Единственный (Изумрудный шелк твоих глаз) (СИ)

Камины дымили, а в трубе кухонной печки оказалось заброшенное гнездо. Но крыша, покрытая темными плитками сланца, выглядела новенькой. А на чердаке обнаружилось гнездо домашних духов, которых Арэль сумел припрячь к уборке. Еще бы с лесными договориться, и можно жить спокойно. Орехи, грибы, ягоды и пряные травы духи и сами соберут, обеспечив Посредника едой.
Впрочем, об этом можно подумать позже. А сейчас требовалось побелить комнаты и кухню: как-то Арэлю не слишком нравился очень уж унылый цвет старого дерева. Потом где-то нужно было раздобыть необходимую мебель, занавески, постельное белье, хотя бы пару сковородок и мисок… да еще до кучи мелочей! В помещениях кроме каминов не оказалось ничего из нужного. Стол, притащенный Рихшаном, сиротливо стоял посреди пустой кухни.
Однако, не успел юноша положить на него свою сумку, как входная дверь вновь распахнулась, и ввалился Лямруш с охапкой чистого постельного белья. За ним шел его муж, волоча на горбу старенькую, но еще крепкую кровать. А за ними в дом потянулись и совсем уж незнакомые личности, таща кто что мог. Так Арэль волей неволей перезнакомился со всеми ближними и дальними соседями: жители крошечной лесной деревушки, в которой все про всех знали, пришли на помощь волчонку.
Дородная мамаша Сарата прикатила на тележке сундук с домоткаными половиками и пестрыми занавесками.
Гончар Патир обеспечил посуду.
Уже знакомый Вэн-Медведь ловко вставил в окна недостающие стекла и сколотил кухонные полки.
Кто-то принес стулья к столу, кто-то сковородку, кто-то кастрюлю.
И не успел растерявшийся Арэль оглянуться, как в его домике вовсю кипела работа: соседи дружно мыли полы, окна, красили стены и стучали молотками, доводя жилье до ума. Так что ночь волчонок встретил уже в почти готовом доме. Правда, еще следовало разложить и разобрать все неожиданные подарки, но это могло подождать. Главное, что теперь у него был дом. Место, где он сможет найти защиту, на какое-то время затеряться и обдумать свою дальнейшую судьбу.
Уставший от трудов праведных, Арэль, проводив соседей, по быстрому ополоснулся прямо у колодца и завалился на кровать, поверх пахнувшего мятой белья.
Сон мягко и незаметно придавил его пуховым одеялом.
…Ступени.
Ступени бесконечной лестницы, убегающей ввысь крутой спиралью.
Светлый, совершенно мертвый камень, не оживленный даже малейшим мазком зелени. Ни кустика, ни листика, случайно занесенного ветром.
Ему знакома каждая выбоина, каждая неровность старых камней.
Вот вытертый за столетия блестящий сланец, выделяющийся на фоне более светлого известняка. Но и его поверхность стерта до гладкой выемки в середине…
Камень в следующей ступеньке треснул. Щель совсем незаметна: слишком хорошая кладка… почти и не раскрошилась от времени.
А вот следующий камень уже чуть шатается. Надо бы сказать брату, чтобы послал каменщиков — здесь часто играют дети. Еще кто сорвется вниз с высоких и очень узких ступеней…
Пахнет холодным ветром и сухой, прокаленной на солнце пылью.
Слепящая белизна известняка.
Шершавая неровность камня под рукой.
Зябкий холод высоты и одновременно жар летнего полдня.
И тишина.
Давящая тишина над целым миром…
Белесое небо, камень и яростное солнце, что заливает все вокруг пронзительным светом, не оставляя места теням.
И никого вокруг… даже птиц нет за высоким парапетом. Живые остались далеко внизу. Здесь только звонкая тишина и шорох его шагов… неровный, тяжелый, жуткий…
Одиночество…
Отныне и навсегда.
И вымораживающая душу тоска.
И боль в груди от сосущей пустоты…
Резко сев на постели, Арэль прижал руки к груди, пытаясь хоть как-то унять рвано колотящееся сердце.
Какой жуткий… какой нереально яркий сон!
