Фуэте на пороховой бочке
– Я все равно рада, что познакомилась с вами, – вздохнула Настя. – Чем я могу вам помочь? Что-то нужно сделать?
– Ничего не надо… Прекратите Марине, моему социальному работнику, «пудрить» мозги, верните девочку на место.
– Вернем, – рассмеялась Анастасия. – Ее змей-искуситель скоро покинет просторы нашей родины.
– Надо же было такое придумать… – покачала головой Зоя Федоровна.
– А как к вам еще попасть? Вы же из дома не выходите, дверь никому не открываете, а я не профессионал в вашем дедуктивном мастерстве, вот и ворвалась к вам так неуклюже… – оправдывалась Анастасия.
– В последнее время я… как-то… да… – отвела глаза Зоя Федоровна.
– Что? Вы что-то недоговариваете? – догадалась Настя. – Вы уже доверились мне, доверьтесь уж до конца.
– Я боюсь, ты посмеешься над моими страхами.
– Что за глупости?! Я выслушаю вас! – настаивала Настя, зная, что умеет располагать к себе людей.
– Не сочтешь меня сумасшедшей? – пытливо посмотрела на свою гостью вдова.
– Да вы по уму здоровее всех нас, вместе взятых! – заверила ее Настя. – Я вас просто заслушалась. У вас логическое мышление – будь здоров!
Зоя Федоровна даже засмущалась:
– Спасибо за скромную оценку моих умственных способностей… Я всегда развивала свой мозг – решала головоломки, много читала, думала, наблюдала… Все пыталась соответствовать своему гениальному мужу.
– Почему вы прожили с ним всю жизнь, несмотря на трезвую оценку его личностного отношения к вам? Простите за нескромный вопрос…
– А ты не поняла? Я любила его, – искренне ответила Зоя Федоровна. – Любила и понимала, что другим он быть просто не может. Вот и приняла со всеми его недостатками. Просто любовь бывает слепая, как у некоторых мамаш к своим чадам, не представляющим ничего особенного. Ой, мой-то самый умный, самый гениальный, самый красивый: посмотрите, как необычайно талантливо он ковыряет у себя в носу и крутит колесико у машинки… делает два дела одновременно, он – гений! А есть любовь, когда реально тебе открыты все недостатки и достоинства избранника, но от этого она совсем не меньше.
– Согласна. Такая любовь даже крепче, так как ты видишь, к чему тебе надо готовиться и что ты можешь получить, – кивнула Настя.
– Вот и я такой человек, не летающий где-то в облаках. Я поняла, что Наум Борисович просто не способен любить, и в этом не вина его, а беда. Зато я любила за двоих и тем жила. Я его уважала, хоть не всегда и принимала то, что он делал. А в последние годы просто уже жалела его, понимая, что без меня он тотчас пропадет, как бы он ни кичился. Выдержать его сложный характер никто не был в состоянии. Вот так и жили. Я ухаживала за ним до последней минуты. Кстати, перед тем как отправиться на операцию, он попросил у меня прощения.
– За что? – встрепенулась Настя.
– Конкретики не было. Видимо, за все – за мою жизнь, посвященную ему. Он предполагал, что не вернется с той операции живой, как я сейчас вспоминаю. Тогда он встретился с несколькими людьми и тоже попросил у них прощения. Никто не ожидал от Наума Борисовича такого шага.
– А с кем он встречался? – спросила Настя, сама не зная, почему.
– Вот уж не скажу тебе, детка. Просто не знаю. Наум вроде подбивал свои дела, как перед смертью…
– А завещание? Наум Борисович оставил завещание?
– Нет… – несколько растерянно ответила Зоя Федоровна. – Уж пять лет прошло, как он умер, ни о каком завещании я не знаю. Да и зачем? У Наума Борисовича не было родственников, у меня тоже… Мы с ним состояли в официальном браке, понятно, что все имущество, нами нажитое, являлось совместным и автоматически досталось бы каждому из нас. Я не права? А почему ты спросила?
– Да так, не знаю… Но он был такой известный, у него, наверное, было что унаследовать? – пожала плечами Анастасия.
– О, всякого добра у нас хватает! – согласилась Зоя Федоровна. – Идем, покажу…
– Да я не хотела бы вас беспокоить…
– Какое беспокойство? Ты – мой гость, и я хочу показать тебе все! – Зоя Федоровна вывела Настю в широкий коридор со старым паркетным полом и не очень сильным освещением. – Видишь, по две комнаты с каждой стороны и одна в центре?
