Единственный (Изумрудный шелк твоих глаз) (СИ)

— Рииихиии!.. — Лямруш выгнулся назад, закинув за спину руку, чтобы зафиксировать Защищающего, и вцепившись другой в смятую простыню. — Неее могуууу боооольше! Возьми меня, гад ты хвостатый!
— За гада ответишшшь! — Нага не пришлось уговаривать дважды. Ему и самому нелегко было сдерживаться, когда его член обхватили тугие, горячо пульсирующие стенки кота. Сжав руками бедра партнера, Рихшан, сцепил зубы от напряжения и вошел на всю длину, сразу замерев… блаженно прикрыв глаза и часто дыша от возбуждения. Но менестрель не желал больше ждать.
Слегка выпустив когти на пальцах, Лямруш сам толкнулся бедрами назад, прижавшись попой к горячему паху мужа. И поелозил, приспосабливаясь. Рихшан только зашипел, рывком ставя любимого на карачки и начиная со всей силы долбиться в его тугой зад, шлепая по бедрам кота тяжелыми яйцами. Лямруш замер было, а потом принялся со всем пылом подмахивать.
— Дааа! — Закусил он губу едва не до крови: остатков соображения еще хватило вспомнить, что наверху спят дети. — Быстрее!
Это оказалось то, что было нужно обоим. Все-таки безалаберный кошак едва не упустил собственную течку. Слава богам, хоть вспомнил про лекарство и успел его принять в последний миг. Запах-то он остановил, но вот охоту сбил не до конца.
Не переставая вбиваться в партнера, Рихшан опустил руку к втянувшемуся животу мужа и, очертив пальцем впадинку его пупка, продолжил свой путь ниже, всей пятерней обхватывая влажный, истекающий смазкой ствол Дарующего. Лямруш тут же вновь приглушенно взвыл и наподдал бедрами назад, а запах их общей страсти стал еще насыщенней. Амулет очистки, подвешенный на шнурок рядом с кроватью, с трудом справлялся со своей задачей — давно нужно было его зарядить у знахаря.
Напряженный, перевитый выбухающими венками ствол кота легко скользил в потной ладони нага. Рихшан то натягивал кожицу на головку, то вновь оттягивал, лаская большим пальцем то уздечку, то истекающую любовными соками щель. И, навалившись на менестреля, бешено работал бедрами, приближая общую разрядку. Сам Лямруш уже давно выл, уткнувшись лицом в подушку, крутя головой из стороны в сторону и подмахивая аппетитной попкой в такт движениям внутри своего тела. Рыжий хвост кошака мотылялся из стороны в сторону. В какой-то миг наг перехватил его, мимоходом погладив чувствительное основание. И почти вышел из супруга, жестко фиксируя того за бока.
Лямруш тут же протестующее мяукнул, прогибаясь в пояснице и падая грудью на смятую их играми постель. А Рихшан резко ударил бедрами, разом попав туда, куда нужно. И кот захлебнулся криком, когда внизу его живота взорвался сладко-колючий шар, выплескиваясь горячим семенем на постель. Однако Рихшан продолжал двигаться, едва не сходя с ума от горячего блаженства, пока тоже не выстрелил внутрь тела любимого, заполняя его горячим потоком. И не рухнул на бок, прижимая к себе все еще слабо подергивающегося кота…
…Они так и уснули в обнимку, наплевав на пропахшую страстью спальню…
Кулаки Габраэла с грохотом опустились на столешницу из дубового массива. Толстое дерево выдержало, но вот бумаги испуганно разлетелись по всему кабинету, когда король одним махом смел все со стола.
— КАК?!.. — рев его величества был слышен даже в приемной, за плотными створками дверей. — Вот объясните мне, КАК подросток мог исчезнуть из охраняемого дворца?!
Первый советник мраморным изваянием замер напротив короля. Бедняга Милаэль был белее мела: как-то не ожидал он ТАКОЙ реакции повелителя на исчезновение волчонка. С самого начала было понятно, что Великий Волк не воспринимает хромого мальчишку как будущего любовника. Что король всего лишь реализует с Иранном свои чувства к давным-давно погибшему брату. Защита, опека… и все!
