Нехрупкая Лилия (СИ)

— Тьфу-тьфу-тьфу, — через плечо.
Нельзя у них нечисть вспоминать, чтоб не притянуть.
Антипова, ты превращаешься в суеверную старуху. Скоро веник в доме будешь ручкой вниз ставить, чтобы деньги водились, и свято верить в это, а не в то, что для того, чтоб они были, надо ишачить.
Стучусь в дверь. Ко мне выбегает голожопый мальчишка лет пяти в одной рубашке. Волосики белые. Улыбается и грызёт сушку. Следом выходит женщина. Лет пятьдесят на вид. Но здесь сложно судить по виду, какого они возраста. Тяжёлая работа, частые роды и не меньше пяти детей в каждой семье вносят свои коррективы.
— Вам кого? — тоже не в восторге, что я пришла.
Они все такие, не любят чужих, так что мы привыкли за время проведённое здесь.
— Здравствуйте! Дарью можно?
— А зачем вам Дарья? — спускается с порога и начинает меня оттеснять к калитке.
А у неё есть чем. Дочь формами в мать пошла.
— Поговорить надо, — встаю в позу, с вызовом глядя на неё.
Испугать меня решила? Не на ту нарвалась. Я и не таких ломала.
— Не об Андрее ли случайно? Шла б ты отсюда. И вообще езжайте восвояси. Нечего тут перед нашими мужиками хвостами мести, шалавы московские. Вам тут не рады.
Вот так поворот.
— Думаешь, я не знаю, что ты хочешь жениха у нашей Дарьи увести? Да все знают. Прицепилась к нему как пиявка. А он дурачок и ведётся. Но ничего… Недолго осталось. Свадьба на следующей неделе.
— В смысле — на следующей? В августе же, — шокирует своими словами.
— А мы посоветовались и решили, что нечего тянуть.
— Хм… Ясно. Ну, посмотрим! — ухожу, громко хлопнув калиткой.
Решили они! Хрен вам, понятно?!
Отправляюсь в сторону дома Митрофана.
Если Воронин в этом участвовал, то я его сейчас просто придушу. Не позволю дуру из меня делать и каким-то хабалкам мне указывать, где быть или куда ехать.
На пороге на солнышке развалилась кверху пузом собака.
— Не сваливай никуда, со мной пойдёшь, — приказываю ей.
Лупает на меня глазками и виляет хвостиком.
В сенях всё тот же запах сушёных трав. Только сейчас он мне до тошноты противен. Спалила бы всё к чёртовой матери.
Стучусь и, не дождавшись, вхожу в хату.
— Есть кто дома?
А в ответ — тишина.
Прохожу. Словно никого нет, но взгляд падает на задёрнутую занавеску, отделяющую комнату от другой части дома.
Отдёргиваю.
Стас спит. Тормошу за плечо. Ноль реакции. Хлопаю по щекам. Не просыпается. Пульс слабый.
— Чтоб тебя, Воронин! Говорила же, что за ним следить надо.
Достаю телефон и набираю Алиску.
— Да, — сонно.
— Быстро за руль и в деревню к дому знахаря Митрофана.
— Лиль, ты чего? — спросонок не понимает меня.
— Блядь, Алиска, подними жопу и в темпе вальса в деревню! Воронин без сознания, пульс еле прощупывается.
Слышу грохот в трубке. Упала что ли?
— Сейчас, — постанывает от боли. — Как найти-то дом?
— Спросишь у кого-нибудь, как доехать до футбольного поля. Дом рядом, я встречу. Ещё сумку мою захвати. В палатке. Чёрная. И быстро! — ору в трубку.
— Что ты здесь забыла?
Поворачиваюсь. Дарья стоит с чашкой воды и полотенцем.
— Думаешь вывести его из обморока своими примочками? Ему врач нужен, — встаю и приближаюсь, со злостью сжимая кулаки.
— Он просто спит… — теряется.
— Ты дура?! Какой сон?! Или ты его чем-то опоила? — хватаю за руку и выворачиваю в запястье.
— Ай!
— Признавайся!
— Митрофан сказал, что у него вечером голова болела. Он пришёл и лёг спать, — не признаётся.
— Слышь ты! Со мной лучше не связываться. Что ты ему дала?
— Отвар успокоительный… — начинает реветь, я сильнее кручу за руку. — Я как лучше хотела.
— С Филом ты спала тоже из лучших побуждений?
Ошарашено распахивает глаза.
Не отпуская, достаю из кармана телефон и показываю ей запись её ночных приключений.
— У тебя сутки, чтобы придумать причину отказа от свадьбы. Иначе я покажу это видео твоему деду. Вот он обрадуется, что его внучка потаскуха. Хотя… — слышу сигнал машины за воротами. — Может и не стоит. Деду скажешь, что Стаса я в больницу забрала.
— Стаса?
 