– Конечно, вижу. В двух из них я уже была. Одна, похоже, кабинет с библиотекой, а другая – скопище антикварных вещей и наград Наума Борисовича, – ответила Настя.
– Все правильно. Эх, мало мы выпили, мыслишь так четко… Так вот, детка, эта пятикомнатная квартира в шикарном доме, в престижном районе Москвы сейчас принадлежит мне, а раньше принадлежала моему мужу. Сколько она может стоить? С таким-то коридорищем да с такой большой кухней… – спросила Зоя Федоровна.
– Я не риелтор, – пожала плечами Настя, – но думаю, что очень дорого. Москва – вообще один из самых дорогих городов в мире, и в плане стоимости жилья в том числе.
– Вот! Представляешь мое состояние? Я только недавно задумалась об этом. Одиноких пенсионеров убивают и из-за однушки в «хрущёбе», а тут такая квартирища, и я одна… Невольно задумаешься о своей безопасности. Понимаешь, о чем я?
– Конечно, – ответила Настя.
– Раньше квартира была коммунальной, и вместе с нами здесь проживали еще три семьи. За много лет Наум Борисович смог выкупить у оставшихся жильцов все комнаты, приобретя им отдельные и весьма неплохие квартиры, что стоило ему больших затрат, сил… Я мужу не раз говорила, что на те же деньги мы могли сами выехать из коммуналки в другую шикарную квартиру, а то и в собственный дом. Но Наум Борисович был упрям, хотел иметь в собственности именно эту квартиру. Он был очень консервативным и желал жить там, где привык жить. Наум добился своего, и теперь жилплощадь моя, – вздохнула Зоя Федоровна, идя по коридору и открывая одну дверь за другой. – Оцени: гостиная, спальня, библиотеку и антикварный склад видела, а здесь гостевая…
– Действительно, огромная квартира, – согласилась Настя.
– И чем старше я становлюсь, тем острее это ощущаю… – пожаловалась Зоя Федоровна. – Я бы рада переехать в какую-нибудь квартиру поменьше, причем и доплата мне не нужна, только боюсь связаться с кем-либо, столько криминальных историй на жилищную тему слышала… А я – одна, кто мне поможет? Сюда как придут, оценят мои квадратные метры, узнают, что я прописана здесь одна, и все… Мне «черные риелторы» в кошмарных снах снятся. С виду-то я храбрая, а умом понимаю: придут бравые ребята ночью – и косточек моих потом не найдут.
– Я понимаю вас. Я бы тоже боялась, если бы так осталась одна… – поддержала ее Настя.
– Честно? – обрадовалась вдова.
– Честно… Ваша квартира правда больших денег стоит.
– Значит, я не выгляжу смешной в твоих глазах? – снова спросила женщина. Было видно: старому оперативному работнику трудно признаваться в своей трусости.
– Конечно нет! Вы еще держитесь молодцом! Я бы вообще забаррикадировалась в квартире за тремя дверями и относилась бы ко всем крайне настороженно. И еще. Не сочтите за грубость, но я хотела бы спросить: после вас кому достается вся эта роскошь?
– Я не знаю. Никому! Если честно, то, по большому счету, мне все равно, кому… Мне уже не до выяснения будет. Мне бы только дожить хотелось спокойно и умереть своей смертью в теплой, уютной постельке.
– Хорошее желание, все так бы хотели, – улыбнулась Анастасия. – Думаю, что так и будет.
– Я тоже… надеюсь, – вздохнула Зоя Федоровна, нервно перебирая морщинистыми пальцами фартук.
– Есть какие-то признаки, что этого не произойдет? – непроизвольно напряглась Анастасия.
– Идем в гостиную! – твердо сказала вдова и шагнула в одну из комнат. Кажется, просто не могла она оставаться на одном месте спокойно.
На сей раз старушка привела Настю в очень большую комнату с лепниной на потолке, со старинной люстрой из хрусталя, с роскошной мягкой мебелью и круглым столом с лаковым орнаментом.
– Красиво, – оценила Настя, оглядываясь по сторонам.
Про себя она отметила, что в квартире масса дорогих, роскошных, старинных вещей, что тоже создает благоприятный фон для привлечения внимания злоумышленников.