И тем более странной стала реакция его величества на ушедшего из дворца мальчишку. Нет, Мил по-настоящему беспокоился о волчонке. Ночью, во время бала секретарь понял то, что осталось тайной для его юного друга — Иру понравился король… понравился не как друг, а как мужчина. Волчонок и сам не осознавал свой порыв, сподвигший его на внезапное бегство. Да сообщи он Милаэлю о своем желании найти другое место жительства, и секретарь ему бы с радостью помог. Слишком хорошо понимал Сигмар, что не может быть ничего общего у всесильного короля и нищего мальчишки-лекаря. Останься Иранн подле Габраэла, и его бы мигом заклевали те, кто ревниво следил за окружением короля, не допуская в него новых людей. А то и просто отравили будущего соперника. Ведь волчонок не истинная королевская пара, покуситься на которую рискнет лишь сумасшедший.
Но столь бурная реакция его величества?!..
Габраэл даже не скрывал, как ему дорог юный лекарь.
Впрочем, и Габраэл не мог понять своей ярости. Да и не занимался анализом. Он просто хотел, чтобы Иранн всегда был рядом. Наверное это так играет с ним память о брате, ибо сам король не чувствовал к мальчику никакого вожделения. Ученик лекаря всегда пах для мужчины лесным дождем и слабым ароматом молока, а не пряной страстью как, например, тот, с кем Габраэл провел эту ночь. Провел и в очередной раз разочаровался — тот мальчик-Дарующий — нежный, страстный, покорный — оказался очередной пустышкой. А как пах… да у короля едва голову не снесло от страсти!
Но настало утро, и вся привлекательность волшебной ночи истаяла легкой дымкой, оставив в его постели капризного и недалекого мальчишку, что решил, что отныне ему все позволено. И тут же захотелось увидеть другого, не столь яркого, но умного и тонкого, с которым можно было поболтать обо всем на свете. Но оказалось, что Иранн ушел. Вот так просто… написал записку с благодарностью и преспокойно скрылся из дворца, наплевав на то, что Габраэл формально не давал ему никакого права себя покидать.
Да к демонам все эти рассуждения! Потом он будет разбираться в своих чувствах, вначале сбежавшего сорванца нужно найти.
Вот только где его искать?
Нежный аромат волчонка давно смешался с целым потоком разнообразных запахов, что струились вокруг дворца. А расспросы городской стражи ничего не дали: да и кто будет обращать внимание на неприметного мальчишку. Наверняка дождался открытия ворот и уже покинул город…
— Государь, я не понимаю вашего беспокойства, — осторожно начал канцлер, глядя на своего бывшего ученика. Многомудрый лорд Нувар считал, что овчинка выделки не стоит. Подумаешь, какой-то мальчишка! Одним больше в огромной столице, другим меньше. Спас король пацана, накормил, одел, обул, предложил покровительство — так будь благодарен. А уж если не оценил своей удачи и ушел — ну, так скатертью дорога. Живи своим умом. Но почему-то король принял это как личную обиду.
— Мальчик теперь здоров. И он не захотел оставаться подле вас, хотя ему и предлагали, — с каждой новой фразой лорд Нувар говорил все увереннее. — Вряд ли он пропадет с голода, имея за плечами навыки лекаря…
— Да все я понимаю, — глухо проговорил Габраэл, распрямляясь. — Ты прав во всем. Просто… просто я хотел, чтобы Иранн был рядом со мной.
— В качестве кого? — Скептически поинтересовался Первый советник. — Мы с вами этот вопрос уже обсуждали. Видимо мальчик имеет хоть какие-то мозги: мигом просчитал, что в вашем окружении ему не светит никакого уважения от ваших же свитских. Для них он всегда останется нищим побродяжкой.
— Да плевать мне на мнение этих идиотов! — Вновь взорвался Габраэл. — Все! Хватит! Никого не желаю видеть. Лучше отправлюсь прогуляться в Заповеднике, а ты сам разговаривай с этими ********! Это надо же было выдумать — подсунуть мне не просто течного Дарующего, а еще и облить его магическими афродизиаками! Как будто от магического приворота этот мальчишка станет моей Парой.
— Нууу… родня юного лорда явно не подумала, — дипломатично отозвался канцлер. — Вот только вы уже ничего не сможете сделать, проведя ночь с мальчиком.
— Еще как могу! — С огромным удовольствием заявил Габраэл, направляясь к дверям. — Просто прикажу выслать их из столицы. И плевать на их щенка, что пытался мне с утра намекнуть, какие у его хорошие родичи. Еще штаны не натянул, а туда же… клянчить должность для папочки! Сам сегодня поработай с бумагами — я лучше прогуляюсь.