из двух длинных досок на коротких ножках, достигающих высоты моего живота. Между досок мы натянули ремни, на которые я ложилась лицом вниз, тот ремень, на который я опиралась лбом, обмотали полотенцем. Живот при этом свисал в деревянную клетку, выстланную одеялом, и оставался в покое, когда я работала. В этой замечательной позиции я зависала над очищаемым участком, в то время как ребенок покоился в комфорте и безопасности.
Спору нет, это выглядело уморительно. Когда мы установили козлы, Энди, прежде чем помочь мне устроиться, долго не мог отсмеяться. Кейтлин просто закатила глаза и еще крепче сжала сухие губы. Но когда я приступила к работе, смеяться надо мной перестали.
Казалось, прошло всего несколько минут, и я поняла, что видеоконференция начинается. Но я застряла на месте. Кто-то должен был меня вытащить.
– Не нанять ли нам подъемный кран? – вздохнул Энди, приходя мне на помощь.
Несколько минут спустя я сидела рядом с Кейтлин на скамейке у походного стола под деревом, перед нами стоял ноутбук. Мой обширный зад занял столько места, что ей пришлось вжаться в меня своим костлявым бедром, чтобы попадать в камеру. Я не ощущала той уверенности, которую обычно чувствовала во время видеоконференций.
Экран показывал людей, собиравшихся в конференц-зале музея. Я видела, как Тим пожимал всем руки, а Ги откинулся на спинку стула, скрестил ноги и наблюдал за происходящим. В углу экрана был маленький квадратик, показывавший Кейтлин и меня. Щеки у меня были пухлыми, как будто я хранила за ними орехи на зиму. Я, конечно, могла гордиться своим здоровым видом, но трудно привыкнуть к собственной внешности, когда она меняется так резко. Я старалась держать экран под таким углом, чтобы грудь и живот оставались за кадром. Никто и не заикнулся о том, что я должна быть в отпуске. Кейтлин, очевидно, всех предупредила заранее. Я слегка подтолкнула ее попой. Наверняка ей пришлось зарыться пальцами ног в землю, чтобы удержаться в кадре.
Доктор Лоутон был экспертом по углеродному датированию костей древних гоминидов. Сфера его деятельности развивалась быстро, а методы постоянно совершенствовались, но он сумел датировать два скелета одним и тем же периодом, измеряя следы углерода-14, радиоактивного изотопа, скорость распада которого постоянна. Я и не сомневалась, что они жили в одно и то же время, но поговаривали и о том, что кто-то мог найти кости неандертальца и положить рядом с более поздним скелетом – вроде ритуала. Эта идея противоречила любой логике. От археологических находок, не вписывающихся в теорию, всегда отмахиваются, объясняя их «ритуалом»; доказать, что никакого ритуала не существует, было невозможно. Я была рада услышать, что доктор Лоутон подтверждает датировку. Хотя он мог дать только широкий диапазон дат – ведь мы не можем предполагать, что количество углерода в атмосфере постоянно, – он не сомневался, что кости неандертальца и современного человека относились к одному периоду. Датировка предоставляла мне тот род доказательств, который нужен людям нашего времени, чтобы поверить.