Юноша часто дышал, пытаясь выгнать из тела заблудившийся там холод. Нательная рубашка промокла от липкого пота. Сон нехотя таял в памяти, но Арэля все еще продолжало потряхивать.
Не выдержав непонятного напряжения, Арэль как был — в спальных штанах и рубахе — так и спустился вниз. В обновленной кухне чуть слышно шебуршались прирученные духи, наводя последний глянец. Все еще пахло не до конца просохшей побелкой, древесной стружкой и свежим хлебом. В камине слабо потрескивал огонь, а на столе призывно белел обмотанный полотенцем котелок с густой похлебкой (кто-то из соседей принес). Рядом лежал еще теплый пирог с олениной. Но у волчонка после жуткого сна напрочь исчез аппетит. Хотелось чего-то иного.
Сбросив с себя пропотевшую одежду, Арэль вышел на низкое крыльцо дома в теплую темноту ночи. Вовсю трещали сверчки, и одуряюще пахла распустившаяся в палисаднике ночная фиалка. Ее аромат, довольно тяжелый, пряный, забивал все остальные запахи. И Арэль наказал себе выполоть ночной цветок, оставив лишь пару кустиков для отдушки.
Прикрыв за спиной дверь, юноша перемахнул низкую ограду, перетекая в истинный облик — впервые после первого оборота. И близкий лес встретил юного волка…
Как же приятно чувствовать себя свободным!
Воздух пел вокруг юного оборотня, звенел от ночных звуков и пряно пах травами и смолой.
Подушечки лап мягко и беззвучно ступали по опавшей хвое. Пушистый хвост струился по ветру. Приоткрытая пасть ловила запахи, а стоявшие торчком ушки — разнообразные шорохи и тихое бормотание крошечных духов, живущих в корнях деревьев. Мокрый нос слегка морщился от ниточек паутины. А густую шкурку волчонка ласково гладили разлапистые папоротники, приветствуя гостя в Заповедном лесу.
Безумно захотелось сорваться в стремительный бег сквозь лунный свет и густые тени, сквозь запахи и звуки… Бежать, перетекая из темной полосы в светлую… настолько светлую, что можно было разглядеть каждую хвоинку на земле… каждую травинку…
Мчаться, ни о чем не думая.
И Арэль не стал противиться внезапному желанию. Ему не помешала даже искалеченная нога. Слишком велика была радость от внезапной прогулки.
…И серебристо-серая тень призрачно замелькала среди стволов высоченных кедров.
Свобода и ветер опьяняли почище вина, избавляя тело от рваных клочков пережитого страха.
Страха от непонятного сна.
Такого резкого, такого реального.
Такого жуткого…
Внезапно вылетев на край обрыва, Арэль напружинил лапы, пытаясь затормозить. Но не успел и кубарем покатился к самому краю, из-за которого дохнула холодом гулкая пустота. А по натянутым нервам волчонка болезненной вспышкой ударила память о недавнем сне.
Тонко взвизгнув от внезапного страха, мальчишка принялся отчаянно скрести когтями землю, стараясь зацепиться за ускользающие из-под лап мелкие камни и песок. Но сила инерции уже неудержимо тянула его вниз. Туда, где в далекой темноте ярко светили огни праздничной столицы.
…И никого вокруг…
Живые остались далеко внизу.
А здесь только звонкая тишина и шорох осыпающихся камней под его когтями…
Одиночество…
Отныне и навсегда.
И вымораживающая душу тоска…
И холод смерти за обрывом…
И холодная пустота в груди…
  
Глава 13
 
Целый день Габраэл крутился как белка в колесе. И это называется глава государства! Никакого продыху!
Сначала посольство Золотого Халифата с их непомерными претензиями. Совсем Леопарды охамели — выставлять такие требования по торговому договору с нагами! Прав был Нувар — не его это уровень. Так что пришлось самому накрутить хвосты обнаглевшим южанам. Пусть не думают, что весь поток товаров пойдет только через их владения. Морские Волки мигом напомнят кошакам, что есть и другие способы перевозок. Пираты Волдоги традиционно злы на Халифат, так как не беспочвенно подозревают южан в связях с Касатками.
Потом пришлось спорить с оружейниками.