— Да, представляешь. Его Стасом зовут. И это мой мужчина. Так что руки прочь! — отбрасываю её ладонь. — А то загрызу.
Ник с Алиской вламываются в дом.
— Помогайте! — киваю им на Воронина.
Ник подхватывает его под одно плечо, я под второе. Алиска шугает онемевшую Дарью. Выволакиваем Стаса на улицу, укладываем на кровать в автобусе.
— Куда? — садится Ник за руль.
— В город. В больницу. Эта идиотка его чем-то напоила, а он отключился, — кладу голову Воронина себе на колени.
Отъезжаем.
Алиска проверяет пульс и смотрит в глаза.
— Плохо дело. Трава здесь ни при чём. У него зрачки разной величины.
— И что это значит?
— А то, что у него какая-то травма. Или…
— Или? — вопросительно приподнимаю бровь.
— В больнице скажут точно, — увиливает от ответа.
— Гасанова!
— Опухоль может быть! — срывается. — Короче, МРТ делать надо. И консультация нейрохирурга.
Час от часу не легче…
  
Глава 20
 
— Почему так долго? — встаю и заламываю руки в ожидании хоть каких-то вестей о Воронине.
— Лиль, уймись! — дергает меня Алиска за край рубахи, заставляя сесть обратно. — Можно подумать, тебе обследование не делали. Ты же сама недавно МРТ проходила, знаешь, что это долго. Плюсуй анализы, осмотр. Он же без сознания, сказать и показать, где болит, не может. Ник, ну хоть ты ей объясни!
Гас отходит от стены, на которую опирался всё время.
— Без паники. Нормально всё будет.
— Как-то не звучит успокаивающе, — строю гримасу.
— Пойду я где-нибудь кофе раздобуду, — уходит.
— Помощник, блин! — смотрит ему в спину Алиса.
— Без него мы бы Стаса так быстро не погрузили и не привезли. Так что не гони на мужа.
— Какие-то плюсы от его груды мышц.
Из двери отделения выходит мужчина в больничном халате.
— Вы родственники Воронина Стаса Юрьевича? — подходит к нам.
Нейрохирург Потанин Сергей Александрович, — читаю на бейджике.
— Почти… Друзья. Родственники далеко. Мы его привезли.
— Хм… Ну, идёмте, — показывает рукой в сторону кабинета наискосок.
Я сажусь на стул, в голове шум. Жутко боюсь, что новости плохие.
Доктор крепит снимки на светящуюся панель, чтобы лучше было видно. Алиска внимательно всматривается в них. По озадаченному взгляду понимаю, что ничего там хорошего нет.
Подхожу к ним сзади, стараясь не мешать.
— Вот здесь видите? — показывает участок на затылке.
— Это опухоль? — прищуривается Гасанова и подходит поближе.
— Да.
— Злокачественная?
— Без результатов анализов трудно пока определить. Но вы же понимаете, что в любом случае её здесь быть не должно?
Киваем дружно.
— Метастазов нет, — показывает вокруг.
— Она могла появиться на месте старой гематомы от черепно-мозговой травмы?
— Вполне.
— Раньше она его не тревожила. Почему?
— Разные причины бывают. Возможно, была меньше и не давила на затылочную зону. У него были зрительные галлюцинации?
Алиска поворачивается ко мне.
— Нет… Не знаю… Он не говорил.
— Опухоль находится близко к зрительной зоне головного мозга.
— Он ослепнет?
Я с содроганием думаю, что он может потерять зрение. С Алисой проходили уже это.
— Не могу такое прогнозировать. Каждый человек индивидуален. Но… Опухоль давит вот здесь, — показывает на снимке участок, где спинной мозг переходит в головной. — Если её не удалить, то в один прекрасный день он не встанет.
— Паралич?
— Да. К сожалению, у нас таких операций не делают. Нужно более точное оборудование, в нашей больнице его нет.
— А где есть? — мелькает надежда.
— Москва, Питер, Новосибирск. Там есть специалисты, которые могут помочь. Но сомневаюсь, что можно сейчас попасть под квоту. Только в частном порядке. И это дорого.